Брак по-тиквийски

Слегка смущало, что он не помнил собственного удара. Видимо, сотрясение мозга еще серьезнее, чем представлялось на первый взгляд. Ильтен дотянулся до планшета, превозмогая муть перед глазами, вызвал сантехника и врача.

Курва не шевелилась. Он присел рядом с ней, опираясь на колено. Старался не попасть ногой в лужу, но координация движений сплоховала, светлая брючина угодила аккурат в воду. Впрочем, какая разница? Все равно он весь мокрый и местами порезанный об острые сколы раковины. Вода показалась ему розоватой. То ли свет лампы так отражается на смоченном темно-сером кафеле, то ли пострадавшее зрение шуткует.

Он аккуратно потеребил женщину за плечо. Она не реагировала. Тогда он собрался с силами и перевернул ее на спину.

И охнул болезненно, словно это на его груди рубашка покраснела от крови. Лужа под Курвой была липкой и красной. Он осторожно, инстинктивно боясь снова получить по голове, расстегнул пуговицы, пачкая пальцы в крови. Глазам предстали промокшие ватные тампоны, прикрытые бинтами и зафиксированные пластырем. Одна из повязок уходила под ремень. Дрожащими руками Ильтен расстегнул на женщине мешковатые брюки, явно чужие. Еще три раны.

– Зохен меня побери, – прошептал он.

Он нерешительно отогнул отлепившийся пластырь, заглянул под повязку. И увидел воспаленный кровавый разрез.

Он и так из последних сил сдерживал тошноту. Жуткая рана оказалась последней каплей. Он со стоном отшатнулся, и его вывернуло. Хвала небесам, не на бабу.

– Ударились? – сочувственно произнес доктор, безошибочно распознав симптомы сотрясения мозга у открывшего дверь. Диспетчер в клетчатом халате стоял нетвердо, прикладывая ко лбу холодную грелку.

– Я в порядке, – проскрипел Ильтен. – Вот. – Он указал на проход в спальню.

Он обтер женщину, как мог, положил на свою кровать, прикрыл раны простыней. Не забыл подсунуть под низ клеенку: кровь не переставала течь. Что еще сделать, он не знал. Он умел врачевать мелкие недуги невест: поставщики порой привозили простуженных девушек, или с аллергией на непривычную среду, или слегка побитых. Но такое было впервые. Руки и ноги Курвы казались ледяными. Обложить ее грелками, напоить горячим чаем? А вдруг это, наоборот, вредно ей?

Доктор снял простыню, присвистнул:

– Это вы, господин Ильтен, так постарались?

– Я не варвар! – возмутился он. – Я честный сотрудник.

Кем надо быть, чтобы пырнуть женщину ножом? Да еще несколько раз. Бролинь и Кодесы – отморозки, факт. Но Ильтену не верилось, что они могли так поступить. Скорее всего, нашли бабу уже раненую, подобрали, чтобы хоть как-то оправдать экспедицию. Все равно отморозки. Зря он им надбавку выписал. Наоборот, удержать надо было за некондиционный товар.

Вокруг переносицы у Ильтена разливался огромный синячище. Прямо как у Бролиня. Наверняка поставщик полез к ее пуговкам по простоте душевной, вот и огреб. Ильтен осторожно потрогал синяк и вздохнул. Сильная женщина, не одного здорового ребенка выносит, если с генотипом повезет. И стойкая. Виду не показывала, что ранена. А он, Ильтен, смог бы вот так врезать предполагаемому противнику, еле держась в сознании? Он уже понял, что никакого ответного удара не было. Просто она выложилась в своем броске до конца. До сей поры он такое только в фильмах про всяких героев видел. Раздражение незаметно сменилось восхищением. А потом опять раздражением: и кому нужна этакая невеста-герой? Рядом с женой мужчина хочет быть мужчиной, а не мальчиком для битья. Как ее пристраивать?

