Апраксин двор

Можно сказать, мутанты — почти как в цветастых американских комиксах или голливудских блокбастерах.

И усатый здоровяк, похоже, как раз и был из таких: стальные плечи, здоровенные ручищи и бычья шея. Толстенная, чуть ли не шире ушей — такая запросто выдержит даже апперкот в подбородок, который я пробью немногим слабее кузнечного молота. А если ко всему этому добавится еще и скорость… будет тяжело. Может, не плохо и не смертельно, но драка уж точно не окажется разминкой в гимнастическом зале.

Даже для меня.

А мой противник, казалось, и вовсе не хотел драться. Во время разговора он беспощадно давил авторитетом, габаритами и физической мощью, но теперь, когда я сам полез на рожон, вдруг нахмурился, притих и даже отступил на шаг — в общем, что называется, скис. Однако ничего похожего на опасение или страх в его взгляде не было — только сомнения и какая-то непонятная тревога, будто здоровяк и правда больше всего на свете сейчас опасался случайно меня покалечить.

А значит — вполне мог. Прихваченные из родного мира способности понемногу делали свою работу, и я уже стал куда крепче любого парня моего нынешнего возраста. Моих умений вполне хватало справиться и с взрослым мужиком, и даже с несколькими… И все-таки кое-что не под силу даже Таланту. Он добавит скорости, сделает кости крепче, накачает руки и тело сверхчеловеческой мощью и позволит за считанные часы залечить любую рану, которую я получу в бою… Ну, почти любую.

Но противник все равно вдвое крупнее, и это не изменить. На вид в нем было килограммов сто с гаком… или даже все сто тридцать. А я даже с подросшими за последние недели мускулами едва набирал семьдесят — так что поднять меня и швырнуть хребтиной об край стола или просто снести массой для такого бугая не составит особого труда. И пусть даже самая страшная травма не станет смертельной, здесь и сейчас сломанные ребра или размазанный кулаком по физиономии нос приведет к затяжному и глубокому нокауту.

А заодно и к весьма прискорбному поражению.

Впрочем, отступать нам обоим было уже некуда: я вызвался сам, а здоровяка отказ от боя привел бы к слишком уж ощутимым репутационным потерям.

— Ты, гимназист, или отчаянный, — проворчал он, разминая могучую шею, — или совсем ума лишился… Но смотри у меня. Поломаю — потом не плачь!

— Ты сначала поломай. — Я бросил куртку Фурсову и принялся закатывать рукава рубахи. — А там и поговорим.

Публика в кабаке не теряла времени зря: работяги уже вовсю суетились, с грохотом растаскивая в стороны мебель. Стол и стулья выстраивались вдоль стен, а какие-то и вовсе вытащили на улицу, чтобы оставить нам побольше места. Желающих поглазеть на драку нашлось немало: внутрь набилось уже человек пятьдесят, и зрители продолжали прибывать. Молодняк без особого стеснения забирался с ногами на столы и чуть ли не повисал на плечах старших товарищей, но круг в середине зала все равно понемногу сужался до откровенно пугающих размеров. Его пока еще вполне хватало для каких-никаких манеров.

Но бегать от длинных ручищ уже точно не получится.

— Ну, начнем, коли не шутишь, буркнул здоровяк, вставая в стойку. — Чего кота за одно место тянуть?

Надо отдать должное — первый ход он мне уступил… Да и второй, пожалуй, тоже. Но и я не спешил подставляться под пудовые кулаки и пока скорее прощупывал оборону. Работал наскоками, налегке, с обманными выпадами — а заодно и пытался понять, чему и как учился мой огромный противник.

Реакция у него оказалась что надо, куда быстрее, чем можно было ожидать от такого великана. Зато техника, на мое счастье подкачала: здоровяк явно когда-то успел зацепить что-то из основ английского бокса, но развивать их не стал — видимо, всякий раз выезжал на опыте и отменных физических данных. И уже долгие годы не встречал соперников, которые заставили бы подтягивать умение.

До этого дня.

Толково поставленные выпады — по большей части левый рукой, прямые, то и дело дополнялись чуть неуклюжими размашистыми хуками, каждый из которых запросто мог бы сломать мне шею — вздумай здоровяк лупить в полную силу. А вот защита хромала, и я, чуть покружив на уважительном расстоянии, шагнул навстречу, скрутился под очередной удар справа — и тут же ответил.

