Страница 123 из 125
С цыганами всё было сложно. Раньше, помнится, в соцсетях у некоторых дамочек модно было статус такой выставлять: «Всё сложно». Так вот, цыганам впору было такие плакаты развешивать. Деревня в тот злополучный вечер выгорела у них больше чем на три четверти. А те дворы, что остались хоть частично целы, разбежались в разные стороны, растащив, что успели. Опять же, спокойно разбирать добро враждующие группировки дуг другу не давали — война шла на всю катушку, так что у пары-тройки домов пока что сохранилась и крыша, и даже кое-где дорогие современные стеклопакеты, хотя большинство срубов таращилось на обугленных соседей чёрными провалами окон.
Часть цыган забилась в кибитки и встала на крыло — дескать, через родовую судьбу, видать, не перескочишь — да и укатили куда глаза глядят, искать лучшей доли, тёплых земель и вольной бесшабашной жизни. Вот эти, между прочим, совсем меня не удивили. Должно было хотя бы у некоторых проснуться что-то такое дикое и древнее.
Часть отбежала чуть подалее на юг, объявила себя мирной сельскохозяйственной общиной и всюду декларировала, что им баронство никуда не упёрлось. Там, говорят, взаправду ходили у них и овцы, и куры, и прочая живность, строились теплицы и даже распахивались поля. Посмотрим, что за садоводы-огородники из них вылупятся.
И едва ли не половина из всех жаждала в первую голову кровной мести. Снесло башку людям, натурально. Среди этих оставшихся тоже не было единства. Четыре больших клана соревновались между собой за старшинство и новое баронство. Все они идеологически разнились, но до поры до времени держались кучно — уж больно страшен оказался доведённый до крайней точки Петша Харманович. Таким, поди, его уж и не помнил никто, а может, и вовсе никогда не видел — на Старой-то Земле случая подобного не представилось. Но после того, как зарезали его старшую дочь, да хотели семью в доме пожечь заодно с любимыми лошадьми, старый барон сделался ужасен, словно демон. Чёрной тенью носился он со своими пятью сыновьями-внуками, налетая из ниоткуда и исчезая словно бы в никуда, оставляя за собой кровь и слёзы.
И как ни хоронились повинные в смерти Дарины Петшевны резкие Романовы, кончились у них в один прекрасный день и мужики, и бабы. Лёлька, старшая из оставшихся Романовых, девчонка, которой по весне стукнуло аж двенадцать, собрала шестерых своих ме́ньших, покидала к брату в коляску что поценнее было, вручила сестрёнкам кульки с манатками, да и ушла из временного становища. Бабы других кланов пытались её уговаривать, дескать, мужики-то уж защитят. Однако Лёлька оказалась упёртой, отбрив всех одной фразой: до сих пор, мол, никого не защитили, с чего это вдруг получится? И была в этом горькая правда, потому как даже строиться гордые кровные мстители никак не могли начать — неизменно появлялся старый барон и наводил такого шороху, что даже ни о какой лесозаготовке и речи быть не могло, не говоря уж о прочем.
Лёлька пошла вроде как в свою сторону, однако, убедившись, что соплеменники её не пасут, развернула, дала крюк, да и приволоклась на порог Беловоронской усадьбы, где подолбилась в ворота, пала на пороге и попросила взять под покровительство мелких: пятерых сестрёнок да трёхмесячного братца. Себя Лёлька, объявленная на весеннем празднике невестой на выданье, считала взрослой и на защиту не шибко надеялась.
Эрсан поглядел на всю эту трагедию, составил собственное мнение о том, кто тут есть взрослый, — и с первым же торговым обозом переслал всех остатних Романышей в Серый Камень.
Кровная вражда непосредственно под боком мне (как кельде) была не очень интересна, да и повод был вполне себе — короче, ничтоже сумняшеся, своим словом я назначила кормилицей Данилке Романову ту же женщину, что кормила грудью баронского внучка Славика Деме́тера. Молочные братья — это же почти что кровные побратимы, так? Посмотрим, что выйдет.
Тем временем противоборствующие старому барону гордые Петрашенки, Шишковы и Санчаки сильно озадачились прощальными Лёлькиными словами, тем более, что Романовы-то теперь кончились, и по всему выходило, что Петша Харманович возьмётся за прочих. Бросив все свои хозяйственные дела, оставшиеся три клана употребили все наличествующие силы, чтобы противостоять шестерым Деметерам. Месяц пытались они устраивать засады и западни, месяц старый Петша водил их за нос, как старый лис, неизменно прореживая вражеские ряды, пока однажды, уверившись в своей фортуне, не сунул голову уж вовсе в капкан.
СТАРЫЙ ЛИС
Новая Земля, Серый Камень, 36.03 (июля).0005
Они были побиты все. Побиты, порепаны, потрёпаны в хламину. И кони тоже.Мирела выла, расцарапывая лицо в кровь. По честности сказать, было от чего выть. Чудо было в том, что Петшу довезли живым, при всех его ранах и такой кровопотере. Левой руки не было по локоть. Э-э-э… ну, примерно по локоть. Был ли, собственно, локоть, у меня никакого желания разглядывать не было — сплошные кровавые ошмётья и осколки… Да и нога выглядела тоже не очень, чем-то перебитая в нескольких местах, привязанная к куску обугленной доски. Глаза старого барона уже, должно быть, слегка подглядывали в следующий мир, и только тихий, вырывающийся из груди хрип подсказывал, что он ещё жив.
— Да хорош выть-то! — Мирелу пришлось тряхнуть как следует. — Жив мужик твой, иди умойся! Эка разодралась-то, дурында! Весело ему будет на тебя смотреть… Иди вон, Наська пришла, пусть мордашку тебе починит! А рядом со мной не орать! Всем ясно⁈
Смурные, обмотанные кровавыми и не очень чистыми тряпками цыганы переглянулись и затоптались, живо напомнив мне щенков, заподозривших, что ты несёшь им чего-то вкусное. Зомби-щенков. О, боги, фу. Пойду в транс.
Петша стоял, уперевши руки в боки и разглядывал светящуюся сферу Земли.
— Ну и чего ты, старый пройдоха, бо́шку-то в капкан запихал? Чё смотришь?
— Вот не ждал тебя тут встретить! Ты тоже умираешь, что ли?
— Да щас! Разогнался! Там твоя супружница все щёки себе испластала. Тоже, поди, засобиралась! А кто дитё ро́стить будет, а? И вообще! Там орут, тут дурацкие вопросы задают. Шаришься в тонком мире — так сядь и не отсвечивай, работать не мешай! — настроение было поворчать.
Петша огляделся внимательнее:
— Так мы не умерли?
— Нет… Чем тебя так по боку-то приложило?
— Бревном.
— Вояки, блин… Нет, ты посмотри — сплошные осколки! Даже не знаю… Ладно, хрен с ним, как-нибудь разберёмся с ногой… С рукой что делать?
— А что с рукой?
— Нету у тебя руки́. Слава богам, одной.