Связист – не разведчик, не боец группы захвата. Занятие в самый раз для девушки, не требующее изнурительных тренировок и запредельного риска. Но война есть война. На войне нет места слабым, нерешительным и вообще сопливым. Они погибают первыми. Сильные тоже гибнут, но шанс выжить у них больше. За три с половиной года войны в полку сменилось немало связистов. Кто-то погиб, кто-то уехал на родину, не выдержав тягот, кто-то пропал – заблудился, замерз, сожран хищниками или угодил в плен. Тереза оставалась в строю. Год за годом выигрывала естественный отбор, приобретая качества, важные для выживания. Побегай десятки километров по бездорожью с оборудованием за спиной, волей-неволей станешь неутомимой и выносливой. И врагов на своем пути встретишь не раз. Она привыкла стрелять, не раздумывая о гуманизме, и бить в полную силу, не беспокоясь о наносимых травмах. По колеблющимся и сомневающимся давно родня плачет.

Видимо, настал и ее срок. Командование, наверное, распорядилось прочесать маршрут ее отряда. Тела ребят найдут, если их не растащит зверье. А ее запишут в пропавшие без вести.

Но она еще жива. А пока жива – не покорится. Пусть эти гнусные пираты выкусят! Кое-кому из них она уже неплохо накостыляла.

Сейчас в ее нелегкой борьбе настала передышка. Тереза лежала под одеялом в чистой мягкой постели, и это было приятно. Но боль не проходила, и она постанывала сквозь зубы. Губы пересохли.

В поле зрения возникла чашка. Красная, в белый горошек. Ее держал сероволосый пират, встревоженно наклонившись к ней. На его физиономии красовался качественный кровоподтек, и она невольно ухмыльнулась. Он нахмурился.

– Пей, – сказал он. – Это вода с лекарством. Не отравлено, не бойся.

Что ж, ничего страшного не случится, если она примет воду из его рук. Она потянулась губами к чашке, и сероволосый заботливо поддержал ее голову, поднеся чашку так, чтобы ей было удобнее. Она пила медленно, глотала с трудом. Потом откинулась на подушку.

– У тебя был доктор, – сказал он. – Обработал раны. Что с тобой произошло?

– Тебе какая разница, пират? – выдавила она.

Он изумленно воззрился на нее.

– Я не пират! Я честный гражданин Союза Тикви. Меня зовут Рино Ильтен.

– Плевать мне, как тебя зовут, – буркнула она.

Союз Тикви? Что это такое? Название не было на слуху, но Терезе казалось, будто она что-то слышала о Тикви. Не читала, не видела в интернете, а именно слыхала краем уха. То ли анекдот, то ли байку.

– Тебя нашли на Ирру, – не отставал Ильтен. – Кто нанес тебе раны? Иррийцы? Ваши воюют с иррийцами?

Она скорчила гримасу – не то боли, не то отвращения – и выговорила:

– Нет, это были не иррийцы. Такие же пираты, как ты. Это они привезли меня сюда.

Словно обухом по голове. Значит, все-таки поставщики порезали бабу. Вот нелюди!

– Они не пираты, – возразил он.

– А кто же? – Презрительная усмешка. В чем-то Ильтен был с ней согласен: честный тиквиец, не пират, не должен так обходиться с женщиной. – Они напали на меня и похитили. Зачем они привезли меня сюда? Хотят получить выкуп? Или продать меня в пищу негуманоидам?

Ильтен передернулся. Ну и мрачная фантазия у нее!

– Да что ты, право, всякие ужасы выдумываешь, – проговорил он успокаивающе. – Тебя привезли сюда для того, чтобы выдать замуж.

Что?! Это было неожиданно. Настолько неожиданно, что ослабленный организм не справился с разрывом шаблона. Веки смежились, сознание уплыло прочь.

Врач приезжал регулярно. Качал головой, давал рекомендации, выражал надежду, что пациентка поправится. Заикнулся о том, чтобы поместить ее в больницу, но Ильтен, подумав, отказался. Женщин часто крадут из больниц. Сейчас она под его опекой, и он не хотел, чтобы руководство компании обвинило его в безответственности. Вот станет чьей-нибудь женой, пусть муж сам решает.

Однако, пока Курва не выздоровеет, он не сможет выдать ее замуж. А дела ее были нехороши. Анализы, по признанию доктора, не радовали. Приступы лихорадки перемежались периодами беспомощной слабости. Есть она не могла, только пить. Большую часть времени металась в беспамятстве, а когда приходила в себя, смотрела с яростью.

– Я не собираюсь замуж!

– Но так принято, – пытался он воззвать к здравому смыслу. – Женщина не может жить без мужа.

– Глупости!

– Послушай меня, это Союз Тикви, и тебе придется жить по его правилам.