По старой дружбе

Проталкиваясь сквозь толпу, я теряю ее из вида. И оставшуюся часть конкурса мне приходится стоять среди потных тел и смотреть на кривляющихся девчонок на сцене.

Леша объявляет победительницу, когда я уже еле стою на ногах. Меня дико утомляют подобные мероприятия. Влада дефилирует в ярко-красном платье по сцене и принимает сверкающую корону со сдержанной улыбкой. Весь зал аплодирует. Я смотрю на нее и пытаюсь понять, о чем она сейчас думает. На ее лице нет ни намека на счастье.

Внезапно весь зал оживает. Все вокруг радостно и очень громко переговариваются. Кто-то обсуждает предстоящую дискотеку. Все в предвкушении. Как и я.

Когда Влада появляется из-за кулис и подходит ко мне, я уже включил диктофон на телефоне. Возможно, мне и в правду удастся договориться с ней, узнать то, зачем она здесь, и направить ее по правильному пути. Но сейчас моя уверенность улетучивается с каждой секундой. Я должен быть готов к тому, что у меня ничего не выйдет. И поэтому внутренний карман моего пиджака оттягивает телефон с включенным диктофоном.

Влада не против покинуть душный зал и поговорить наедине. Мы двигаемся в сторону выхода, но она вдруг меняет траекторию, и мы заворачиваем за угол.

— Поговорим в кабинете, — говорит она. — Там уж точно нам никто не помешает.

Класс нашего классного руководителя оказывается запертым. Влада достает ключ из своей миниатюрной сумочки, больше смахивающей на кошелек, и проворачивает в замке.

— Как ты…

Я не успеваю задать вопрос, она рывком затаскивает меня в класс, закрывает дверь и прижимает меня к стене. Ее глаза сияют в темноте, как у кошки. Она тянется к моим губам, и на какую-то долю секунды мне хочется поддаться порыву и поцеловать ее. Она кажется такой хрупкой и ранимой. Той самой невинной заплаканной девчонкой, которая пряталась ото всех в мужском туалете. Но я не позволяю себе поддаться слабости. Возможно, все так и есть. Возможно, в ней нет никакой темной стороны, и то, что я видел в ее глазах — всего лишь защитная реакция. Должно быть, сложно оставаться собой, когда впервые попадаешь в мир избалованных богатых подростков.

— Вообще-то я на самом деле хотел поговорить.

В ее глазах стоит вопрос. Она медленно отстраняется, подходит к учительскому столу и прислоняется к нему спиной. Мне открывается вид на ее стройные ноги.

— О чем?

Ее голос больше не тонкий и не нежный. Мой поступок ее разозлил.

— Я хочу знать, зачем ты здесь? Я хочу понять, что привело тебя в этот безумный мир?

Я не вижу ее лица, здесь слишком темно. Но я уже знаю, что был прав, когда решил, что с ней что-то не так.

— Значит, и ты думаешь, что я приехала ради денег, — усмехается она. — Что ж, это не совсем ложь. Если уж мой биологический папочка настолько богат, почему бы не взять то, что мне причитается по закону? Но это лишь незначительная часть того, что мне нужно.

— Что же ты хочешь?

Она отталкивается руками от стола и шагает ко мне. Останавливается в полуметре и изучает мое лицо глазами.

— Я хочу отца, который позаботится обо мне. Я хочу настоящую семью, в которой не будет лишних людей: тех, кто высасывает из папы силы, деньги и любовь. Я — не враг. Ни тебе, ни Лене, ни кому-либо еще. Я просто хочу, чтобы все было справедливо. Папа измучен и измотан. Со мной он будет по-настоящему счастлив.

— Я понимаю, — отзываюсь я. — Я тебя прекрасно понимаю. Но дело в том, что у твоего отца уже есть семья, и с этим ничего не поделать. Это сложно, но тебе придется смириться с существованием Лены.

— Нет, — чеканит она. — Лена — паразит. Извивающийся склизкий вечно голодный червяк. Она не достойна быть частью моей семьи. И никто не достоен. Только я и папа. Поверь мне, всё так и будет. Лучше спроси меня, что я хочу еще.

— И что же?

Она делает шаг навстречу, и ее дыхание щекочет мою кожу.

