Тоталитаризм и вероисповедания

Мы еще вернемся к этим двум странам и их проблемам, а пока взглянем на положение в лагере России и ее союзников к концу войны.

В 1917 году мы видим, с одной стороны, революцию в России и фактически постепенный ее выход из войны — сначала из-за развала военной дисциплины после Февральской революции и принятия Временным правительством Керенского платформы оборонительной войны без контрибуций, за которым последовал уже сознательный саботаж войны большевиками после их прихода к власти. С другой стороны, в войну вступают Соединенные Штаты Америки, что в конце концов приведет Америку к прекращению ее традиционной политики изоляционизма и невмешательства в дела Европы и коренному изменению политической карты мира, мирового баланса сил.

22 января 1917 года президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон, готовясь вступить в войну, произнес речь в Конгрессе США, — это его так называемые 14 пунктов, — о том, как он понимает цели войны со своей демократической точки зрения. Вот отрывки из этой речи:

«Во-первых, мир должен быть утвержден без победы ... Утверждение победы означает подчинение побежденного воле победителя, заключения мира на условиях, диктуемых победителем. Такой мир является унижением побежденного и обычно принуждает побежденную сторону к тяжелым материальным страданиям. Такой мир устанавливается

134

ценой национальной боли, обиды, горькой памяти. Он не будет долговечным, ибо построен на песке...

Человечество сегодня жаждет свободы, а не силовых методов решения вопросов. Не может и не должен быть прочным мир, не основанный на принципе признания народного волеизъявления в качестве источника власти и не признающий, что никто не имеет право перебрасывать народы от одной власти к другой, будто речь идет о предметах, а не людях... Вот те принципы человеческого общежития, которые должны восторжествовать».

Теперь проанализируем эти слова. С одной стороны, призыв к войне без репараций и контрибуций, отвергающий навязывание побежденной стороне каких-либо условий победителем. Следуя этой рыцарской логике, после окончания войны, в которую Соединенные Штаты готовятся вступить, никто не смеет заставлять Австрию отпустить ее негерманское большинство — славян, венгров, румын, итальянцев — а тем более изменить свою монархическую систему власти; последнее также относится и к Германской империи. Но ведь далее Вильсон требует, чтобы государства строились на основе суверенитета своих граждан и с их согласия. В таком случае победителям очень даже придется вмешаться во внутренние дела побежденных государств: ликвидировать тамошние авторитарные монархические режимы, заменить их демократическим устройством и заставить их предоставить независимость инородным национальностям, находящимся под властью Австрии, Германии, Турции. Кстати, в Париже существовали во время Первой мировой войны национальные комитеты чехов, словаков, хорватов, словенцев. Их активно поддерживал профессор Ситон-Уотсон, британский советник по национальным вопросам Восточной Европы, которому легко удалось склонить на свою сторону и Вильсона, ставшего затем пылким сторонником раздела Австрии на независимые национальные государства.

Соединенные Штаты вступили в войну в апреле 1917 года. Для этого было 3 предлога: во-первых, немецкие подлодки топили суда американского торгового флота, направлявшиеся в Англию, Францию или Россию, и при этом официально заявляли американскому правительству, что будут делать это

135

и впредь. В результате американцы прервали дипломатические отношения с Германией. Непосредственными предлогами вступления США в войну были, однако, следующие факторы:

а) перехваченное британской разведкой распоряжение своему послу в Мексике вовлечь эту страну в войну против США обещанием в случае победы вернуть Мексике Калифорнию, Аризону, Неваду и Техас, в случае, если Соединенные Штаты вступят в войну против Германии; и

б) падение монархии в России — Вильсон никак не хотел стать союзником авторитарной России. Уже это предстало, что в мирных переговорах Вильсон будет руководствоваться второй частью своей речи, игнорируя первую часть.

Так оно и будет. Следует заметить, что все воюющие стороны ко времени вступления США в войну были вконец истощены и утомлены. В результате США, присоединившиеся к войне лишь за полтора года до ее окончания и своим вступлением ускорившие ее конец и обеспечившие победу Антанте, оказались самой могущественной державой в момент окончания войны, и Вильсон фактически определял ход мирных переговоров, диктовал условия заключения мира.

