Страница 2 из 15
Что-то небольшое и яркое метнулось рядом с ним. Он успел заметить это стремительное движение, словно поблизости сверкнула крошечная молния. Путник растерянно оглянулся, ища источник света, но его взору явились лишь голубая лужайка и темно-синие могильные кресты.
Страх зашевелился в нем где-то глубоко внутри.
Что он делает здесь, посреди ночи, на этом полузаброшенном кладбище – последнем приюте ушедших в темноту?
Нет, нет. Пора выбираться отсюда!
Скорее к спасительному и живому огню, что согреет и убережет от беды. О чем он только думал, когда крался сюда под покровом ночной мглы?
Тут из-за листвы мелькнул крошечный огонек. Затем загорелся еще один… другой… третий! Что за огни там, за деревьями? Возможно, это свет в окне одного из деревенских домов?
Путник попробовал представить добротный крестьянский дом, где можно получить стакан горячего молока и краюху хлеба, а может, и остаться ночевать на сеновале или в теплом хлеву. Деревенские не отказывают заблудившимся странникам в приюте. Это бы нарушило законы гостеприимства. Нет ничего дурного, чтобы попросить о столь нужном ему крове.
Ободренный этими размышлениями, он пошел навстречу огням. Свет был довольно яркий и становился все отчетливее. Значит, деревня совсем близко. Ему даже почудился где-то собачий лай и приглушенные голоса.
Так и есть! Он выспится перед дорогой и вскоре встретится со своей любимой.
Путник ускорил шаг.
Могучие дубы вставали перед ним, словно грозные лесные стражи. Но он их не боялся. Он боялся лишь того, что может потерять огоньки из виду. Но разве слух и зрение обманывают его? Разве они когда-нибудь подводили?
Но тут какая-то странная мысль пронеслась у него.
Он стремится к этим огонькам точно так же, как те бабочки, летевшие на пламя костра. Внезапный озноб охватил его целиком, и он чуть не застонал. Месяц на чернильном небе светил уже не чистым блеском. Его серебристый рог подернулся сизой дымкой, отчего сияние стало меркнуть. Темнота сгущалась, а лес становился все более дремучим. Будто деревья вставали рядами перед ним, чтобы помешать ему. В лесной тиши раздавались лишь звуки шагов и сбивчивое дыхание. Никакого лая собак или человеческих голосов уже не слышалось.
Хотя нет. Еще один звук он слышал отчетливо.
Это было неистовое биение его сердца.
Огоньки, горевшие, словно один факел, вспыхнули и исчезли, будто их никогда и не было.
Он остановился, пораженный этим нежданным коварством, всматриваясь в черноту ночи. Какое-то время путник стоял на одном месте, щурясь и неотрывно глядя туда, где только что ровным светом сияли желанные огоньки. Он так пристально и яростно вглядывался в ту сторону, что глаза заболели от напряжения.
Итак, он один посреди дремучего леса. Куда он забрался? Что за огни вели его сюда?
Страх, что сидел в нем глубоко маленьким комочком, стал разрастаться, заполняя его всего. Бабушкины сказки всплывали в воспаленном сознании и каждая легенда уже не казалась вымыслом. Ему нужно скорее вернуться назад!
Проклятые тучи будто издевались над ним и теперь наползали на месяц, желая спрятать его в своем прожорливом брюхе. Он сердился и на себя, что не взял дорожный мешок, где лежали драгоценные спички.
О, как он сожалел теперь о покинутом им ночлеге у костра! Не переставая себя корить, брел все дальше, натыкаясь на шершавые стволы или получая удар за ударом от низко нависающих ветвей.
Долго ли блуждать здесь, в темноте и как скоро наступит долгожданный спасительный рассвет? Холод и страх гнали его вперед, несмотря на усталость.
Путник снова вспомнил о прощальном подарке его возлюбленной. Он выхватил его, чтобы произнести слова молитвы, и осыпал горячими поцелуями. И когда казалось, что надежда исчезла, месяц вновь вернулся на свое место и засиял пуще прежнего ровным белым блеском.
Путник возликовал и увидел перед собой за деревьями знакомую лужайку с крестами. Значит, он шел верно! Видно, само провидение бережет его!
Это придало ему сил.
