Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 20

– Мы таких зовем брачный делец. Такие пудрят богатым вдовам мозги, потом обдирают до липки.

– Может водочки? Чай кипятить надобно, время у тебя в обрез. А тут наливай и пей.

– Ежели по чуть-чуть, то можно. Водка хоть хорошая?

– Попробуешь, еще попросишь.

Егорыч достал начатую бутылку и две вместительные стопки, положил нарезанный ржаной хлеб и ломтики соленого сала. После третьей стопки Онуфрий прибавил словоохотливости. Начал жаловаться на свою судьбу.

– Я на заводе зарабатывал по сто рублей и больше. А тут оклад шестьдесят пять в зубы и больше взять негде. Мне бы жену найти, детишек завести, а я с утра до ночи на службе.

– Чем же ты так занят?

– Ты, Егорыч, много хочешь знать. А сказывать лишнего права не имею. Ладно, спасибо тебе за сведения и за угощения.

– Ты заходи, надобность возникнет, еще потолкуем.

– Налей-ка еще одну на дорожку.

Онуфрий выпил, махнул рукой и пошел по ступеням вверх.

Неустроев одобрил исполнение задания и крепко пожал Онуфрию руку, выразил уверенность, что к Егорычу они еще вернутся. Оставшись вдвоем с Мануйловым, спросил:

– Говоришь, мешки не выносили? И куда же они делись?

– Куда-куда! Прозевали слепцы мои.

– Думаю, ничего они не прозевали, думаю из каморки Егорыча имеется выход в подвал дома.

– Будешь обыск проводить? – выдохнул Мануйлов.

– А-ну как раскрою все мои подозрения и ничего не найду. Попробую по-другому.

У себя в кабинете Неустроев осмыслил еще раз визит Онуфрия, и еще раз уверился, что из тесной каморки должен быть выход в подвал. У любого дворника много приспособления для чистки снега, колки льда, уборки мусора и прочего. Инструментарий нужно где-то хранить. Надо так, чтобы дворник ни о чем не догадался, но исчез со своего поста на пару деньков.

Неустроев взял сводки наблюдения за домом и вывел для себя один важный момент: Егорыч через день ходил в пекарню, что неподалеку, и покупал горячие бублики, каждый раз по три штуки.

– И то верно, – подумал Неустроев, – бублики хороши горячие.

Недолго думая, Неустроев поспешил в адрес. Пекарню нашел по запаху. Смерил взглядом, шагов триста от дворницкой. Какую каверзу тут придумаешь? Расстояние в самый притык. Неустроев еще раз обвел взглядом окружающие строения и невольно остановился на выступающем карнизе из лепнины между вторым и третьим этажами дома, где пекарня. Обратил внимание, что кусочки лепнины уже отвалились. В голову втемяшилась греховная мысль. Ломакин идею поддержал и взялся изготовить кусок отвалившейся лепнины.

– Форма нам, Кронид Нифонтович, не особо и важна. Она при падении разлетится на мелкие части. Нам главное, чтобы самого вырубила, и в таком состоянии он полежал бы минут десять, пока до больницы довезем.

– Тут главное, на себя грех не взвалить. Вдруг убьем мужика!

– Не боись, до смерти точно не дойдет. Мало тоже нельзя, а то встанет и пойдет, как ни в чем не бывало.

– Может испытаем? – пробубнил Неустроев.

– Если только на вашем молодом даровании – Сергее Иннокентьевиче, – засмеялся Ломакин, но тут же утих, понимая, что сморозил глупость.

– Сегодня у дворника гость был. Бубликов не видел, значит завтра-послезавтра пойдет в пекарню. Успеем за вечер гипсовку отлить?

– Отлить недолго, еще думаю пару камушков туда добавить.

– Делай, завтра с утра выходим. Ты бросаешь с крыши, я везу в больницу. Разошлись?

– Думаю, тебе понадобится склянка с кровью. Одежду болезному польешь, убедительнее станется.

– Больно ты весел нынче.

– Так ведь дело стоящее приспело!

Очкасов появился уже совсем по вечеру. Вернулся грязный, в опилках и сообщил, что чуть выше на взгорке амбар заложили. Сам купец Лоскутов Юрий Николаевич землю купил. Сказывают, знаменит на всю округу.

– Чем же знаменит? – Неустроев знал, что многие купцы для куража слухи о себе всякие распускают.

