Сварливый роман

— Ты никого не слушаешь. Ты настаиваешь на том, чтобы обращаться с людьми так, как будто они твои сотрудники. Как будто все они поднимаются и опускаются по твоему слову. Что ж, позволь мне прояснить одну вещь, Алистер, я не работаю на тебя в нерабочее время. Ты не можешь относиться ко мне как к своему сотруднику и называть это отношениями.

Его глаза жестоко вспыхивают. — Я тебя не отпущу.

Моя грудь поднимается и опускается. Звук моего собственного сердцебиения, учащенно бьющегося в ушах, эхом возвращается ко мне.

— Попробуй остановить меня.

— Не думай, что я этого не сделаю. — Он рычит. — Не думай, что я не последую за тобой на край света и не притащу тебя обратно на свою сторону. Я уже кое-кого потерял. Я больше никого не потеряю.

Переполненная эмоциями и разочарованием, я разворачиваюсь. — Я не Клэр.

В его глазах появляется затуманенное выражение.

Боль изливается из него неистовыми волнами.

Я вонзаю нож глубже, не в силах остановиться. — Она выслушала все, что ты сказал, и к чему это привело?

Пальцы Алистер сжимаются в кулаки.

Сожаление начинает зарождаться у меня в животе и перетекает в каждый из моих пальцев на руках и ногах.

— Ладно, — рычит он. — Иди.

— Алистер…

— Если это то, чего ты хочешь, вот дверь, Кения. Не трудись оглядываться назад, когда войдешь в нее.

Мое сердце разлетается на миллион осколков. Я не хотела, чтобы разговор закончился вот так. Я не хотела задевать его за живое.

Но я также отказываюсь отказываться от своей независимости. Я не его собственность. И единственное, что Холланд Алистер должен признать, это то, что я ему не принадлежу.

ГЛАВА 20

ПОСЛЕДСТВИЯ

ХОЛЛАНД

Весь мой мозг в огне. Никакое количество таблеток от головной боли или выпивки не может это исправить.

Я хожу по натянутому канату, а прямо подо мной океан, кишащий акулами. Такое чувство, что я в любой момент могу разбиться насмерть.

Я смотрю на электронное письмо, которое только что пришло в мой почтовый ящик, и сжимаю кулаки.

Кому: Холланд Алистер

cc. Директор по персоналу

От: Кения Джонс

Тема: Официальная отставка

К кому это может относиться,

В связи с неожиданной возможностью, я с сожалением сообщаю вам, что я ухожу со своей должности менеджера по продажам косметики Belle. Я хотела бы использовать свои отпускные дни — все из них — в соответствии с политикой компании в отношении экстренных отпусков.

Спасибо вам за уроки, которые дала мне компания. Я многому научилась за эти несколько месяцев и никогда не забуду, что мне пришлось пережить.

С уважением,

Кения Джонс

Это ощущается как пощечина по чертову лицу.

Она даже не потрудилась написать мое имя.

Теперь я "кого это может касаться"?

Стиснув зубы, я вскакиваю со стула и, спотыкаясь, подхожу к окну. Я колочу кулаками по стеклу. Это никак не облегчает хаос в моей груди.

Она действительно уходит из компании.

Черт.

После нашего катастрофического разговора в закусочной я пришел домой в ярости. Бросить Клэр мне в лицо было низко, и она это знала. Я должен был прийти в ярость, но гнев длился недолго.

Я не могу прожить и дня, не думая о ней. Заботясь о ней. Находясь рядом с ней.

Тот факт, что я каждый день прохожу мимо ее пустого офиса, чертовски неприемлем.

Belle's Beauty в смятении. Подобный скандал не скоро утихнет. Особенно теперь, когда Кения уже несколько дней не выходит на работу.

Почти смешно слышать, что они придумали. Объяснения варьируются от ‘она беременна’ до ‘Алистер похитил ее и спрятал тело в багажнике’.

Сплетни — для пустоголовых людей, которым больше нечем заняться. Мне наплевать, что говорят обо мне сотрудники. Они шептались о моем колючем характере еще до того, как я основал Fine Industries.

Что меня волнует, так это Кения. Эта женщина пробила дыру в моей груди, и даже если я безумно по ней скучаю, я не собираюсь ее преследовать. Я не собираюсь заставлять ее быть со мной.

Она не хочет, чтобы ее контролировали? Нормально?

