Неверный

Мне казалось, муж это ценит, для него это всегда было важно. Хоть убей не могу представить Лизу, приводящую в порядок одежду Айдарова. Раскладывающую его вещи по полкам и ящикам.

Зато легко представляю ее, раскладывающую по стопкам детскую одежду.

Я думала, что моя жизнь такая же упорядоченная, как мой дом. А на деле моя жизнь оказалась рядовой помойкой.

Пиликает телефон — сообщение из банкинга. Открываю и ахаю от удивления, на карту упала приличная сумма денег от Рустама.

Прекрасно понимаю, что муж таким образом рассчитывает откупиться, только сейчас от этих денег отказаться не могу.

Мне не хочется брать у него деньги, но пока у меня нет источника дохода. С работы я ушла по просьбе мужа, тогда ему, наверное, еще нужны были от меня дети. И если не я, то мой ребенок точно имеет право на его помощь.

Одного не могу понять. Зачем я ему, если у него есть вторая семья?

Мама привозит одежду подозрительно быстро, и это укрепляет меня в мысли, что ее подвез Рустам. Медсестра приносит пакет, и я пишу маме, сообщение, где благодарю за помощь.

«А что передать Рустаму?» — спрашивает мама.

— Вам тут еще кое-что передали, — медсестричка вносит роскошный букет моих любимых белых орхидей. По глазам видно, как она мне завидует.

Только для меня этот букет теперь как похоронный венок. Не хватает только ленточки «Любимой жене от любящего мужа».

— Отнесите, пожалуйста, в кабинет заведующей отделения, — прошу девушку. Она удивленно моргает, но не комментирует, молча уносит букет.

«Передай, что заведующая отделения осталась довольна», — пишу маме и откладываю телефон. У меня нет в планах поддерживать диалог.

Разбираю одежду, и из пакета на колени выпадает конверт. Сердце пульсирует ударом и замирает.

Я не знаю, что там, но знаю, от кого.

Смотрю на конверт, как на ядовитую змею. Страшно, но перестать смотреть не могу.

Не хочу открывать, но и выбросить не читая тоже не решаюсь.

А вдруг там условия по разводу? Я готова подписать все, что он хочет, если только получу свободу. И сама поражаюсь, с каких пор этот брак стал для меня удавкой.

Тянусь к конверту, открываю. Внутри сложенный вчетверо лист бумаги. Разворачиваю.

«Соня, нам надо поговорить. Я не могу тебя отпустить. Я тебя люблю».

И листок выпадает их моих рук.

Уже довольно поздно, но мне не спится. Письмо Рустама не дает покоя, оно лежит на тумбочке, прижатое телефоном, и все мои мысли крутятся вокруг него.

У меня десятки, нет сотня вопросов, на которые может ответить только он, мой муж. Кажется, чего проще, достаточно вернуть его из «черного» списка и нажать на дозвон. Даже не нужно встречаться, потому что я все еще не чувствую в себе сил увидеться с ним лицом к лицу.

Протягиваю руку к телефону, но натыкаюсь на лист бумаги, и мою руку обжигает огнем. Это отрезвляет.

Как я пойму, скажет он правду или снова обманет? И с ужасающей ясностью осознаю: так как раньше больше не будет. Никогда. Я никогда не смогу ему верить.

Какой смысл тогда задавать все свои вопросы?

Единственный вопрос, который я могла бы задать: «Это твой ребенок?» Но ответ на него я знаю и без Рустама. Мой муж никогда не стал бы лично заниматься тем, что не имеет к нему отношения. Поэтому смысла в разговоре как не было, так и нет.

Взгляд снова натыкается на письмо, и я сую его под подушку. Я его выброшу, завтра. Обязательно. Порву на мелкие клочки и выброшу. Пусть еще немного поживут эти слова, хоть они и написаны просто на бумаге, а не в сердце.

К вечеру холодает. Встаю, чтобы закрыть створку, стоящую на проветривании, и рука застывает, не дотянувшись до ручки.

Внизу под окном стоит знакомый внедорожник, а рядом знакомый мужской силуэт. Широкие плечи, которые я узнаю наощупь. В руках мужчина держит телефон, и включенный экран освещает его хмурое напряженное лицо.

