Пиратское солнце

Наводнение представляло собой хаотичное завихрение сплошной воды, грубо собранное в сигарообразную форму, величиной где-то восемь миль на четыре. Впереди и позади него извивались воронки густых туч, в которых еще сверкали молнии.

— Божий плевок, — прокричала Антея, перекрывая безумный рев турбоджета. Фаннинг не удержался от смешка. Потоп действительно выглядел почти как струйка слюны, выплюнутой запредельно огромным существом. Но когда он присмотрелся к следам облаков и брызг, стало ясно, откуда они взялись.

Струя прилетела прямо от далекого золотого солнца.

Он показал на него:

— Не фалконовское?

Она покачала головой и подалась ближе, чтобы выговорить одно слово:

— Гретели.

Чейсон кивнул. Он не понимал, как это было сделано; сосед Фалкона каким-то образом использовал одно из своих солнц, чтобы испарить озеро и выстрелить им по территории Фалкона. Вероятно, они использовали рефлекторы и тепловые экраны, чтобы сконцентрировать тепло термоядерного устройства, создав длинный канал воздуха пониженной плотности. То, что испарялось из озера, отбуксированного солнцу под бочок, находило этот канал и проходило сквозь него… чтобы снова появиться в виде облаков и капель на границе с Фалконом.

Он отставил рассуждения, когда посредине между половодьем и солнцем что-то ярко блеснуло. Чейсон прищурился и увидел еще одну вспышку, затем еще одну. Он тихо выругался.

— Вы это видите? — Он показал в ту сторону. Сначала она только пожала плечами и качнула головой — а потом вдруг схватила его за плечо:

— Корабли!

Он кивнул:

— Десятки, по меньшей мере. В турбулентных облаках за паводком они накопили целый флот. Потом влились в воздушное пространство Формации Фалкон вслед за потопом.

Глянув мимо Антеи, он заметил, как пышно пушится позади них инверсионный след байка.

— Нас увидят, — сказал он. Там, обгоняя этот флот, будут носиться дозоры — такие же, как у них, байки, со стрелкáми на них. Они могут выскочить из ближайшего облака или зайти со стороны солнца, и Чейсону не увидеть их на подходе. Снова встревожась, он развернул байк так, чтобы солнце гретелей осталось прямо у них за спиной, и пошире открыл дроссельную заслонку.

В этой стороне лежало сердце Формации Фалкон, но дальше за ним простирались небеса Слипстрима и дом.

Тут Антея опять подняла руку, на что-то указывая. В облаках впереди тоже рассыпались корабли. Они шли изнутри Фалкона. Чейсон снова выругался — на этот раз громко — и снова повернул. «Как воробей меж двух ястребов», подумал он. Он лег на курс под прямым углом к надвигающимся флотам, оставив за собой паводок. Флоты станут сражаться вокруг паводка; он был идеальной стеной для прикрытия фланга.

Он взглянул на корабли Фалкона и вдруг рассмеялся. Антея вопросительно положила руку ему на плечо.

— Просто интересно, — крикнул он ей в ответ, — в скольких из этих кораблей я понаделал дырок?

Что бы сделали авиаторы на этих судах, если бы узнали, что всего в нескольких милях от них режет воздух адмирал Слипстрима? Он опять рассмеялся, затем склонился вперед — ради вящей скорости.

Сориентироваться в небе Вирги можно было единственным способом — по свету солнц наций. В округе трехсот миль от столицы Слипстрима, Раша, дорога к дому означала движение внутрь к свету. За пределами этой зоны все солнца начинали выглядеть одинаково; запутаться было легко, а вовне светлых областей стран пролегала индиговая темнота, именуемая зимой. Все, что Чейсон знал — это то, что он мчится параллельно границе между Формацией Фалкон и Гретелем. Но по какой оси? Прямо по курсу может лежать какая-то третья нация, а то и — сразу же за густыми облаками — зима. Сейчас те места для них могут оказаться самыми безопасными.

Они с Антеей могли бы огибать нации Меридиана среди сумрачных небес, где солнца виднелись бы далекими мазками розового или багряного, пока не нашли бы Слипстрим. Это опасный путь, потому что среди пурпурных облаков легко не заметить камни или капли воды, о которые пилот размозжит байк или собственную голову. На окраинах зимы попадались пираты и безумцы, отчаявшиеся изгнанники и коварные авантюристы. А если бы вы забрели слишком далеко и вовсе потеряли из виду свет, то нашли бы дорогу обратно лишь волей слепой удачи. Вы затерялись бы в царствах легенд.