– Будто веревки и канаты делает. Не хуже корабельных получаются, да еще полотно и парусину.

– Все это вчерашний день, – заявил майор.

– Какой же вчерашний, когда заказы идут к нему из Европы?

– Ну ладно, и что?

– С площадки, где амбар заложили, наш виден, как на ладони.

– Днем, а ночью, как быть?

– Кто придет в амбар, впотьмах сидеть не станет, все одно станут освещать, а мы рядом.

– Ладно, готовь чертежи, завтра решим. Только с утра буду на выезде, дождись и ничего не предпринимай. Давно хочу тебе сказать, господин поручик, береги свое везение, удача переменчива. Не всегда будет фарт, что через любовницу Парвуса вышли на Аганину и понеслось. Тут тебе и убийство Гизингера, и боевик Моравецкий, от него к амбару, от амбара к Клеточникову в рядах сыскарей. С неба свалился дворник с мешками-невидимками. Помнишь, как Зевс на людей обиделся и с помощью Гермеса, Афродиты и Гефеста создал женщину-Пандору. Аганина – твое детище, Очкасов. Теперь ищи ее «ящик».

Егорыч в хорошем настроении вышел с тремя бубликами из пекарни и сделал первый шаг. Вдруг в глазах потемнело и тело стало как бы не его. Очнулся на мостовой, вокруг слышны стуки каблуков и среди гула различимы слова «помощь», «больница». Его подняли сильные руки, положили на мягкое сиденье и колеса загрохотали. Показалось, что он падает в пропасть, потом снова поднимается и опять забытье. Пришел в себя на койке в больничной палате. На голове повязка, слева и справа другие больные.

– Кто меня так? – первое, о чем спросил Егорыч у медсестры.

– У карниза отвалился кусок облицовки и упал прямо вам по голове. Врач говорит, что придется полежать несколько дней под нашим наблюдением. Боится, что могут быть осложнения.

– Мне нельзя тут разлеживаться, мне домой надобно, там работа стоит.

– Хотите по дороге помереть, или хуже того стать дурачком?

– Ты мне доктора приведи.

– Будет только завтра утром. Докторам тоже отдых требуется.

– Тогда я уйду так, – дворник свесил ноги с кровати.

– Санитары! – закричала сестра и два здоровенных мужика уложили Егорыча на место.

Один из них сжал плечо дворнику до хруста и прошептал:

– Двинешься с места, добавлю. Хочешь, чтобы нашу сестру уволили? Мы не допустим.

Мануйлов лично следил за порядком в третьем корпусе горбольницы, а Неустроев в это время обследовал каморку дворника. Поначалу показалось все просто, и Неустроев начал терять интерес. Ломакин поковырялся в висящем замке сундука и, когда открыли крышку, выбросили тряпичный хлам, то взору открылся вход в подвал. Сперва площадка, за ней ступени. Неустроев спустился в полной уверенности, что обнаружит четыре мешка, набитых ворованным скарбом. Но он ошибся. Фонарь высветил стены благоустроенной комнаты с хорошей мебелью, библиотекой и гардеробом, полного дорогой одежды на любой сезон. На столе лежал фотоальбом, который окунул Неустроева в жизнь бывшего офицера русской армии капитана Таранова Валериана Вениаминовича. Почему он променял армейскую жизнь на дворовые радости, оставалось загадкой.

– А где же мешки? – над ухом Неустроева висел вахмистр.

– Может из комнаты есть выход дальше в подвал? – предположил Неустроев.

Ломакин в одном месте начал стучать сапогом по половой доске.

– Здесь и люк имеется, Кронид Нифонтович. Посветите мне, а то не с руки.

Оказалось, что под полом комнаты еще ниже оборудовано другое помещение. Точнее колодец без воды с выложенными каменными стенами. Посередине стоял печатный станок, а на столе по ящичкам разложены литеры, набирай текст и печатай.

Все оставили в первозданном виде, огляделись и поехали в контору. Там начали обсуждать результаты негласного обыска и к теме допустили Очкасова. Когда тот понял в чем дело, чуть не заплакал.

– Значит меня, как полудурка, заставили лазить по оврагам, а сами делали настоящую работу? Всякой Пандорой мозги законопатили.

– Сергей, не кипятись. Ты первым заподозрил дворника. Помнишь, как ты меня убеждал, что дворник вовсе не дворник, а нечто большее. Я тебя услышал.