В конце сентября германское главнокомандование, считая положение Германии катастрофическим, начало искать пути к перемирию, думая, что, поскольку германские войска все еще оккупировали кусок Франции, Германии удастся выйти из войны, не полностью потеряв лицо. Но Вильсон, стремившийся во что бы то ни стало сохранить свою демократическую девственность, отказался вести переговоры с Германией и Австрией, пока во главе их стоят императоры. В ответ Вильгельм II объявил о введении конституционной монархии, передаче суверенитета народу и 4 октября назначил премьер-министром князя Максимилиана Баденского, который вскоре представил новую конституцию, вводившую либерально-демократическую политическую систему, в которой власть императора была ненамного шире власти английского короля. Но американский президент уперся, заявив, что, пока у власти остается император, он отказывается вести мирные переговоры с Германией и примет от Германии только безусловную капитуляцию.

136

Сведения о вильсоновском требовании привели в движение левые силы Германии — начались восстания. Симптоматически 7 ноября 1918 года началась революция немецких большевиков (так называемых спартаковцев) и левых социалистов в Мюнхене. Баварский король был свергнут с престола.

Надо сказать, что в результате беспрецедентной по тем временам кровавости войны, впервые общественное мнение многих европейских стран начало склоняться к тому, чтобы войну рассматривать как преступление. Росло и ширилось требование предать Вильгельма и его главных генералов международному суду. Под прямым давлением германского генералитета Вильгельм наконец согласился отречься от престола и в ночь с 9 на 10 ноября бежал в нейтральную Голландию, где получил политическое убежище. Тем временем восстания переросли в гражданскую войну. Завершилась она победой умеренных социал-демократов. Большевистское крыло социализма проиграло по крайней мере отчасти благодаря опыту, приобретенному германской армией за время оккупации ею части России, где она наблюдала, как разброд и раскол в антибольшевистском лагере дал возможность большевикам захватить страну (к этой теме мы еще вернемся). В Германии умеренные социалисты понимали, что без помощи армии, возглавлявшейся ненавистными им правыми монархистами, большевиков не одолеть, а немецкому генералитету, ненавидевшему всех социалистов, было понятно, что их эра прошла и без популярной политической программы в гражданской войне победить невозможно. И вот сменивший ушедшего в отставку Людендорфа на посту начальника генштаба, генерал Тренер предоставил в распоряжение главы демократических социалистов Эберта свои войска, убедив Гинденбурга согласиться на такое сотрудничество и остаться на посту главнокомандующего. Так возникла Веймарская республика из крайне непрочного союза двух ненавидевших друг друга сил: социал-демократов и архиконсервативной военной верхушки. С самого начала была ясна ненормальность и непрочность этого государства, буквально построенного на песке благодаря демократическому утописту — Вильсону.

Тут следует указать, что, во-первых, демократии и республики в политической истории мира — исключение. Гораздо

137

более характерны авторитарные режимы разного типа и разной степени деспотичности. Так что «демократическая девственность» президента Вильсона вряд ли бы пострадала от признания германской монархии, особенно в редакции Баденовской конституции, тем более, что среди союзников США в Первой мировой войне была и авторитарная Япония, не вызывая никаких с его стороны протестов. У каждой страны, у каждого народа есть какие-то свои традиции государственного или племенного общежития. Они могут нравиться или не нравиться, но перемены бывают здоровыми и прочными, только если они хоть частично опираются на национальные традиции. Могут привноситься влияния и идеи, культурные и политические, извне, но эти привнесения бывают успешны только, если они как-то органически сливаются с существующими традициями данной страны, как прививка нового растения или породы к дереву. Германия была традиционно монархическим, авторитарным обществом высокой дисциплины. Она могла демократизироваться. Именно такой путь обещала Баденовская конституция, но неожиданное установление республики в пораженной и униженной стране монархической традиции было настолько «непочвенно», что с самого начала ей грозил обвал, наступивший наконец, как мы знаем, с приходом к власти Гитлера в 1933 году. Не имея опыта установившихся демократических государств, опирающихся на реалистический компромисс между принципом свободы и необходимыми ее ограничениями на практике, Веймарская конституция новоиспеченной Германской республики ввела принцип абсолютной пропорциональности в выборах, в результате которой в парламент попадали представители всевозможных микроскопических партий, делая невозможным создание хоть сколько-нибудь прочного коалиционного правительства. Фактически со дня принятия этой конституции до прихода к власти Гитлера власть пребывала почти в постоянном кризисе, с бесконечными внеочередными выборами из-за провала правительств. При слабом и нетрадиционном для Германии республиканском правительстве единственной авторитетной и стабильной силой оставалась армия, отождествлявшаяся народом с героизмом, патриотизмом и жертвенностью — все ценности глубоко