Он выбрался из леса, но тут же замер как вкопанный.
Посреди лужайки, рядом с одной из поросших травой могил, застыла белая фигура.
Молочный свет от месяца потоком изливался на нее, образуя светящийся голубоватый отблеск. Неясный силуэт фигуры чуть дрожал, словно ее с ног до головы покрывала белая вуаль. Судя по изящным очертаниям, это была женская фигура.
Путник пришел в себя и тихонько окликнул неизвестную.
Как она оказалась здесь, в ночной тиши, на кладбище? Может, это родственница усопшего? И сейчас она скорбит здесь в одиночестве и вовсе не желает присутствия постороннего?
Видимо, девушка не услышала ничего, задумчиво и молчаливо созерцая могилу. Незнакомка стояла спиной к нему и никак не давала знать, что желает разговаривать. Она целиком погрузилась в свое горе, и весь ее печальный вид свидетельствовал об этом.
Он не знал, как поступить. Было бы довольно учтиво посочувствовать бедняжке, но он никак не мог отыскать нужных слов. Наконец он решил пройти мимо, но оказать ей помощь, если она об этом попросит.
Девушка стояла, не шелохнувшись.
Подойдя ближе, он рассмотрел букет с цветами у нее в тоненьких хрупких руках, и удивился, настолько они показались ему прозрачными. Или это воображение и падающий искрящийся свет играют с ним дурную шутку? Маленькую голову украшал венок из белых роз. Он снова тихонько позвал ее, но девушка по-прежнему стояла, отвернувшись.
Незнакомка была одета в легкое подвенечное платье, и темные волосы струились у нее под фатой. И было еще что-то, вызывающее смущение у путника. Он увидел это, только когда оказался совсем рядом.
На ней не оказалось атласных туфелек или другие башмачков. Вместо этого там зияла пустота. Девушка будто парила над землей, касаясь платьем и фатой травы. Лиловый туман разливался тонкими струйками, оттеняя платье, делая его еще более невесомым.
Страшное открытие настигло путника в тот же час, и он осторожно попятился, не сводя напряженного взгляда с неподвижной фигуры.
Как он мог быть таким глупцом! И теперь отступал шаг за шагом, боясь потревожить стоявшую у могилы. Сине-фиолетовый свет сгущался вокруг, наполняясь вспышками белых искр.
Девушка пришла в движение и медленно обернулась, словно насмехаясь над его испугом. Ее тонкая рука с указательным пальцем неспешно поднялась и замерла.
Рука призрака показывала на него.
Ее пустой взгляд буравил его, а лицо казалось безжизненным. Он плохо разглядел черты лица, скрытого под фатой, но ему этого и не хотелось.
Путник ринулся в густые заросли, продираясь сквозь них. Нужно как можно скорее выбраться к тому клену, под которым нашел себе убежище и столь безрассудно его покинул. Лесная стена расступилась перед ним, когда он, весь исцарапанный, задыхающийся, выбрался на берег озера. Оно оставалось таким же прекрасным и переливалось серебром. Но эта природная красота уже не восхищала его. Первобытный животный ужас гнал его бежать отсюда со всех ног.
Скорее! Прочь от старого кладбища и его призрака!
За рощей ждет спасительный клен, и пламя, возможно, еще теплится в костре. Так хотелось согреть озябшие руки и ноги! Страх снова встрепенулся в нем. Что, если призрак найдет его и там?
Нет! Нужно поскорее выбираться из этого леса назад, на тропинку, где случается ходить простым людям вроде него. Быть может, там проедет повозка, и какой-нибудь добрый фермер позволит проделать остаток пути вместе с ним!
Впопыхах он не заметил в полумраке норку крота.
Ступня подвернулась, и путник услышал не то легкий щелчок, не то хруст. С его губ сорвался сдавленный крик, и он свалился на землю, как подкошенный от вспыхнувшей резкой боли. Она отдалась во всем теле, словно в оголенный нерв ткнули острым ножом. Нога сразу стала тяжелой и неповоротливой.
Путник попытался пошевелиться и тут же застонал от новой вспышки боли. Она пригвоздила его к земле, заставляя лежать на холодных и чуть влажных листьях. От них шел едва слышный запах гнили.