Страница 58 из 157
6
Кроме всего прочего, такое расширение армии нарушало условия Версальского мира, разрешавшие Германии армию в объеме не более 100 тысяч штыков. В 1933-1934 годах Гитлер не мог еще позволить себе так дерзко нарушить Версальское соглашение.
7
Согласно дневнику Розенберга. См.: Шпильфогель Указ, соч., с. 79.
8
Легендарного короля Артура. Тут интересна связь антихристианского мистицизма с тоталитаризмом — образ тоталитаризма как антицеркви, то есть сатанинского культа.
9
Шпильфогель Указ, соч., с. 109-110.
10
Что сравнимо со званием «Мать-героиня» в СССР, — женщина, родившая 10 детей.
11
Ироническое название в связи с количеством разбитого стекла на улицах из подвергшихся погрому еврейских домов и магазинов.
12
Spielovogel, Jackson J. Hitler and Nazi Germany. A History. P. 167— 169.
13
Это было строго научное планирование с точными расчетами и их выполнением, а не сталинские пятилетки, которые были пропагандистским трюком, а не планированием: ни одна из пятилеток не была выполнена — первоначальные произвольные показатели снижались в ходе пятилетки по несколько раз и окончательные показатели выполнения к тому же строились на дутой отчетности на всех уровнях. У Шахта при наличии частной промышленности и, следовательно, личной заинтересованности и ответственности производителей такой туфты не могло быть.
14
Свидетельство германских военачальников на Нюрнбергском процессе.
15
Можно ли такое представить себе в СССР, да еще во время войны! А тут никого из авторов послания не расстреляли, а в концлагерях все-таки большинство священников дожило до освобождения.
16
Cassels, Alan Fascism, p. 321.
17
Cassels, Alan Fascism, p. 319—322.
18
Cassels, Alan Fascism, p. 318-321; Spielovogel, Jackson J. Hitler and Nazi Germany. A History, p. 256—264.
Часть IV. Распространение фашизма в довоенном мире
Глава 13. Вместо предисловия
«Эволюция мировой культуры монархии, авторитаризма и теократии к демократии, плюрализму и секуляризму несет в себе также потенциал провала реакционного тоталитаризма». Переложение слов Джей Тэйлора в «The Rise and Fall of Totalitarianism in the Twentieth Century»
251
Мы уже говорили о протототалитарной культуре, предшествующей победе тоталитаризма. Точно так же можно говорить о фашистской культуре, способствующей приходу к власти фашизма. Мы видели корни фашизма в доктринах немецких и австрийских корпоративистов, в писаниях Сореля. Но тему эту можно расширить вообще на политическую культуру XIX века. Речь идет о культе силы в империалистической политике великих держав, их пренебрежении малыми и отсталыми нациями. У немцев это было гордое культуртрегерство. У французов — великодержавный национализм, направленный на ассимилирование, галлизацию колониальных народов, превращение алжирцев, вьетнамцев и прочих в заморских французов. У британцев отношение к колониальным народам носило явный и подчеркиваемый характер собственного расового превосходства. Великобритания готова была передать колониям опыт и принципы гражданской администрации, согласна была предоставить некоторым их представителям возможность получить образование в Англии, но об ассимиляции индийцев, арабов, а тем более африканцев не могло быть и речи. В России последовательной колониальной политики так и не было выработано, поскольку она рассматривала присоединенные народы в качестве интегральной части своей
252
континентальной империи. Но в то же время сохранялись элементы национальной обособленности и религиозного неравенства. Многое зависело от политики местного генерал-губернатора. Так вот все эти чувства имперскости, собственного превосходства, произвольного права расчленять Китай и Персию, например, на сферы влияний России, Великобритании и прочих колониальных империй (не спросив мнения у национальных правительств разделяемых стран), будто речь идет о каких-то безлюдных территориях — вот это все и составляло фашистскую культуру межгосударственных отношений и политики великих держав, взорвавшихся в конце концов двумя мировыми войнами и тоталитарными режимами, появившимися между обеими войнами.
Переходя к «конкретике» в определении различных форм тоталитаризма, мы придерживаемся точки зрения, упоминавшегося уже не раз профессора Кассельса, согласно которому распространение фашизма (преимущественно, но не исключительно[1]) в довоенной Европе было характерно для сравнительно отсталых стран, которые надеялись при помощи жесткой фашистской диктатуры и централизованной направляемой экономики ускоренными темпами достигнуть современного уровня индустриализации. Иными словами, они представляли себе фашизм как мост или скоростной поезд в XX век.
Нацизм же был скорее романтической реакцией на недостатки и последствия промышленного переворота, а также на потерю национальных особенностей и традиций в процессе урбанизации и космополитизма «смешения племен», и потому был характерен для высокоразвитых промышленных стран. Расизм свойственен именно этому реакционному романтизму как мечта о «старой доброй» Англии, «сладкой» Франции, «рыцарской, честной» Германии, да даже и «святой» Руси, когда люди не задыхались в чаду фабричных труб,
253
нации, якобы, были гомогенными, и потому человеческие отношения были патриархально братскими. Все это было нарушено коммерческим и промышленным капитализмом, международной торговлей, а отсюда и смешением культур и крови. Отсюда и утопические грезы нацизма или «интегрального национализма» о необходимости очистки своих стран от иноплеменного и инокультурного элемента. Ясно, что такая «философия» вела к особенно нетерпимому отношению к инородцам, особенно к тем, которые не имели своей государственности и представляли собой межгосударственную диаспору, с одной стороны, внешне ассимилированную, в значительной степени воспринимающую культуру (особенно светскую ее часть) страны своего проживания, но в чем-то остающуюся обособленной, например, к евреям и цыганам, а поскольку евреи играли (и играют) по ряду исторических причин такую видную роль в коммерческом капитале и притом связаны между собой поверх государственных границ деловыми связями и религиозной культурой, не близкой народам, среди которых они живут, то рождаются мифы о международном еврейском или «жидомасонском» заговоре.
Распространение этих мифов особенно характерно для закрытых обществ, недоверчиво, подозрительно и враждебно относящихся к соседним государствам, находящимся в состоянии национального или глубокого экономического кризиса, когда очень соблазнительно обвинять других в собственных невзгодах. Так расистско-нацистские настроения характерны для стран, недавно освободившихся от коммунизма и находящихся в состоянии не только экономического кризиса, но и духовного кризиса идентичности. Этот кризис переживали сразу по окончании Второй мировой войны Япония и Германия, а теперь Германия Восточная, где опасно активизировались неонацистские элементы, особенно среди молодежи. Наблюдается неприятное неонацистское оживление и среди постсоветской молодежи в России и в других странах бывшего СССР. В России наблюдается опасная тенденция фашиствующих и неонацистских элементов прикрываться православием, активизироваться в церковной среде, вливая в нее дух озлобления, нетерпимости, чуждый Церкви, которую они пытаются идеологизировать, тем