Страница 113 из 117
– А что же не рассказали?
– Стыдно было.
– Стыдно… Ну хорошо. А дальше?
– А дальше, наверное, вы знаете, как это бывает. Когда вот есть такая странная идея и вдруг ты начинаешь получать от нее удовольствие, смаковать подробности. И чем эта идея страшнее, чем тебе слаще. Чем запретнее, тем больше кайфа. Ну, я начала думать в этом направлении: где, что, в какое время, чем…
– Надумали?
– Ну сначала лез в голову всякий бред, потом все яснее, яснее… Я поняла, что это должна быть прогулка. Вряд ли я смогу вломиться в их дом. Тем более незаметно. Там силы будут неравны. Значит, на воздухе. Это мне очень понравилось. Еще я поняла, что мне не хочется, чтобы были какие-то обычные орудия – ножи, бритвы, какие-то там пакеты, веревки, это очень страшно. Что должно быть что-то такое, мгновенное…
– И что же?
– Ну, например, река. Холодная река. Пустая. С серой ледяной водой.
– А вы бы сами тоже прыгнули? Вместе с ним? – спросила Катя. – Я судья. Мне можно.
– Наверное, – подумав, ответила Даша.
И Лева ясно представил эту картину: мост, воскресенье, полно гуляющих людей, там же и Стокман с Петькой. Подходит Даша, заводит разговор, и вдруг…
… Вдруг.
– Нет, Даша, – сказал Лева спокойно. – Я не верю, что вы могли об этом всерьез думать.
– Да я тоже не верила. Но и не думать об этом я не могла. Понимаете, Лев Симонович? Не могла, и все. И тогда я поняла, что либо мне об этом надо вам рассказать, либо надо… все это как-то прекратить. Любым способом. Ну, оно и прекратилось. Само собой. Мне позвонил этот человек. И я вдруг поняла, что это и есть спасение.
– Какой человек?
– Ну… какой-то. Какой-то человек.
– И что сказал?
– Сказал, долго ли я буду все это терпеть? Что есть люди, которые готовы вступиться за мои материнские права. И я поняла, что это такой ангел… в погонах.
– Почему в погонах? – спросила Катя.
– Ну, не знаю. Мне показалось, что он какой-то… милиционер, что ли. Хотя странно. Или кто-то еще…
– Вот это скорее всего, – сказал Лева. – Кто-то еще. Даш, но я не понимаю, как же вы все-таки это все рассказали? Мне, Марине, Кате? Довольно большое собрание.
– А я очень хотела посмотреть на ваше лицо в этот момент. Не хотела сюда идти, а потом поняла, что больше вас, наверное, не увижу, и не увижу вашего лица. Вот когда все это расскажу… Про мой план.
– Ага, – сказал Лева. – Значит, вся эта история была для меня? Интересный поворот.
– Конечно, для вас, – ответила Даша, отвернувшись. – Для кого же еще? Просто это был такой кошмар. Ну а дальше вы все знаете. Я поехала за вами. И чуть не убила Петьку. Все как в этих снах. Слава богу, я его не убила. И все прошло. Все как рукой сняло. Спасибо ангелу в погонах. Или без погон, не знаю.
– Все равно не понимаю, – сказал Лева. – Как можно было об этом говорить? Вслух. Сейчас.
– Да чего ты не понимаешь, Лева! – возмутилась Марина. – Чего ты не понимаешь?
– Стойте, стойте! – вдруг закричал Лева. – Хватит. Подождите.
Лева думал, что в этот момент он наконец произнесет речь. Ответит на все вопросы. Расскажет о том, что Даша никогда не была способна на такое, и объяснит, в каких состояниях у человека могут возникнуть такие странные мысли и как это лечится. Успокоит Марину насчет Мишки, объяснит ей, что никогда не претендовал на ее личную жизнь, на ее судьбу, просто очень беспокоился за ребенка и хотел помочь. Объяснит Кате, что то, что она слышала – обычный разговор психолога с клиентом, просто случилось непредвиденное и пришлось говорить всем втроем, как бы вместе.
Но в этот момент он поплыл в третий раз и вдруг понял, что надо бы как-то это закончить. Скорей.
– Хватит! – сказал Лева. – Подождите! Уже полвторого ночи. Метро уже не работает. Понимаете? И всем пора домой. Тебе, Кать, в особенности. Марин, я позвоню насчет Мишки и обязательно заеду в больницу. Даш, держите меня в курсе. Как там у вас со Стокманом. Обязательно. Я очень рад, что мы все сегодня встретились. Очень рад. Очень. Да, если можно, обязательно завезите Катю домой. Это моя большая просьба. Я, конечно, могу посадить ее на такси, но так будет проще.
Возникла пауза.
– Что? – спросила изумленно Марина. – Ты нас выгоняешь? Сейчас?
И вдруг она начала смеяться.
– Красная карточка! – кричала Катя. – Он показал нам красную карточку!
И тогда Даша улыбнулась тоже.
И навстречу ей улыбнулся Лева. А потом засмеялся.
Лева стоял на улице и махал рукой.
Он продолжал смеяться.
Все еще продолжал. У него было отличное, замечательное настроение.
Потом он вошел в свой двор. И поднялся на лифте.
И вошел в свою квартиру.
