Страница 4 из 157
Но вернемся к нашей теме тоталитаризма. Поскольку компьютеров, то есть технологии, позволяющей нанизывать на нитку и как рентгеном просвечивать нутро каждого человека, до недавнего времени не существовало, значит, тоталитаризма в смысле тотальности контроля за населением
22
до XX века быть не могло, да и в XX веке был он только приблизительным до появления компьютеров.
Другим характерным фактором тоталитаризма, как мы заметили, является обожествление вождя, идолопоклонство в той или иной форме. Затем можно указать на коллективизм, как следующую характеристику тоталитаризма, подчинение личности коллективу и подавление ее им. И еще одной характерной чертой, как мы видели, оказывается стремление к утопии — идеальному обществу при коллективистской вере в то, что совершенство общества зависит не от несовершенства личностей, его составляющих, а, наоборот, «совершенное» общество силой своей власти преображает людей в некую новую природу.
Но чем же нехороша утопия? Ведь это стремление к самому лучшему, к идеалу! Вот, что говорит по этому поводу наш замечательный религиозный философ Семен Людвигович Франк в превосходном эссе «Ересь утопизма»:
«Всякое дерзновенное своеволие, в силу которого человек нарушает естественный порядок вещей и притязает на место и значение, ему не свойственные, — карается, как только оно перестает считаться с предустановленной божественно-космическими законами ограниченностью человеческих возможностей...
Под утопизмом мы разумеем специфический замысел, согласно которому совершенство жизни должно быть обеспечено неким общественным порядком. Это замысел спасения мира самочинной волей человека ... никакие злодеи не натворили в мире столько зла, не пролили столько человеческой крови, как люди, хотевшие быть спасителями человечества.
Утопические движения всегда начинаются людьми самоотверженными, горящими любовью к людям, готовыми отдать свою жизнь за благо ближних... однако, по мере приближения к практическому осуществлению своей заветной цели они либо сами превращаются в людей, одержимых дьявольской силой зла, либо уступают свое место злодеям и развращенным властолюбцам ... По середине этого пути от святости к садизму стоит ... загадочный тип аскетического ... кровопийцы вроде Робеспьера и Дзержинского».
23
Итак, еще одно решительное различие между религией тоталитаризма и, если не всеми религиями, то во всяком случае иудейством и христианством, состоит в отрицании возможности построения утопии на земле. Ведь христианство учит, что общество не может быть лучше личностей, его составляющих, то есть, пока человек грешен, совершенное общественное устройство невозможно. Ученые, занимавшиеся анализом тоталитаризма, выработали несколько его определений.
Наиболее известное — Карла Фридриха и Збигнева Бжезинского, — изложенное в их книге «Тоталитарная диктатура и автократия». Характерными и обязательными чертами тоталитаризма авторы считают следующие факторы:
1. Всеохватывающая идеология.
2. Однопартийность, причем правящая партия преимущественно возглавляется единым вождем.
3. Террористическая полиция, партийно-государственная монополия в области коммуникаций и экономики[1].
Затем авторы анализируют содержание этих факторов в контексте тоталитаризма:
1. Идеология тоталитарных систем обычно детально разработана, охватывает все стороны человеческого бытия. От каждого гражданина требуется полное принятие этой идеологии (по крайней мере, на словах и в официальном поведении). Эта идеология, как правило, нацелена на построение совершенного общества конца исторического развития, иными словами, идеология тоталитаризмов хилиастична. При радикальном отрицании существующих общественных систем она стремится к покорению всего мира, как поется в «Интернационале»: «До основания мы старый мир разрушим, чтобы построить новый мир, иной».
2. Единая партия (что касается стран Восточной Европы, то в большинстве из них при коммунистах продолжали
24
формально существовать другие партии, но это была бутафория — Д. П.), преимущественно возглавляемая единым вождем.
Тут уместно внести поправку в тезис Фридриха—Бжезинского о единоличном диктаторе в тоталитарном государстве. Ведь после смерти Сталина, а тем более после отставки Хрущева, страной правила в основном верхушка партийной олигархии, но в СМИ и в выступлениях партийных бонз сохранялась видимость существования вождя наряду с «коллективным руководством». Эту поправку внес покойный профессор социологии Парижского университета Реймон Арон, который в своей превосходной монографии «Демократия и тоталитаризм», учитывая то, что в ряде стран коммунистические режимы пережили своих диктаторов и превратились в диктатуры партийных комитетов, указывает на то, что монополия власти в тоталитарных режимах сосредотачивается в правящей партии. Однако практика показала, что без единого вождя система буксует и впадает в застой, ибо в командной структуре отсутствует регулярно работающая обратная связь, а командовать может только один командир, признанный непогрешимым вождем; без такового каждый член коллектива боится взять ответственность на себя за какие-либо решения; принципом их поведения становится лозунг «не высовывайся», и государственная машина застопоривается, требуя решительной перестройки, введения саморегулирующейся рыночной экономики и прочих атрибутов открытого общества, высвобождающего инициативу снизу. Членов правящей партии в тоталитарном государстве, как правило, сравнительно немного — до 10% населения, но все они беспрекословно подчиняются руководству, демонстрируя подлинный или фальшивый энтузиазм. Партия по структуре иерархическая и олигархическая. Она стоит над государственным аппаратом или, во всяком случае, тесно переплетена с таковым.
3. Система террора, будь то физического или психического характера, а скорее и того и другого, осуществляется комбинацией партийной дисциплины и тайной полиции, которая, с одной стороны, является прочной опорой партии, но с другой, терроризирует и партийные кадры, служа партийному
25
руководству. Этот террор направлен не только против явных врагов режима, но и против целых категорий (классов) населения, весьма произвольно избираемых в качестве объекта террора. Террор, будь то непосредственно полицейский или более опосредованный, социально-партийный, пользуется последними достижениями науки, особенно методами научно-психологическими.
4. Предельно полная монополия в руках правящей партии и тоталитарного государства в области средств массовой информации: печать, радио, кино, а теперь еще и кибернетика, которые при тотальной монополии и централизации власти могут только способствовать усовершенствованию контроля за гражданами и их деятельностью.
5. Полное подчинение народного хозяйства бюрократическому централизованному планированию.
6. К этим пяти характеристикам следует добавить еще демократическую подоплеку тоталитаризма, о чем наши авторы говорят в тексте, но почему-то не вводят в свое шестичленное определение тоталитаризма. Под демократической подоплекой имеется ввиду, что тоталитарные режимы приходят к власти демократическим волеизъявлением (Гитлер, получивший относительное большинство голосов на выборах 1932 года) или подделкой такового (Ленин и вообще коммунистические режимы во всех случаях, кроме Чехословакии, где компартия получила относительное большинство голосов на выборах 1947 года); после чего они утверждают, что являются народными избранниками. С этой целью проводятся регулярно псевдовыборы, псевдореферендумы, массовые демонстрации лояльности и патриотизма и прочие внешние признаки демократии. Поэтому по своей природе тоталитаризм — это псевдодемократия или, как ее называет Тальмон, тоталитарная демократия, а не модернизированный классический авторитаризм, как думают люди, ошибочно считающие тоталитаризм продолжением традиционных абсолютных монархий или классических диктатур.
Но вернемся к Фридриху и Бжезинскому. Они правильно отмечают «псевдорелигиозное качество» тоталитарных учений и режимов ввиду их утопизма и хилиазма. «На место рассудка тоталитаризм ставит веру, на место познания и критицизма —