История черного лебедя

— Маверик…

— Не стоит, — шепчу я, готовая сорваться, хотя поклялась себе, что никогда больше не сделаю этого в его присутствии. — Если ты здесь не за тем, чтобы, наконец, признать, что женился не на той сестре, тогда проваливай.

— Подожди. Это все, о чем я прошу.

— Подождать? Чего, Киллиан? Пока ты отрастишь яйца, которые Джилли отрезала и засунула под подушку? Подождать, когда ты решишься сказать ей, что знаешь, какова я там на вкус, или что не можешь забыть о том, что кончил как никогда в жизни, когда я трахала тебя? Подождать, когда ты решишь признаться, что все, о чем можешь думать, это секс со мной, и что ты не можешь вынести даже ее вида в своей постели? Подождать, пока ее не собьет машина, чтобы ты мог быть со мной? Скажи мне… чего именно я должна ждать?

— Ты груба и раздражительна.

Мои глаза следят за его скрещенными руками. Ненавижу себя за то, что чувствую жар внизу, зная, как ощущается каждый мускул под этим смокингом. Каково его тело на вкус.

— Что ж… Видимо, критические дни виноваты в моих бешенстве и злобе.

Его чисто выбритая челюсть сжимается, а взгляд становится жестким. Он умоляет меня не выходить замуж за его брата, но это все, чего я достойна. Извинения, пустые обещания и никаких обязательств. Ничего. Как всегда.

Волна невероятной, почти изнуряющей горечи захлестывает меня, угрожая утопить в вечной печали от перспективы прожить жизнь без этого мужчины.

Я не понимаю. Не понимаю, как мы оказались здесь… в этом самом моменте. Не знаю, где «отвалились колеса» у судьбы, изменив наш курс, или почему он просто не признает, что совершил ошибку, женившись на ком-то, кто обращается с ним как с ничтожеством.

Киллиан Шепард любит меня. Всегда любил, и это не навязчивое желание сумасшедшей женщины, подпитываемое своим же собственным психическим заболеванием. Это правда. Всегда было правдой. Из-за чего его фарс, называемый браком с моей сестрой, смотрится еще более нелепо. У нее, должно быть, золотая вагина и способность изменять сознание. Наверняка. Я не встречала ведьмы сильнее, чем моя сестра Джиллиан.

— Тебе нужно уйти, — прежде чем я упаду на колени и выставлю себя еще большей дурой, чем сейчас.

Киллиан открывает рот, чтобы, несомненно, попробовать новую тактику, лишь бы заставить меня передумать, но голос моего отца звучит у него за спиной.

— Шеп, вот ты где. Тебе пора вернуться к парням.

Никто из нас не двигается. Я чувствую себя замерзшей, мертвой. Пустой.

— Готова, Сердечко?

Внутренне содрогаюсь, вспоминая, как звал меня отец в детстве. Ирония в том, что он назвал меня мальчишеским именем, при этом постоянно пытаясь превратить меня в леди. Безнадежное дело. Мне хочется, чтобы мой отец просто от меня отстал.

— Да, папа, — спокойно отвечаю я, не сводя глаз с Киллиана.

«Не дай этому случиться», — умоляют они.

«Не заставляй меня выбирать», — читается в его взгляде.

«Пошел ты», — говорю я беззвучно. — «Пошел ты со своей неуместной честью».

Обращаю внимание на папину голову, выглядывающую из-за широкого тела Киллиана.

— Давай, милая, церемония скоро начнется, — как удачно. Я не смогла бы поставить более грустный спектакль, не будь он написан по моему сценарию. Ловлю радостные глаза отца, испещренные глубокими морщинами и обожанием, и улыбаюсь так ярко, как только могу, позволяя себе скорбеть внутри.

Затем обхожу Киллиана Шепарда, беру отца за руку и оставляю любимого мужчину позади, гадая, как можно разлюбить одного и полюбить другого. Я пыталась сделать это годами, но так до сих пор и не смогла.

Глава 1

Настоящее

Маверик

Я не могу дышать.

Буквально.

Здесь нет воздуха.

Пытаюсь дышать глубже, но это бесполезно. Все, что слышу — жалкое сопение и звук моего будущего, разбивающегося на куски.

