Страница 38 из 51
— Не была уверена, дома ли ты, думала, ещё на работе, но эти милые ребята сообщили, что у тебя сегодня выходной.
— Ты слышал её? — шепнул Грег и пихнул локтем складочки на животе Валдэра. — Она сказала, что мы милые!
— Я просто из города: у меня в последние недели так много клиентов там, поэтому решила, что сэкономлю нам обоим время, если зайду к тебе сама, а не буду дожидаться твоего визита. Извини, что так бесцеремонно, — сделала виноватую мину, — если ты меня выгонишь, я пойму и не обижусь. Мне до дома пришлось бы ещё долго лететь, так что всё взяла с собой, чтобы на обратной дороге заскочить сюда. Знаю, что должна была предупредить.
— Несмотря на извинения, твои прагматичные сборы говорят о том, что совесть тебя не шибко грызёт, — Бен улыбнулся уголком губы и вздёрнул подбородок. — Но я ничуть не сержусь. Заходи, — сделал пригласительный жест наверх, — теперь твоя очередь посмотреть, как я живу, — и отправился на второй этаж.
Рей проследовала за ним и с волнением вошла в комнату. Её поразило невообразимое количество света, что проливался в помещение. Сама комната была обставлена довольно скромно и, как и большинство домов на Гринстоке, старомодно: кровать, шкаф да рабочий стол, который Бен выдвинул в центр, чтобы его гостья могла с комфортом расположиться. Пока хозяин комнаты спускался за вторым стулом, Рей оглядела пространство и предметы, задержав внимание на каждой детали. Было очевидно, что мебель вся старая, но картины приобрёл Бен: они отдавали минимализмом и, вероятно, были близки ему тонким символизмом. Над кроватью висела книжная полка из современных материалов, окантованная подсветкой, где между книг затесалась фигурка вуки с энергетическим арбалетом в лапах, искусно выполненная из минеральной породы — Рей узнала в ней талантливую руку Макка Голдена. И Чубакку. Встала коленями на постель и тихонько коснулась фигурки, почувствовав, как сердце наполняется печалью: «Простил бы он Бена, если бы они встретились? Я не спрашивала Чубакку, но, кажется, Бен много думал об этом. И скучал. Скучал по своему дяде Чуи», — Рей вспомнила голограмму, которую случайно нашла на Соколе во время поисков Междумирья. На ней Чубакка обнимал трёхгодовалого малыша Соло, который без устали восклицал, как рад тому, что в гости пришёл «дядя Чуи». Смахнула навернувшуюся слезу и, услышав шаги на лестнице, тотчас слезла с кровати и села за стол.
— Готова уже, вижу? — бодро спросил Бен, войдя в комнату и поставив второй стул.
— Мне нравится твоя комната, — с теплотой отозвалась Рей, — здесь уютно и много света.
— Уютно? Хм…
— Своеобразный уют, но очень славный, — разложила свитки и поставила подставку для принадлежностей. — Вот, здесь домашняя работа, — двинула в его сторону несколько листов.
Бен внимательно рассматривал написанное, и вдруг его лицо исказила гримаса непонимания. Он долго вглядывался в один из листов, подносил его к глазам и отдалял, будто не верил увиденному. Покачал головой и загадочно усмехнулся.
— Не знаю, может, это какое-то тайное послание, но я не помню, чтобы показывал тебе такой знак, — издал нервный смешок.
— Да что там… — вырвала лист из его руки, — такое? — выпучила глаза и часто заморгала: под написанным текстом красовался весьма анатомично и рачительно прорисованный мужской половой орган. — О звёзды, прости! Это всё придурочные шутки Коула! — испуганно взглянула в лицо Бена и вмиг покраснела от стыда, затем яростно скомкала лист.
— Коула? — медленно произнёс он, и память вдруг вернула его к ночной прогулке в городе. Бен отчётливо вспомнил этого диковинного паренька, которого отшвырнул Силой к барной стойке в порыве ревности. — Того неприятного типа из бара?
— Знаешь, он оказался весьма приятным типом. Мы встретились с ним около двух месяцев назад, и так вышло, что общаемся до сих пор. Он постоянно меня смешит, — Рей выдохнула, впадая в смятение, но решила, что это хороший ход — говорить о Коуле с Беном, очертить границу и поставить для себя точку, — а ещё говорит такие вещи… На днях он сказал мне, что я красивая. Знаю, это не что-то запредельное, но прежде мне никто этого не говорил.
— Я говорил тебе, — недовольно буркнул он в ответ.
— Ты сказал, что у меня красивая помада, — со смешком покачала головой.
«Ну, разумеется, дурень: подумать и сказать — это разные вещи», — отругал себя в мыслях Бен.