Чейсон был готов попытать удачу.

Время от времени брошенные назад взгляды говорили ему, что дозоры двух флотов уже схватились друг с другом. Байки вились разъяренными мошками на фоне громадного оголовья паводка. Без сомнения, его инверсионный след заметили, но, видимо, решили, что он принадлежит какому-то штатскому или дезертиру. Преследовать его не имело никакого смысла.

Он стал успокаиваться. С другой стороны, воздух впереди все больше забивался мусором, так что ему все равно пришлось снизить скорость. Многие фермы и деревни с края наводнения успели заметить потоп и вовремя увернуться. Теперь они образовали пончик шириной в двадцать миль с потоком половодья вдоль центральной дырки. Когда здания, рощи и рыбные фермы — кружась, раскачиваясь, хлопая кронами или расплескивая струи — снимались со своих обычных мест, от них отваливалась куча барахла. Чейсон выплясывал на байке вокруг отделившихся деревьев, восьмигранных сараев, уворачивался от летающих молотков и спящих цыплят, похожих на шарики из перьев. Небо прорезáли инверсионные следы от других байков, и то тут, то там пульсировали цветочные лодочки. У него появилось искушение подойти к той или иной из них, чтобы узнать, нет ли там беженцев из Сонгли, но он знал, что скажет Антея — и будет права: попытка найти Дариуша и Ричарда прямо сейчас подвергнет их всех еще большему риску.

Солнца Фалкона начинали тускнеть, готовясь к ночи. Облака отбрасывали в воздух длинные серые плащи теней, и все окрашивалось в нежные цвета. Час выключения солнц считался временем мирным, но оставаться на открытом воздухе было опасно из-за обломков после наводнения. До вас могло долететь что угодно — вплоть до шальных пуль и ракет с далекого поля боя — и сразить посреди ночи. Так что, увидев дорогу, Чейсон вздохнул с облегчением.

Дорога представляла собой простой трос, перемежавшийся через каждые полмили разноцветными флагами, торчащими из зеркальных буйков. Он изгибался, спиралью поднимаясь снизу вверх, и под углом уходил в сторону от убывающего наводнения. Вдоль него упорядоченными потоками проходили сотни судов. Потоки двигались в обоих направлениях, но один был намного плотнее другого. Лишь скромный ручеек людей направлялся в сторону битвы, зато в сторону ядра Фалкона в просторы воздуха устремлялось множество изящных кораблей — яхт и круизных катеров.

Чейсон засмотрелся на фонарщика, что приткнул свой байк рядом с дорожным буем. Экономным, хорошо отработанным движением он наклонился к бую и завел его двигатель. Маленький двухтактник принялся засасывать воздух для маячка на буе. Фонарщик тут же пустился к следующему бую и понемногу вычертил поперек неба линию звездочек. Чейсон с облегчением влился в плотную колонну движения, где ему было видно дорогу в свете чужих фар.

Они двигались вместе с загорающимся звездным шарфиком мимо седеющих облаков, обрамлявших сгущающуюся черноту. Безостановочно меняющее цвет небо позади них озаряли белые молнии и оранжевые вспышки ожесточенной схватки. Чейсон ничего не слышал за тарахтеньем двигателя байка, но вечер казался странно настороженным; в его мыслях гул мотора оттеснило на задний план устрашающее величие кружащихся облаков.

Облака, превратившиеся уже в черные тени на черном, наконец расступились и открыли конечный пункт дороги. Это был город — один из самых красивых, когда-либо виданных Чейсоном.

Ни он, ни Антея не нарушили молчание, когда движение влилось в колонну огней, плывущих вдоль огромного проспекта. Со всех сторон лился из окон теплый янтарный свет, его сияние пропускали сквозь себя и рассеивали миллионы листьев. Дома и особняки города прятались в деревьях — в миллионах деревьев, — которые тянули там и сям свои ветви, по-соседски смыкаясь друг с другом. Их легкие касания удерживали здания от дрейфа, и с годами город обрел стабильные формы. Чейсон летел посреди зеленых, напоенных светом ламп, облаков, открывавших и тут и там боковые вены и артерии, где летали крылатые мужчины и женщины, дети в ластах, резвящиеся дельфины, лодки и байки, такси, птицы, проносились рыбы с огромными плавниками. Через некоторое время он заглушил двигатель байка, и они пустились в дрейф вместе с потоком. Они прислушивались к порыкиванию моторов, напевам близких разговоров, смеху и музыке яркого, полного жизни города.