Раннее

– Плохая примета, – заметил Женя.

– Да нет, я не о том… Жалко… Старинное, от прабабки ещё осталось. В серебряной оправе, на длинной ручке, с камушком красным. Столько лет берегли, а я, дура, уронила.

– Дура, – подтвердил Дмитрий. Он явно был сегодня не в духе.

– Так ведь оправа же цела? – уточнил Женя. – Можно зеркальце новое вставить.

– Можно, – согласилась Лариса. – Но это уже другое совсем зеркало будет.

Наступило молчание. Лариса вдруг подумала, что и вправду зря она уговорила всех поехать в такую даль. Наверняка ведь ничего интересного в этой галерее нет. Как всегда – навалят груду досок, скажут, что это символ единства и борьбы противоположностей. Или поставят писсуар, испачканный кровью, чтобы шокировало. Или изобразят Жанну д’Арк столбом из кубиков, потому что скульптор «так видит». Надоело это всё… Нет, ста рублей, конечно, не жалко, но неужели же невозможно найти в мире что-то настоящее, чтобы позволило насладиться, утолить жажду новизны, убежать от скуки, которая пропитывает душу и тело, разъедая, делая мышцы дряблыми, а взгляд – тусклым…

А ещё она думала, что компания у них сложилась странная. Ну, в школе учились вместе, но ведь это когда было… Ну, иногда спят они с Димой, скорее для развлечения, чем из-за каких-то чувств. Дмитрий вообще Ларису раздражал всё больше и больше своей непробиваемостью, спокойствием и ленью. Казалось, что ему вообще ничего от жизни не хотелось, и на всё было наплевать. Женя – отдельный случай. Что-то в нём было такое, притягивающее Ларису, в чём она не хотела себе признаться. Довольно замкнутый, погружённый в книжки и собственные фантазии щупленький мальчик, которому ни за что не дашь двадцать пять. Тонкие пальцы, знакомые с работой разве что на клавиатуре, худое бледное лицо, мягкие шелковистые светлые волосы почти до плеч. Пугливый, застенчивый и беспомощный. Хотя – довольно умный, зарабатывает неплохо. Работает кем-то вроде программиста, но не совсем, в этом Лариса не разбиралась. Но даже не в этом было дело. Было и что-то ещё, заставлявшее Ларису неизменно приглашать Женю на все пьянки, во все поездки, вылазки и совместные с Димой авантюры. Если начистоту, то с ним было интереснее проводить время, чем с Дмитрием, хотя и трудно было объяснить, почему. Дмитрий относился к Жене снисходительно, как соперника не воспринимал, и они часто весело болтали – во всяком случае, когда Дима был в настроении.

Сейчас же он, сонный и небритый, сидел за рулём и молчал, изредка косясь то на Женю, то в зеркало, где встречался взглядом с Ларисой, и ей от этого взгляда становилось ещё тоскливее.

На самом-то деле ни о чём особенном Дмитрий не думал. Просто рассеянно вёл машину, хотел спать и немного злился на Ларису – даже не за то, что заставила тащиться хер знает куда из-за дурацкой галереи, а просто потому, что не понимал, зачем он её слушается, и вообще, продолжает с ней общаться. Дмитрий считал её недалёкой, капризной и взбалмошной. Никакой пользы он от неё не получал. Разве что секс, да и тот давно наскучил и превратился в одолжение друг другу.

Женьку же он считал другом. Хлюпик, конечно, и замашки у него слегка пидорские, но смешной и много всего знает – прямо ходячая энциклопедия. Кроме того, Дима чувствовал, что может положиться на него во всём. Была пара случаев, когда Женька практически спас Дмитрию жизнь. Оба раза это было связано с тем, что Дима выпил лишнего, и его потянуло на подвиги. Женя же почти не пьянел и всегда сохранял способность трезво мыслить. Один раз он уберёг Дмитрия от падения с моста, вытащив его, зацепившегося штаниной за ограждение и беспомощно повисшего головой вниз. Это стоило Жене нечеловеческих усилий – у Димы туша была здоровая, а Женькина мускулатура слабо годилась для подобных упражнений. Второй раз он спас Дмитрия от вооружённой шпаны, на которую тот по пьяной лавочке пытался наехать. Женька потом рассказывал, что и сам удивился, как его риторико-демагогические упражнения помогли уладить конфликт. Дмитрий не очень любил эти случаи вспоминать – гордиться нечем, но испытывал к Женьке искреннюю благодарность.