Тогда я не буду ползать на четвереньках, как долбаный панк, и умолять ее.

Она может идти.

Неважно.

Иезекииль стучит в дверь. — Алистер?

— Ты видел электронное письмо?

Он нервно сглатывает. — Что бы вы хотели, чтобы я сделал? Спрашивает директор по персоналу. Обычно мы не так оформляем увольнения.

Я поднимаю на него глаза. — Дай ей несколько дней отпуска.

Его лицо становится пепельно-серым. Он приближается к моему столу, двигаясь быстрее, чем я когда-либо его видел. — Алистер.

Упрямство пронзает мою грудь, зарываясь глубоко в боль, которая спряталась, когда Клэр бросила меня. Это другой вид страдания. Другой, потому что Кения все еще жива, но она выбирает не быть со мной. Она выбирает уехать.

Это все равно что получать когтями по лицу снова и снова.

— Отпусти ее.

— Ты что, потерял свой чертов разум?

Мои глаза вспыхивают.

На меня кричит мой хладнокровный и сдержанный исполнительный помощник.

Все официально сошли с ума.

— С кем, ты думаешь, ты разговариваешь? — Я рычу.

— Я разговариваю с человеком, которому нужен хороший старомодный удар по лицу, чтобы вбить в него немного здравого смысла. И поскольку мисс Джонс нет рядом, чтобы оказать честь, я мог бы попробовать это вместо нее.

Я складываю руки на груди. — Ты действительно решил, что это твой последний день, не так ли?

— Ты можешь пытаться угрожать мне, Алистер, но я вижу тебя насквозь. Ты рычишь, чтобы держать людей на расстоянии, просто чтобы они не подходили близко и не увидели, какой ты на самом деле трус.

Я хлопаю ладонью по столу. — Она попросила уйти!

— И ты не боролся за то, чтобы она осталась.

— Я сказал ей, чтобы…

— Ты не сражаешься, приказывая. — Он свирепо смотрит на меня. — Ты не сражаешься, предполагая, что можешь контролировать кого-то другого. Если бы любовь заключалась в контроле, тогда все были бы несчастны. Единственный способ доказать, что это настоящая любовь, — это если есть выбор.

Я рычу на него. — У мисс Джонс был выбор. Она не выбирала меня. — Я поднимаю руку. — Отпусти ее. Она мне все равно не нужна.

— Чушь собачья. — Иезекииль качает головой. — Она ценный сотрудник этой компании. Она работала усерднее, чем десять человек. Она всегда приходила рано и уходила последней из нас. Она бросала вам вызов в нужные моменты и прислушивалась к каждому наставлению, которое вы давали другим. Теперь она покидает корабль из-за небольшого слуха, который мы усердно пытаемся прояснить? Я на это не куплюсь.

— Она хочет уйти.

Иезекииль моргает. — Ты что, не слышал меня? Ты дал ей причину остаться?

Я с трудом сглатываю.

Прекрасно. Я огромный ублюдок, который относился к ней как к работнице, даже когда мы встречались. Я тот, кто взвалил наши проблемы на свои плечи и прогнал ее, заставил ее броситься прямо в объятия Уолша. Это на моей совести.

Но признание этого ничего не изменит. Я знаю Кению. Как только она примет решение, все закончится.

— Ты говорил с ней?

— Нет. — Я хватаю свой стул и усаживаюсь на него. — И я не буду.

— Алистер.

— Если ты закончил свою тираду, Иезекииль, можешь уходить.

Он не двигается.

Я отвожу взгляд. Все, что я скажу Кении в этот момент, усугубит бушующий пожар в мусорном контейнере. Кения не хочет меня слышать. И я бы не знал, что сказать, чтобы переубедить ее.

Я тебе не принадлежу.

Нет. Если бы я это сделал, я бы никогда никому не позволил причинить ей вред. Я бы никогда не позволил ни одному грубому слову проникнуть в ее мир. Я бы завернул ее в пузырчатую пленку и держал подальше от жизненных опасностей.

Но я не могу этого сделать.

Не с ней.

Не с Белль.

И я чертовски уверен, что не сделал этого с Клэр.

Ночь, когда я потерял свою жену, была самым беспомощным моментом в моей жизни. Это я сказал ей сесть в машину. Я настоял, чтобы мы выехали на дорогу, и это привело к тому, что моя жена умерла при ударе.