Тоталитаризм и вероисповедания

329

под занавес только что закрывшегося первого «поместного собора» обновленцев[13]. Освобождение патриарха явилось шоком для обновленцев. Тысячи священников и десятки архиереев из тех, что примкнули к обновленцам, не видя иного будущего для Церкви, возвращаются в патриаршую церковь через публичное покаяние. Если в 1922 году две трети всех православных церквей было у обновленцев, а в Москве на 400 с лишним обновленческих церквей, у патриаршей церкви оставалось лишь 4 храма, то к концу 1920-х годов на 30 тысяч патриарших храмов у обновленцев оставалось всего 6 тысяч. К тому же, если патриаршие храмы, как правило, были переполнены по праздникам, обновленческие стояли полупустыми. Когда ОПТУ, опекавшее обновленцев по поручению Политбюро, убедилось в безвозвратном распаде обновленческого движения, оно начало давить на патриарха, заставляя его принять обновленцев под свой омофор, так как советской власти церковь без народа была не нужна, а обновленцы в составе Патриаршей церкви мутили бы в ней воду, ослабляли бы ее изнутри. Из этой затеи ОПТУ ничего не вышло: патриарший епископат, священники и миряне выступили решительно против такого объединения.

Таким образом, планы Троцкого — он рассчитывал созвать собор, на котором бы все фракции рассорились и церкви рассыпались — и ОПТУ провалились. Месть власти заключалась в том, что ставший во главе церкви в 1925 году после смерти патриарха Тихона митрополит Петр (Полянский) с титулом Местоблюстителя патриаршего престола, менее чем через полгода был арестован по ложному обвинению и пробыл в жутких тюремных условиях Крайнего Севера до своего расстрела в 1937 году. Между тем власти разыгрывали некую архиерейскую чехарду с заместителями Петра, сажая то одного, то другого, то третьего[14]. В основном ссылались наиболее

330

популярные священники и епископы, особенно популярные и влиятельные проповедники. Интересно, что после окончания дел по изъятию церковных ценностей и до конца НЭПа епископы и священники ссылались не по суду, а административно на три года, после чего срок продлевался еще на три года и так далее. Это показывает, что в условиях НЭПа, когда еще соблюдалось хоть какое-то подобие судопроизводства, состряпать дела против духовенства было невозможно или нежелательно из опасения реакции верующих. Судить снова станут Шемякиным судом в 1930-е годы с такими обвинениями, как шпионаж в пользу Японии, саботаж индустриализации и пр.

Что касается легализации Патриаршей церкви, регистрации ее Синода и председателя Синода митрополита Сергия (Страгородского), заместителя Местоблюстителя, то этого ему удалось добиться в 1927 году после четырех тюремных отсидок и написания его пресловутой «Декларации лояльности», в которой он начисто отрицает факт гонений на церковь, заверяет власть в своем и своей паствы патриотизме и верности советской власти. Правда, советское правительство легализовало только Синод и его главу. На местах приходы регистрировались местными советами, но между этими двумя уровнями ничего не было: епископы и епархии не регистрировались и советской властью не признавались. Свое «низкопоклонство» Сергий оправдывал перед вопрошавшими его священнослужителями и архиереями тем, что это даст ему возможность открыть богословские школы, вернуть духовенство из «мест не столь отдаленных», возобновить церковную печать. Не мог он предположить, что через два года наступит конец НЭПа, а с этим начнется новая волна гонений, уже рассчитанных на полное уничтожение всех религий страны. Шквал гонений с 1929 года уже не делал разницы между православием, сектантами, иудеями и пр.

331

Аннотированная библиография

Balabanoff, Angelica Му Life as a Rebel. Indiana University Press, 1973. Автобиография и мемуары одной из самых романтических русских революционерок. Современница Ленина, Балабанова была к нему неравнодушна (не пользуясь его взаимностью). Дочь богатых помещиков, в ранней молодости восстала против этого быта, уехала в Западную Европу, где училась в университетах Бельгии и активно участвовала в марксистском социалистическом движении почти всех стран Европы, но в основном Италии, где тесно сотрудничала с Муссолини, обучая его марксизму. В то время он преклонялся перед Лениным и клялся в верности социализму до гроба. О нем она говорит, что если бы не было Муссолини, Зиновьев был бы самой отвратительной личностью в ее жизни. Вернулась в Россию в одном вагоне с Лениным, но, убедившись в бесчеловечности, эгоизме и цинизме Ленина и Кo, в 1921 году вернулась в Западную Европу и была заочно исключена из большевистской партии. Интересны ее замечания относительно Ленина, его интеллектуального примитивизма и нетерпимости, а также о трусости и лживости Муссолини.

В. Валентинов (Вольский) «Встречи с Лениным». Нью-Йорк, изд-во им. Чехова, 1953. Известный дореволюционный деятель РСДРП и друг Ленина до 1906 года. После того, как Валентинов — философ по образованию — посоветовал Ленину не касаться философских тем, поскольку он в философии совершенно не смыслит и, касаясь этой области науки, выставляет себя в смешном виде, Ленин не только порвал с ним отношения, но повел кампанию дискредитации, утверждая, что Вольский — агент царской «охранки». Книга уникально тем, что она дает живой образ Ленина как человека, в том числе в кругу близких ему людей.

Он же «Малознакомый Ленин». Paris, Librairie des cinq continents, 1972. В этой книге автор разрушает мифы о Ленине как об очень скромном человеке. Согласно автору, знавшему Ленина и по России, и по Швейцарии, Ленин жил достаточно широко на переводы крупных сумм от матери (с доходов от имения), ездил в экипажах, а не в на трамваях и конках, деловые встречи всегда устраивал в дорогих ресторанах. Только во время войны материальное положение его ухудшилось, поскольку было очень трудно переводить деньги из России.

332

Волкогонов, Дмитрий «Ленин, политический портрет в двух книгах». М.. Новости. 1994. Парадоксально, что член КПСС до ее распада и советский генерал рисует гораздо более отрицательный портрет Ленина, чем его коллега — эмигрант Вольский. Это портрет безжалостного и циничного палача — фанатика власти. В книге огромное количество закрытых до того уникальных документов, но толково анализировать их и писать Волкогонов не умеет. Материалы разбросаны в беспорядке, нет общей нити изложения, читается очень трудно, а еще труднее находить в ней нужный для читателя материал.

Carrere d'Encosse, Helene Lenin: Revolution and Power (перевод с франц.). London. Longman. 1982. Почти хрестоматийный обзор истории русской революционности и радикализма за два дореволюционных столетия. Дальнейшее изложение событий уже идет на фоне ленинской деятельности, создания большевистской партии и т. д. В отношении старого режима, обреченности или необреченности его ставится больше вопросов, чем дается ответов. Автор довольно небрежен в отношении деталей (и особенно статистики). Но в общем, книга читается легко и с интересом.

Conquest, Robert Lenin. London, Fontana Books, 1972. Небольшая книжечка в 142 страницы дает ясную картину ленинской деятельности, стратегии и тактики, его фанатизма власти любой ценой. Автор — мастер сжатой английской прозы, без прикрас и излишних рассуждений.

Kingston-Ma

Meyer, Alfred G. Leninism. N. Y., Praeger. 1957. Теоретический труд старого марксиста, умеренно-критически анализирующего ленинизм не только собственно Ленина, но и его последователей, то есть теоретиков большевистской версии марксизма. Мейер называет Ленина создателем первой современной тоталитарной партии. Своей целью автор ставит «обзор и анализ тех ленинских идей, при помощи которых ... определяются и оправдываются [ленинистами] ... важнейшие