Эпилог
В ноябре 2006 года Лева обнаружил в почтовом ящике конверт с ненашими надписями и ненашими марками.
Сначала он решил, что это письмо от Лизы, но, ознакомившись с его содержимым, он понял, что это не так. Больше того, содержимое конверта повергло Леву в такое глубокое возмущение, что он немедленно решил ответить и написал ряд писем, в том числе и на английском языке.
Но поскольку письменным английским Лева никогда не владел (да и устным, если честно, тоже постольку поскольку), перевод его писем, приведение их в порядок, переписка, отправка и другие процедуры заняли немало времени. Ну, наверное, примерно месяц. Реакция на письма тоже последовала не сразу.
Таким образом, для всех последующих событий мы тоже закладываем примерно месяцок-другой, и таким образом поздней зимой уже 2007 года Лева сидел на стуле, привинченном к полу, в кабинете профессора Иткина, а сам профессор внимательно изучал содержимое папки, которая лежала перед ним на столе.
«Газета „Лос-Анджелес Таймс“. 10 декабря 2006 года.
Катя Сказкина – новая царевна Анастасия или новая жертва путинского режима?
Катарина Длугов, Санта-Барбара.
Я встретила эту женщину на одной из скучных благотворительных вечеринок в пользу детей Центральной Африки, страдающих вирусом YGFO – вирусом, поражающим левое полушарие головного мозга. Меня подвели к женщине, державшей на руках маленького ребенка, русской по национальности, которая, тем не менее, выглядела здесь, среди калифорнийских богатых дам, среди их огромных брильянтов и манто из натурального меха, совершенно естественно, держалась с достоинством, хотя и несколько отчужденно. На вид Кате примерно 25 лет. Высокая худая блондинка с серыми глазами. Но мой интерес был продиктован, конечно, не ее эффектной внешностью, а атмосферой тайны, которая окружает ее повсюду, где бы она ни находилась.
Мы познакомились.
– Меня зовут Катя. А ее – Леночка.
– А где отец ребенка? – полюбопытствовала я.
– Далеко, – нахмурилась Катя. – В Москве.
– А кто он? – не отставала я. Честно говоря, в этом благородном собрании Катя была для меня единственным интересным человеком. Отчасти эти была продиктована моя почти неприличная настойчивость. – Скажите мне, Катя… Кто он? Олигарх? Оружейный барон? Торговец наркотиками? Влиятельный журналист? Депутат? Министр? Вы можете назвать его имя?
– Не могу, – сказала Катя. – Так будет лучше. И для меня, и для вас.
Два часа подряд я уговаривала Катю открыться. Чутье подсказывало мне, что игра стоит свеч. В этой девушке и в самом деле есть что-то необычайно привлекательное и загадочное. Ее удивительные русские глаза говорят о перенесенных страданиях больше, чем самый толстый роман.
В том, как она настойчиво уходила от любых деталей, было что-то странное, внушающее подлинную тревогу за ее жизнь и жизнь ее ребенка. Наконец мне удалось узнать правду. Я привожу здесь рассказ Кати без комментариев, которые, как я надеюсь, прольют свет на эту загадочную историю в ближайших номерах газеты.
– Жизнь полна неожиданностей. Мой отец работал и работает в команде президента Путина. Но я никогда не думала, что мне выпадет удача встретиться с этим великим и страшным для многих человеком. Я никогда не интересовалась политикой, но интуитивно понимала, что его справедливость и кажущаяся многим жестокой требовательность к великим мира сего есть проявление его убеждений, его сильного характера и морали, а не каких-то низменных личных интересов. Однако обстоятельства сложились так, что отец познакомил меня с президентом. На одной из закрытых кремлевских вечеринок я попросила отца подвести меня к Владимиру и представить. После этой встречи то, что было глубоко спрятано у меня внутри, стало невыносимой правдой. Я поняла, что давно и глубоко люблю этого человека. Я даже не мечтала о личной встрече с ним и не хотела, чтобы кто-то проник в мою тайну, поскольку слишком хорошо понимала – он женат, а его ум и сердце отданы России. Но боль становилась все невыносимей. Я написала ему письмо, попробовала позвонить по официальному телефону в Кремле. Охрана президента Путина довольно быстро установила за мной слежку. Под видом врачей и психологов каждый мой шаг контролировали специально приставленные ко мне люди, родители посадили меня под домашний арест. Я продолжала писать и звонить, несмотря на скрытые и явные угрозы в мой адрес. Мне грозило заточение в сумасшедший дом, причем не для обычных людей, а в специальную больницу, выйти из которой уже нереально. Однако судьба внезапно повернулась ко мне светлой стороной. Я не знаю, каким образом, но президент Путин узнал обо мне и захотел встретиться. Это произошло в одной из загородных резиденций под Москвой, куда меня отвез отец, безо всякой охраны. Он сам сидел за рулем и всю дорогу молчал. Я была потрясена случившимся и тем, что наяву вижу человека, которому посвящена вся моя жизнь. Отец оставил нас наедине. Я пыталась молчать и не отвечать на его вопросы, чтобы не усугублять своих страданий. Однако это было невозможно. Владимир оказался хорошим психологом. Он был настойчив. И мне пришлось открыться ему. Наступило молчание. Я покорно ждала, что теперь со мной сделают.