Рустам будто чувствует, поднимает голову, и я отшатываюсь от окна, прижавшись к стене. Он пристально вглядывается в темные окна палаты, и мне кажется, муж меня видит. Он не отводит взгляд, и я тоже смотрю на него.

Этот взгляд проникает в самую душу, и я перестаю дышать, намертво приклеившись спиной к стене больничной палаты. Сердце давит и проворачивается в груди.

Мне больно его видеть, мысли в голове беспорядочно кружатся, мешая сосредоточиться.

Казалось, я нашла в себе силы, чтобы справиться с этой ситуацией, но стоило увидеть мужа, и они куда-то исчезли. Я снова чувствую себя слабой и уязвимой. Не понимаю, как смогу преодолеть эту боль и вернуться к нормальной жизни.

Все накатывает по новой, и я осознаю, что не смогу жить дальше, если Рустам будет рядом. Пусть мы разведемся, пусть я смогу вернуться на работу и найти жилье. Но не представляю, как оставаться с ним в одном городе.

Ходить по улицам, постоянно оглядываясь в страхе, что мы можем пересечься? Что он может меня увидеть? Сначала беременную, потом с ребенком. И дело не в том, что я собираюсь посещать те дорогие рестораны и клубы, которые любит Рустам, нет.

За эти три года у нас появились любимые места, где мы вдвоем с удовольствием проводили время. Новый эко-парк на берегу реки, зона отдыха с контактным зоопарком. Туристический комплекс с красивейшей зеленой зоной.

Как я смогу гулять там с малышом в постоянном страхе встретить его отца?

Мы можем случайно встретиться в одном из торговых центров. Да он может меня просто из окна автомобиля увидеть!

А самое страшное в том, что он может быть не один, а со своей новой семьей. Со своим сыном и женой Лизой.

Представляю Рустама с маленьким мальчиком на плечах. Он придерживает его за коленки, малыш цепко держит отца за голову. А рядом идет счастливая и улыбающаяся Лиза.

Она постоянно оборачивается к Рустаму, что-то ему говорит, он в ответ улыбается или отвечает. Лиза с гордостью посматривает по сторонам, потому что знает — они привлекают внимание.

Любящие и светящиеся счастьем семьи всегда заметны. И она гордится своим мужчиной и ребенком, которого ему родила.

Сама не замечаю, как пальцы бессильно скользят по гладкой стене, а слезы текут по щекам. Я особенно остро чувствую себя сейчас так же, как в своей выдуманной сцене — брошенной, одинокой и беззащитной.

Я не хочу это переживать наяву. Не хочу видеть их счастливую семью и его сына. Пусть у меня будет девочка, я очень хочу дочку. И еще я хочу никогда больше не пересекаться ни с Рустамом, ни с его новой семьей.

А чтобы этого не случилось, я должна уехать. Вырвать с корнями из себя любовь не только к Рустаму, а и к этому городу. К своей прошлой жизни, ведь и до мужа у меня была жизнь.

Вот только как мне это сделать, я не имею ни малейшего представления.

Осторожно выглядываю из своего укрытия — внедорожник все так же стоит под моими окнами, но Рустам видимо уже сел в машину. Закрываю окно, возвращаюсь в постель и натягиваю одеяло до подбородка.

Подавляю порыв включить телефон, достать Рустама из блока и прочесть все его сообщения. Мне долго еще предстоит бороться с собой, но я должна справиться.

Письмо жжет сквозь подушку, но я его не убираю. Ничего, может, быстрее высохнут слезы. Главное, я приняла решение, и от этого как будто немного становится легче.

Зажмуриваюсь, чтобы быстрее уснуть, уже сквозь сон слышу как за окном заводится двигатель. И только утром понимаю, что ночью не просыпалась.

Стою под зданием городской больницы и вглядываюсь в окна Сониной палаты. Там темно, как и в других окнах. И такая же черная темнота у меня внутри.

Моя Соня, наверное, спит. Не знаю, на что я надеялся, когда Вера вышла из отделения и отчиталась, что передала медсестре пакет с одеждой.

Я отсчитывал секунды, представляя, как жена достает одежду, перебирает ее, перекладывает — Соня любит, чтобы все было идеально. И как потом она увидит мое письмо.

Сам не знаю, почему, но я верил, что она его не выбросит. Я писал его целый день в офисе, а потом еще весь вечер дома.