Взгляд застилает тёмная пелена. Словно меня затягивает в черную дыру.

Я склоняю голову между раздвинутых ног в попытке приблизиться к полу, и молюсь, чтобы благословенная тьма наконец-то забрала меня. Это мое желание. Если он умрет, я тоже не хочу жить.

Боже.

Этого не может быть. Почему так происходит? Почему врачи не выходят? Прошло уже шесть часов.

Это ведь плохо, да?

Слабое жужжание наполняет мою голову, с каждой секундой становясь все громче.

«Ты это заслужила, Мавс», — сладко шепчет мне кто-то на ухо.

Карма — злобная сука. Ее приторный тенор прорезает непрерывный звон.

«Все из-за тебя. Ты это заслужила».

Заслужила?

Не знаю. Может быть. Вероятно, это единственный способ искупить прошлые грехи. Потерять единственного человека, который мне дорог. Начинаю безудержно рыдать, моя поза приглушает стенания.

— Маверик, успокойся, — сурово говорит мужчина рядом со мной. Он тянется к моей руке, но его прикосновение обжигает. Я отскакиваю с шипением, как раненное животное, готовое напасть.

— Эй, — говорит мужчина мягче. Ласковый, успокаивающий голос, который я слышала всю свою жизнь, громко отражается от четырех белых стен, что сдерживают хаос, страдания и разрушенные жизни. Звучит так, будто мне в уши вбивают гвозди. — Все будет в порядке. С ним все будет хорошо.

Хорошо?

Хорошо, бл*дь?

В него стреляли! Какой-то псих выстрелил в него на работе, а он говорит мне своим жутким спокойным голосом, что все будет хорошо. Как будто мне десять лет, и моя песчанка (прим. грызун) только что умерла.

Ненавижу его. Ненавижу, что он здесь, говорит, дышит, живет, а человек, которого я люблю больше всего на свете, борется, чтобы вернуться ко мне.

— Просто дыши. Медленно. А то ты сейчас упадешь в обморок.

Его рука опускается мне на плечо в успокаивающем жесте и нежно сжимает.

Я выхожу из себя.

Вскакиваю и теряю контроль.

— Не хочу, чтобы ты был здесь, — мой голос звучит спокойно, но полон яда. — Это твоя вина.

Я веду себя иррационально, но как еще реагировать, когда любовь всей моей жизни борется за жизнь по его вине? Мне нужно каким-то образом пережить сокрушающую агонию и ослабляющий страх, которые угрожают настигнуть меня. Я задыхаюсь. Медленно тону в душераздирающих мучениях, сожалениях и неправильных решениях.

У нас было очень мало времени. Недостаточно.

Его рот открывается и тут же закрывается. Не говоря ни слова, мужчина встает, хватает меня за плечи и заставляет опуститься обратно на жесткий пластиковый стул, который служит мне опорой уже много часов. Я больше ничего не чувствую. Мое тело оцепенело, как и душа. Опустившись передо мной на колени, он берет меня за руки, крепко сжимает и просто дышит вместе со мной.

Мои плечи трясутся от безмолвного ужаса и мрачных мыслей. Страдание жалит лицо крошечными укусами. Они ранят. Мне больно. Все болит. Беру свои слова обратно. Это не оцепенение. Я — огромный перекошенный клубок боли.

Прошлое обрушивается на меня, когда я пытаюсь освежить в памяти каждое прикосновение, каждое слово, каждое воспоминание. Их так много. Так много.

Наши жизни навечно переплетены. Совместное будущее уже определено. Так было со дня моего рождения.

Он не может умереть.

Мы только начали жить вместе. Так и должно было быть.

Я не могу жить без своей родственной души.

Впиваюсь глазами, полными слез, в стоящего передо мной мужчину, который любит меня очень сильно, и выплевываю ядовитые ненавистные слова. Фразы, которые не имею в виду, но не могу вернуть назад, теперь, когда они прозвучали вслух.

— Хотела бы я, чтобы на его месте оказался ты, — говорю я бессердечно.

Игнорирую боль в его глазах. Боль, вызванную моими словами. Он и так уже опустошен из-за того, как все закончилось между нами несколько недель назад, а я… добавляю ко всему этому безжалостную вспышку раздражения и истерики.