Тень Копья Оро

Глава 22

Выстрел винтовки разорвал замок в хлам. Ударом ладони Глеб выбил ржавую задвижку из пазов. Ивала, опережая его и плечистого десантника, ворвалась в камеру первой. И воскликнула, едва переступив порог:

— Стальная Алона, вы посмотрите, что творится!

Быстров уже разглядел из-за ее плеча, что на скамье под решеткой, закрывавшей узкое оконце, расположился рыжешерстый боруанец. При виде вооруженных людей его ноздри вздулись, с мясистых губ сорвалось шипение, переходящее в рык. Затем, его зрачки остановились на нашивке Серебряных Птиц и расширились в искреннем недоумении.

— Уважаемый, вы знаете что-нибудь о команде пристианского корвета, заключенной здесь? — спросил Глеб на всеобщем языке.

— Солдаты империи! — прорычал боруанец. — Солдаты империи! — он вскочил, возвышаясь над Ваалой чуть ли не на треть роста и, глядя с восторгом на галиянку, на столпившихся за ней десантников заревел от радости.

— Нам нужен экипаж «Хорф-6»! Слышал о них⁈ — выкрикнула Ивала, в раздражении дернув стволом «Сататы», и добавила по-русски. — Чертова горилла!

Стену за спиной Быстрова окрасила багровая вспышка плазмы. Щелчки масс-импульсных винтовок зазвучали чаще. Через центральный вход прорывался спецназ «Каракурт».

— Разбирайтесь с ним сами! — крикнула галиянка стоявшему рядом пристианцу и выбежала в коридор.

Оглядевшись, Ивала увидела, что двери большинства камер распахнуты — Серебряные Птицы успели дойти до конца этажа, вскрывая все помещения подряд, но не нашли никого из команды корвета и бегом возвращались к Элескрину. По тускло освещенному проходу, настороженно озираясь, шли несколько заключенных. Возле перепуганной женщины на полу зашевелился раненый охранник. Чье-то лицо выглядывал из-за приоткрытой створки. Оттуда же слышался надрывный плач, слышимый даже за треском винтовок и грохотом разлетавшихся кирпичей.

— Каорин убит! Гафиас ранен! — раздался голос пристианца по пир-каналу. — Мы не сдержим их. О, бездонный Краак, они сумасшедшие! Они словно из стальных пружин и лезут с настырностью кохху! У вас две-три минуты, и нам конец!

— Первый, здесь наших нет! Верхние этажи отработать не успеем! — обращаясь к командиру группы, выкрикнул пристианец за спиной Быстрова. — Если вы не отобьете атаку, мы не успеем совсем ничего!

— Господин Элескрин, первый этаж осмотрен. Разумнее всем отойти на второй и обрушить лестницу, — предложил Глеб, останавливаясь у дверей пустой камеры.

— Давайте так! — согласилась галиянка. — Робота для прикрытия сюда, и все уходим наверх! Скорее, Элескрин! Решайтесь!

— Ждите робота, — отозвался командир группы, и обратился с ментальной командой к машине.

Коридор потряс громовой выстрел РШГ. С потолка посыпалась штукатурка. Пламя заплясало в центре прохода, было видно, как в его языках, пытается подняться с пола раненый офицер Серебряных Птиц.

— В камеры, господа заключенные! В камеры! — закричал Быстров, стреляя для острастки вверх.

Несколько землян, метавшихся в проходе, обезумивших толи от минутной свободы, толи от разворачивавшегося на их глазах сражения, вернулись в мрачные клетушки. Лишь боруанец продолжал стоять, прижавшись к стене и понося весь свет, хриплым рычанием. Кто-то еще попытался проскочить к лестнице, покрытой обломками кирпича.

— Назад! — закричала Ивала, хватая рослого строптивца за плечо. Развернула его к себе и вдруг взвизгнула, опуская винтовку.

— Сашка⁈ — Ваала попыталась оттеснить его к стене, с сомнениями узнавая в худом, обросшем бородой лице, черты Шурыгина.

Он легко и грубовато оттолкнул ее в сторону, бросился вперед, к затянутому дымом фойе, где посвистывали пули, слышались крики и хлопки штурмовых винтовок. Быстров, ушедший вперед шагов на десять, развернулся при окрике Ивалы и замер, глядя на несущегося на него человека. Раньше, чем тот приблизился, Глеб успел поднять щиток шлема и прокричать:

— Саня, ты это или черт похожий на тебя⁈

— Глеб Васильевич⁈ — бородач остановился. Казалось, он налетел на невидимую стену, ударился об нее и сразу обмяк.

Галиянка, нагнав его в два прыжка, выросла перед ним, тоже откидывая шиток шлема и обнажая свое лицо.

— Фашист проклятый! Как ты мог меня не узнать⁈ — вскричала Ваала и, не в силах сдержать радость бросилась на землянина с таким порывом, что тот едва устоял на ногах.

— Госпожа инопланетянка? — он вздрогнул, будто ее тело было заряжено высоковольтным электричеством. На исхудавшем лице Шурыгина глаза блеснули масляными пятнышками, руки сдавили Ивалу и оторвали от земли.

— Как же ты смел⁈ — прошипела галиянка. — Как смел меня забыть?

— Я помнил! Помнил каждый божий день! — он обнял ее, не слыша визга пуль рядом, разрыва гранаты, окриков Быстрова, и добавил: — Не думал, что когда-нибудь свидимся. Не верил, что так будет… Хотя очень хотелось, чтобы когда-нибудь появилась ты!

— Товарищ Ивала! Саша! Ну-ка отцепись от нее! — Глеб решительно дернул Шурыгина за руку. — Уходим, черт бы вас!

В наушники слышался гневный голос Элескрина — десантники в фойе уже не могли сдерживать бойцов «Каракурт».

— Все! На лестницу! — Быстров толкнул Шурыгина к покореженной двери.

Ивала активировала световую гранату и бросилась за друзьями-землянами, заботливо прикрывая незащищенную спину Сашки.

Они добежали до ступенек, перешагивая через обгоревшие трупы и обломки стены. Устремившийся за ними боруанец пронзительно мяукнул, размахивая мохнатыми ручищами, и повалился с разорванным боком — попадание с масс-импульсной винтовки вышибло из него внутренности. Ивала задержалась на лестничном марше, позволяя уйти последним бойцам Серебряных Птиц из фойе. Она поражала расчетливыми выстрелами спецназовцев «Каракурт» в ноги, незащищенные неокомпозитом. Когда пристианцы убрались с линии огня, Ваала бросила гранату и поспешила наверх. Автоматная очередь, хлестнула ей между лопаток. Бронированный костюм пули не пробили, хотя едва не снесли галиянку с ног и доставили боль, будто от размашистого удара хлыстом. Едва Ивала достигла второго этажа, Элескрин нажал сенсор фауззера — лестничный пролет рухнул вместе с обломками стены и людьми в серой мешковатой форме.

— Кто этот человек? — пользуясь временным затишьем, поинтересовался командир группы, разглядывая Шурыгина сквозь темно-зеркалный щиток шлема.

— Это тот человек, ради спасения которого я согласился решать ваши дела на Земле, — переводя дух, отозвался Быстров.