Левой в корпус, еще раз левой в полную силу сбоку в ухо — и правой, снизу вверх. Первый удар здоровяк будто и вовсе не почувствовал, второй угодил в грамотно подтянутое вверх к голове плечо, зато третий угодил точно в цель: мой кулак увесисто стукнул в подбородок.

Удачное попадание. Впрочем, наш поединок вряд ли шел по правилом академического бокса, так что наградить заработанынми очками меня мог разве что я сам — и они уж точно не приносили никакого преимущества. Ни счета, ни судей, ни раундов, ни перчаток — только крепкие кулаки и воля к победе.

Здоровяк недовольно хмыкнул и атаковал в ответ. Даже не ударил, скорее просто толкнул то ли локтем, то ли вообще плечом — а меня все равно отнесло шагов этак на пять и швырнуло прямо в толпу. Не будь вокруг людей, я бы и вовсе мог свалиться, но работяги удержали, подхватили под локти — и тут же вытолкали обратно.

— Куда собрался? — усмехнулся кто-то за спиной. — Давай дерись, студиозус!

И я дрался — как умел и даже чуть лучше. Бил с наскока, отступал, кружился по крохотному «рингу», уходя от тяжелых ударов, нырял под огромные ручищи — и атаковал в ответ, вкручивая кулаки в стальной торс. Бесполезно: даже пропустив с десяток крепких тычков, здоровяк не утратил и капли подвижности. Все так же дышал ровно, шагал твердо и бил так, что одна ошибка вполне могла стать для меня если не последней, то уж точно критической.

На человеческом теле достаточно беззащитных мест, не прикрытых ни слоем мышц, ни даже жиром: глаза, уши, горло, суставы… Я давным давном освоил недоброе умение калечить и даже убивать людей голыми руками, но сейчас от него не было никакой пользы. Грязной игры мне бы уж точно не простили, так что приходилось драться честно, полагаясь не столько на силу, сколько на умение и скорость, в которых противник все-таки уступал. Я раз за разом переигрывал его на контратаках, но никак не мог пробить ни мягкое место под ребрами, ни каменную челюсть, от которой костяшки кулаков ныли, содравшись чуть ли не до мяса.

Впрочем, и здоровяку, похоже, было не легче моего: он давно мог бы загнать меня на край круга, уронить и задавить весом, но почему-то даже не пытался идти в клинч, хотя в ближнем бою имел все шансы выиграть. Будто что-то мешало ему драться в полную силу. То ли осторожность, то ли порядочность — а может, и желание не просто победить чужака, а непременно победить красиво, чисто, закончив схватку одним метким ударом.

Так или иначе, мы оба работали на публику, и публика отвечала взаимностью. Работяги радостно вопили, подначивая и нас, и друг друга — теперь выкрики в мою поддержку слышались со всех сторон разом. Толпа напирала со всех сторон, делая круг все уже.

И я не сразу заметил, что в кабаке появились новые лица. Любой другой на моем месте наверняка и вовсе не обратил бы внимания, но за несколько человеческих жизней понемногу отращиваешь глаза даже на затылке. И ни драка, ни свистящие в воздухе пудовые кулачищи не мешали мне поглядывать по сторонам.

Сначала я заметил всего одного чужака, потом насчитал еще троих. Они не так уж сильно отличались от местных работяг: тот же возраст — в среднем лет тридцать. Тоже крепкие, поджарые, да и одеты разве что самую малость побогаче… Однако было в них что-то другое — то ли повадки, то ли взгляд из-под кепок, которые новые гости не спешили снимать. Хищный, колючий.

И когда один из них растолкал работяг плечами, встал рядом с Фурсовым и неторопливо вытянул из-под пиджака что-то блестящее я, наконец, сообразил, в чем дело.

— А ну стой! — заорал я, ныряя под очередной удар. — Димка, берегись! Сзади!!!

Глава 21

До этого я еще пытался хоть как-то сдерживаться. Не то, чтобы нарочно замедлялся, чтобы местные не заподозрили во мне Владеющего. В конце концов, кто-нибудь уже наверняка сообразил, что если уж тощий гимназист может драться на равных с двухметровым докером, то дело нечисто.