— Я хочу тебя, — она сужает глаза и борется с собой: наконец, отступает и нервно проводит рукой по волосам. — Этого не было в плане. Я не думала, что встречу здесь кого-то действительно достойного. Я знаю, ты меня понимаешь. И ты выберешь меня. Она же выбрала своих богатеньких дружков вместо тебя! Ты, как и я, хочешь оставить Лену позади. Я никогда тебя не предам.

— Эй, послушай, это же бред! Не обязательно кого-то выбирать. Ты совершаешь ошибку! Что бы ты не задумала, не делай этого.

— Я совершила ошибку только один раз, — говорит она чужим зловещим голосом: никогда бы не подумал, что девочка с таким ангельским личиком может быть настолько пугающей, — когда подстроила ограбление своей квартиры. Это было импульсивно и глупо. Рано или поздно это раскроется. Но моя дорогая мамочка это заслужила! Всю жизнь обвиняла меня в своих неудачах, прикрываясь заботой и любовью. Я думала, мой приезд сюда поможет ей, расставит все по местам, но я больше не хочу тащить на себе все ее несчастья. Теперь только я и папа. Вот моя настоящая семья.

Слушая ее возбужденные речи, я в замешательстве отступаю к двери. Но она подлетает и преграждает мне путь своим телом.

На ее лице появляется безумная улыбка.

— Я понимаю, почему ты не хочешь выбирать. Ты такой же, как все они. Вы с Леной — два сапога пара.

— Она может и истеричка, и тоже совершила немало ошибок, но она делает все в открытую. Она никогда не притворялась ангелом, чтобы заполучить желаемое.

— Что ж, — Влада пожимает плечами, отворачивается от меня и выходит из класса. — Раз уж она такая хорошая, думаю, ты будешь ей нужен, когда папа отречется от нее. Ну, пока.

Она захлопывает дверь, и я слышу, как замок в ключе проворачивается во второй раз.

— Извини за это, — я слышу ее приглушенный голос по другую сторону двери. — Не хочу, чтобы мой план пошел к чертям из-за тебя.

Глава 26. Венера

Мое апатичное состояние только ухудшается. Краснов меня так и не простил. Более того, он связался с Милашкой, вечно крутится возле нее, смотрит с обожанием и трепетом, как ребенок на любимое пирожное на прилавке магазина. Я наблюдаю за этим равнодушным взглядом, но внутри скребут кошки. Мне даже хочется, чтобы он уже что-нибудь сделал, признался ей в чувствах, в конце концов! Пусть они уже будут главной парочкой школы, лишь бы мой мозг перестал программировать пути восстановления наших с Красновым отношений. Сколько бы я не твердила самой себе, что это невозможно, что наша дружба канула в небытие, что, если он не простил меня даже после того, как узнал, что во всем виновата Элька, то уже не простит никогда, мой мозг отказывается в это верить. Пока он не сделал своим лучшим другом кого-то другого, моя надежда никуда не исчезнет.

Даже когда я становлюсь невольной свидетельницей того, что Краснов вместе с Милашкой поливают меня грязью перед всем классом, я не отказываюсь от него. Вдруг появляются эмоции. Ненависть, злость, обида, смущение. Перед тем, как уйти, я задерживаю взгляд на лице Краснова. И это виноватое выражение мне знакомо. Сколько бы сил Милашка не прикладывала, чтобы переманить его на свою темную сторону, у нее ничего не выйдет. Краснов слишком добрый для этого мира.

Наверное, случись подобное несколько месяцев назад, я бы ввязалась в драку с обидчиком. Я бы позволила моей злости завладеть моим телом и унизила бы эту девку похлеще. Я бы нашла слова, чтобы поставить ее на место, даже не сомневаюсь. И я бы получила от этого удовольствие. Устраивать перед кучкой одноклассников театральное представление было для меня чем-то вроде хобби. Мне нравилось соответствовать тому образу, каким я представлялась окружающим. Мне нравилось, что мне не обязательно каждый день быть Леной Венериной: девчонкой, увлекающейся чтением, компьютерными играми и макраме. Скучной и посредственной. Я могла быть Венерой: непостоянной, разной, пылкой и одновременно холодной, как лед. Я могла быть кем угодно.

И теперь, бредя по пустому школьному коридору в одиночестве, я понимаю, почему меня так бесил Краснов. Дело в том, что он был единственным, кто действительно знал, кто я.