Внуки

— Вольно!

Тела утратили свою мертвенную неподвижность, руки повисли свободно, взгляды оживились.

— Слушать меня!

Заложив руки за спину, подавшись корпусом вперед, стоял перед фронтом в своей черной форме верзила-эсэсовец. Повернув несколько раз голову вправо и влево и обведя взглядом весь передний ряд, он заговорил усталым голосом:

— Вам предоставляется возможность показать свое усердие. До вас здесь были другие, их пришлось убрать и наказать: они себя не оправдали. Машина испорчена, надо работать вручную. Если кто рассчитывает ротозейничать, пусть запомнит — шкуру спустим. А кто вздумает отлынивать, тот и пулю получить может. Думаю, что выразился достаточно ясно. А теперь за работу!

Разделились на колонны, в каждой колонне был назначен старший, всем роздали непромокаемые сапоги, лопаты, заостренные колья. Выдачу одежды и инструмента эсэсовец доверил Вальтеру Брентену, приказав вести точную запись выданного. Кроме того, на Вальтера было возложено дежурство в бараках.

Все это означало, что его планы полетели к черту. Он надеялся, что будет работать на болоте, а выходит, что он останется за колючей проволокой.

Выдали всего двенадцать пар непромокаемых сапог, на каждую колонну по три пары. Но зато лопат было больше, чем нужно. Вальтер записал все в инвентарную книгу. Эсэсовец посмотрел через его плечо на запись, ничего не сказал, но, по-видимому, остался доволен. Вальтер, украдкой подмигивая товарищам, строго отчеканил:

— С инструментом обращаться бережно, каждый отвечает за все, что ему выдано!

Долговязый кивнул и бросил на Вальтера одобрительный взгляд. Вальтер шепнул товарищам с хитрой улыбкой:

— Такая лопата в руках чего-нибудь да стоит. Во всяком случае, это лучше, чем ничего!

Улыбки и подмигивания сказали ему, что его поняли.

Для себя он уже ни на что не надеялся. Заранее представлял себе, как вечером вернется в Фульсбютельскую каторжную тюрьму, встретит печальный взгляд Брунса, услышит голос Колбасника: «Жаль, но по указанию свыше я должен вычеркнуть вас из списка».

Вальтер задержался в дверях барака. Вскинув лопаты на плечи, четыре колонны заключенных, каждая под охраной трех вооруженных эсэсовцев, вышли из лагеря. На болотах, вероятно, есть хоть какая-нибудь возможность удрать, думал Вальтер. Ведь трое не могут наблюдать за каждым шагом восемнадцати — двадцати человек.

Солнце, точно занавеской, задернуто туманом. Но день, по-видимому, будет знойный, на небе — ни облачка. Вальтер лишний раз убедился, что примерно в километре от барака проходит железная дорога, хотя вряд ли это уже имело для него значение. В той стороне — массивы домов Штеллингена и зоопарк. В противоположной — Отмаршен и Эльбское шоссе. Да, Эльбское шоссе! Всего несколько месяцев назад он бродил там с Эрнстом Тиммом. Каких-нибудь шесть-семь километров, и он был бы там. В такой денек на эльбском пляже народ кишмя кишит. Если бы удалось добраться до берега, он легко мог бы затеряться в густой толпе. И в гагенбекском парке в это время года полно народа. Но в арестантской куртке? С белым номером на спине?

— Эй, ты что, заснул? Делать, что ли, нечего?

Охранник-эсэсовец грозно прикрикнул на него. Вальтер ушел в барак, огляделся. Чем же заняться? Рядом находилась примитивная кухня, и слышно было, как там хозяйничает Курт Хембергер. Еду привозили из Фульсбютеля, здесь ее только разогревали и выдавали. Вальтер проскользнул в кухню. Хембергер расщеплял полено на тонкие лучины, чтобы разогреть пойло из цикория.

Ему еще не исполнилось двадцати, но это был богатырь, страстный футболист. После разгона рабочих спортивных организаций он примкнул к подпольному Союзу коммунистической молодежи. Его накрыли, когда он раздавал листовки.

— Тебе известно, где мы?

— Известно, — ответил он. — На болоте!

— Дуралей! Далеко мы от Эйдельштедта?

— Меньше километра!

— С ума сойти!

— Да, видишь небо, слышишь запах земли, чувствуешь себя на воле… А воли-то и нет.