— А он мне так просто: «Ты красивая». Словно сделал вдох или шагнул. Словно действительно так и есть, — задумчиво проговорила, глядя в одну точку, но потом посмотрела ему в глаза: — А ты согласен с ним? По-твоему, я красивая?
— Да. Определённо. И я не только о том, что у тебя миловидное лицо.
— Это приятно, — тихо и смущённо ответила она с улыбкой.
— Это всего лишь правда.
Признательно кивнула ему и взялась за перо, желая закончить этот разговор и приступить к делу. Бен понимал, что после двух месяцев затишья между ними поздновато терзаться ревностью. Работа практически выпотрошила его, заставила забыть о личном. Было очевидно, что Рей долго не будет оставаться одна: «Разумеется. Чего ты ожидал? Что она в одно из занятий бросится тебе на шею? С какой, интересно, стати? У неё давно своя жизнь».
— Мы редко видимся. Скажи, будет ли у тебя на неделе хоть один свободный день? — спросил с надеждой.
— Нет.
«И всё? И никаких оправданий и объяснений?» — злость обожгла ему горло.
— Жаль. Потому что я бы хотел провести с тобой время не только за унылым чирканьем по пергаменту.
— У меня распланировано уже всё.
— С Коулом?
— С Коулом.
«Включи свою глупую голову: он — парень, который ей члены рисует шутки ради, а ты кто? Преподаватель каллиграфии! Звучит гордо и жалко. Ты достаточно опускал руки и медлил — только поэтому в шаге от проигрыша!»
— Ладно. Ничего. Однажды ты найдёшь время. Потому что я буду спрашивать, пока у тебя не встанет выбор застрелиться из бластера или пойти со мной куда-нибудь, — самонадеянно пробормотал Бен с лисьей ухмылкой.
«Как же ты хорош!» — пришло сию секунду в голову Рей, и она зажмурилась изо всех сил, проклиная себя за то, что у неё есть глаза. Два месяца она старательно отвлекала себя. И всё шло успешно. До этого мгновения. До этой проклятой ухмылки.
«Как же ты хорош!» — разлилось в его голове вязким эхом. Бен ощутил тревогу и поднял взгляд на Рей, подумав о том, что успел позабыть об этой странности в её присутствии, которой не находил объяснения.
— Извини, ты что-то сейчас сказала? — он надеялся, что её хотя бы в краску бросит, что он застанет её врасплох.
— Нет, — без лишних эмоций отозвалась она, — не знаю, что тебе сказать на это. Спрашивай, раз так хочется. Может, однажды и найду время.
Бен закипал от досады. Размеренно выдохнул, мысли в его голове укладывались в причудливый узор.
— Как, по-твоему, я хорош? — плутовато спросил он с невыносимой лёгкостью и молодецки улыбнулся, вперив в неё почерневший настырный взгляд неподвижных глаз. Щёки Рей моментально вспыхнули, рот изумлённо открылся, а тело напряглось. «Попалась!» — ликовало всё его существо.
— Что, прости? — нервный вздох. Рей изо всех сил старалась говорить спокойно. Старалась — и Бен ясно увидел эти неуклюжие потуги. — Шутишь?
— Ты мне скажи.
— Что я должна сказать? — её речь ускорилась, голос стал выше.
— То, что хочешь сказать.
— Я ничего не хочу тебе сказать, — она рассердилась, — и вернулась бы к занятию, если ты не против, — драный скрежет — под пером образовалась рваная дорожка. — Проклятье, — процедила сквозь зубы.
Бен молчаливо и нарочито любезно придвинул ей чистый лист. Тишина смешивалась с его размеренным дыханием, билась у Рей под рёбрами, издавала шуршание по пергаменту. Тишина застряла у неё в горле и притаилась во влажных пальцах, сжимающих перо. Коул пригласил её на свидание этим вечером, и она занимала свою голову этой мыслью последние несколько дней, но теперь её сердце ошалело рвалось из грудной клетки навстречу тому, кого она собиралась оставить в прошлом. Его скромная молчаливость, оттенённая хищной полуулыбкой, обволакивала Рей. Долгое время отстранённый и погружённый в себя — она почти забыла, каким пленительным был Бен, когда отдавался в общении ей целиком. Он продолжил вести урок, ласково делая короткие пояснения, словно его игривой, лукавой выходки и не было. И когда он в очередной раз наклонился через стол, Рей ощутила, как её прожгло насквозь. Она с трудом удержала себя, чтобы не прикоснуться к его растрёпанной чёлке. Из окна дохнуло терпкой душной сладостью трав и цветов, Рей вдохнула её и уставилась на свой текст: в лихорадочной пляске букв её воображение выводило очертания обнажённого Бена, лежащего в густой траве у рощи на холме, поцелованного белёсым солнцем. Она представляла, как бесконечно прикасалась к его коже губами, как его руки тянулись к ней, как он умолял её не прекращать.