Женя тоже хотел спать. Он машинально считал проезжающие столбы и периодически позёвывал. Лариса ему нравилась. Но, во-первых, он считал её девушкой Дмитрия, а во-вторых, даже если бы это было не так, он бы никогда не решился ей признаться в своих чувствах, потому что считал её намного выше себя. Она была красивой – большие карие глаза, аккуратный тоненький нос, густые длинные волосы, обычно собранные в толстый хвост, тонкая талия и упругие бёдра… Впрочем, Женя об этом сейчас не думал. А думал о том, что Ходасевич – очень хороший поэт. Вот, к примеру:

По залам прохожу лениво.

Претит от истин и красот.

Ещё невиданные дива,

Признаться, знаю наперёд…

Внезапно машину тряхнуло, раздался громкий лязг и звон стекла. Женя отрывисто вскрикнул. Лариса зажмурилась, успев заметить, как сверкающие осколки разлетаются в стороны. Дмитрий чертыхнулся, дёрнулся, крутанул руль и нажал на тормоз. «Тойота» метнулась вправо и с визгом развернулась, выехав задними колёсами на обочину.

– Твою мать… – пробормотал Дмитрий, когда машина, наконец, замерла. – Что это было?

Они с Женей практически синхронно открыли двери и выбрались наружу. Дмитрий обошёл машину спереди, осмотрел фары и бампер. Повреждений не наблюдалось.

– Мне показалось, что мы въехали в стеклянную стену, – неуверенно сказал Женя.

– Точняк, – сказал Дмитрий. – Мне тоже. Я даже осколки видел.

– Но сейчас их нет, – заметил Женя.

Они с идиотским видом уставились на асфальт. Никаких осколков, и вообще никаких следов происшествия, кроме чёрного тормозного следа.

– Чудеса, – сказал Женя, помяв пальцами мочку уха.

– Чертовщина. Не могли же мы все разом сбрендить. Лара, а ты видела осколки?

Лариса приоткрыла дверь.

– Ну да, сыпались вроде… Да ладно, ребята. Поехали. Какая разница?

Дмитрий хмыкнул, снова придал своему лицу хмурое выражение и вернулся за руль. Хлопнули двери. Машина тронулась и, развернувшись, продолжила путь.

– Никогда такого не видел, – произнёс Дмитрий через пару минут молчания.

– Даже предположить не могу, что это могло быть, – поддакнул Женя.

– Может, зверь какой-нибудь? – предположила Лариса.

– Тьфу! – сказал Дмитрий. – Какой ещё зверь? Стеклянная летающая белка? Заткнись лучше.

Лариса смущённо затихла.

– Какой там километр? – спросил Дмитрий через минуту. – Восемьдесят восьмой?

– Ага, – ответила Лариса, – деревня Вошки, а за ней – поворот. Ой… Странно… Куда я газету дела? Вроде лежала здесь.

– Между прочим, – заметил Дмитрий, – восемьдесят восьмой километр мы уже проехали. Где твои Вошки? – Он вдруг осознал сказанное и неожиданно захохотал мерзким, железным смехом, потом, умолкнув, добавил: – Ну, где у тебя вошки, я догадываюсь. А вот деревни нет.

– А карту не смотрели? – спросил Женя.

– Кстати, да… – согласился Дмитрий и махнул в сторону правой рукой с огромными часами на запястье. – Там, в бардачке. Посмотри.

Женя аккуратно открыл перчаточный ящик и брезгливо извлёк из-под завалов разного мусора мятую карту. Развернул.

– Нет здесь никаких Вошек, – сказал он после короткого изучения карты. – Даже ничего похожего нет.

– Мля, – Дмитрий стукнул рукой по рулю. – Лара, ты помнишь насчёт ремня? Ты карту не могла заранее посмотреть?!

– А ты? – парировала Лариса.

– Идея твоя, – буркнул Дмитрий. – Ясно, что объявление – лажа. Назад надо ехать.

– Погоди, – сказала Лариса. – Видишь, впереди поворот? Может, туда? Там и домики какие-то.

– Ладно, – сказал Дмитрий. – Кого-нибудь встретим, спросим. Если не слышали о твоей галерее, поворачиваем. И жопу готовь.

– Мудак, – ответила Лариса. Настал её черед хмуриться.

Миниатюрная чёрная «Королла» замедлила движение и, совершив грациозный манёвр, плавненько съехала на просёлок.