— Меня так и подмывает!

— Меня тоже. И говорю тебе: я удеру. Сегодня же.

III

Вальтер складывал и перекладывал в сарае лопаты, деревянные колья, без конца считал и пересчитывал их, делал инвентарную опись. За этим занятием его застал Колбасник. Ему пришлось сильно пригнуться, чтобы войти в низкую дверь барака.

— Вы проверяете инвентарь, Брентен?

— Так точно, господин обертруппфюрер!

— Очень хорошо! Продолжайте в том же духе, держите все в порядке!

— Так точно, господин обертруппфюрер!

Вальтер видел, как Хембергер в сопровождении эсэсовца понес большой чайник горячего суррогатного пойла. Утренний паек он уложил на тележку и покатил ее к месту работы. За ним тяжело топал эсэсовец с карабином в руках.

— Желаю успеха, — пробормотал Вальтер.

Хорошо бы бежать вдвоем. Хембергер, по-видимому, решился на все. К удивлению Вальтера, немного погодя он вернулся в барак вместе с эсэсовцем.

Вальтер прокрался в кухню.

Хембергер был в лихорадочном возбуждении.

— Вон там, посмотри-ка, узкая полоса… Ведь это железная дорога? Верно?

— Как будто!.. Хочешь на поезд попасть?

— Может быть!

— В этом тряпье? С номером пятьсот семнадцать?

Курт Хембергер скинул куртку, вывернул ее наизнанку и снова надел.

— Ну, какой номер?

— Великолепно, — воскликнул Вальтер. Номер исчез, и синяя арестантская куртка приобрела вид обыкновенной тиковой. Только по краю рукавов видно было, что это изнанка. Вальтер улыбнулся.

— Ну и хитрец.

Хембергер снова вывернул куртку налицо.

Вальтер спросил:

— Не попытаться ли нам вместе?

— Почему бы и нет? — ответил Хембергер. — Но я воспользуюсь первым удобным случаем даже один.

— Что ж, в обиде на тебя не буду!

На складе Вальтер в четвертый раз рассортировал и пересчитал лопаты, колья и прочий инструмент и еще и еще раз проверил опись. Обнаружив на одной полке коробку со смазкой, он принялся покрывать ею металлические части лопат. Между тем стали возвращаться отдельные колонны заключенных.

Товарищи спешили поделиться впечатлениями о работе, показывали натертые места на ладонях — будущие мозоли. Один попросил Вальтера сменить ему лопату: она слабо держалась на палке. Вальтер видел, как радовались все, что работают, хотя это был рабский труд. Нет ничего несноснее безделья. Он это знал. И кроме того… Не попросить ли все-таки Колбасника, чтобы его послали на болото?

После часового обеденного перерыва колонны снова отправились на торфяник. Вальтер смотрел им вслед. Сегодня его план не удался. Но то, что не удалось сегодня, никогда не удастся завтра. И все же Вальтер снял куртку, вывернул ее наизнанку. Номер просвечивал сквозь ткань, правда не очень ясно. Он стащил с себя рубаху. На спине, под воротом, чернело клеймо. Как избавиться от этого проклятого клейма? Никакое мыло не возьмет его. Ткань, к счастью, не грубая, обычная бельевая, но, конечно, воротника нет: сразу видно, что тюремная рубашка. На улице даже в самое пекло нельзя, конечно, снять куртку. Если бы все это не произошло так неожиданно, он мог бы лучше подготовиться.

Вальтер увидел, что идет Гейни-колбасник. Он быстро достал из ящика с инструментами молоток и несколько гвоздей, взял неисправную лопату и принялся насаживать ее на палку. Чувствуя на себе взгляд эсэсовца, он прикинулся, будто весь ушел в работу.

— Чем вы занимаетесь?

Вальтер вскочил и стал навытяжку. В дверях стоял Гейни-колбасник.

— Исправляю лопату, господин обертруппфюрер! В перерыве пришлось одну обменять.

— Хорошо! — Эсэсовец внимательно посмотрел на него и низко нагнулся к лицу Вальтера. — Вы мне нравитесь, Брентен. Я вас назначу старшим по лагерю.

IV

Уже вечерело. Вдруг среди эсэсовской охраны поднялась суматоха. Вальтер слышал громкие выкрики. Мимо бараков пробежали вооруженные эсэсовцы.