Страница 35 из 51
— Могу я спросить, ты на меня в обиде? — уставился на неё как сыч.
— Ничуть, с чего ты взял? — подавляя дрожь в голосе.
— Мне кажется, будто ты меня за что-то наказываешь своим… своей неприветливостью.
— Тебе кажется, — сдавила пальцами стенки тарелки.
— Просто мне бы не хотелось недомолвок, которые доставят кому-то из нас с тобой неудобство, — Бен поймал себя на мысли, что давно не вёл подобного разговора — он тщательно подбирал каждое слово.
— Какие у «нас с тобой», — повторила за ним со скрываемой издёвкой, — могут быть недомолвки?
— Прекрасно, если никакие, — нацелился на неё, как коршун на добычу. — Раз всё хорошо, и ты ни на что не обижаешься, предложу тебе уроки каллиграфии, помнишь, ты хотела? Четыре раза в неделю по вечерам.
— Дважды в неделю вполне достаточно.
— Ладно, как скажешь, — отозвался спокойно и властно.
— Пусти уже меня, Бен, — Рей почувствовала себя запертой и беспомощной, вынужденной вести его игру.
Он молча отстранился и опустил руки, открыв ей путь для бегства, и Рей немедля воспользовалась этим, испугавшись их уединения, которого поклялась себе больше не допускать. Бена охватило бессилие, вопреки его наивной решимости расставить точки над «i». «До чего же я глупец! Неужели настолько ослеп от всего, что было, чтобы не видеть, как я её раздражаю? Она моё присутствие с трудом выносит. Даже если я ей и нравился, сейчас всё изменилось. Не знаю, что с ней произошло в путешествии, может быть, Митч прав, и у неё действительно что-то с тем парнем, у которого она задержалась. Но она однозначно не желает, чтобы я теперь приближался к ней. И ведь ничего лучше не придумал, умник, чем напугать её! Блестяще! Номер один по части идиотских методов соблазнения посредством натягивания любимого образа Верховного лидера. Кретин».
Стук в дверь вывел его из ступора, и Бен метнулся к выходу вперёд хозяев. На пороге стояла Арди́ в своей голубой курточке и торчащим из-под неё высоким воротом жёлтого вязаного свитера. По старой привычке они заключили друг друга в чересчур пылкие и долгие объятия, но испытали неловкость, когда отстранились. Рей глядела на них из гостиной, чувствуя, как тяжелеет в груди. В своих мыслях она пронзала Бена световым мечом снова и снова. «Больше никаких недомолвок! Не переживай об этом», — яростно стиснула зубы до боли.
— Ты грустишь? — Арди́ ласково положила ладонь на его щёку и добавила шёпотом: — Здесь девчонка, которая тебе нравится, с чего эта кислая мина?
— С того, что я опять всё испортил. Теперь моё желание добровольно отбросить копыта прямо-таки заиграло новыми красками.
— Выключай-ка королеву драмы, любитель накрученных трагедий, — Арди́ достала сигарету, прикурила и с блаженством затянулась. — Ребята, привет, я здесь!
— Мы кино смотрим, ты всё пропустила.
— Да у папы опять спину прихватило, я с ним устала уже ругаться, чтоб он тяжести прекратил таскать, чай не мальчик. Так нет! Вечно гундит, что он «ещё мужик в самом соку», бесит до жути эта бравада.
— Макк как обычно, — покачала головой Кори в ответ.
— Привет, — безрадостно махнула ей Рей и уткнулась в свою тарелку, с остервенением принявшись поглощать её содержимое. Ей захотелось демонстративно отказаться от уроков каллиграфии, на которые она поспешно подписалась, убежать домой, хлопнув дверью, лишь бы не видеть, как Арди́ собственнически касалась Бена. Её удерживал на месте лишь здравый смысл.
Арди́ сняла куртку, затем наскоро затушила окурок об один из цветочных горшков и поманила Бена указательным пальцем за собой на кухню. Рей проводила их взглядом и почувствовала, что ни единый кусок больше не лезет в горло. Крупная капля сорвалась с её щеки в тарелку, заставив Рей ощутить себя жалкой. «Ненавижу это гадкое чувство! Было куда проще считать, что мы враги. Так хотя бы была иллюзия определённости, пусть и хрупкая, но это… Не могу здесь больше находиться».
Очутившись на кухне, Арди́ положила руки на пояс, явно собираясь с мыслями, её лицо было озадаченным.
— Как вообще слетала? — поинтересовался Бен, чтобы снять повисшее в воздухе напряжение.
— Я как раз об этом. Ты просто не представляешь, что я узнала на последней студенческой вечеринке… Так, я оставила сигареты в куртке, — нервно завертелась на месте, — но да ладно. Хух! В общем, слетала я занятно и весело, после парочки официозов и торжественных выступлений профессоров пошла вереница пьянок и гуляний. На главный экзамен я пришла после очередной бессонной ночи, но, к собственному удивлению, произвела настоящий фурор. Какое счастье, что помещение было просторным, а окна распахнуты, иначе экзаменационную комиссию сдуло бы моим перегаром, — Арди́ стыдливо прикрыла ладошкой глаза и захохотала, чем развеселила и Бена.
— Какая же скучная была у меня юность, — он, смеясь, сложил руки на груди. — Так что там с последней вечеринкой? Что ты хотела мне рассказать?
— Я познакомилась с сынком одного сенатора, мы классно проводили время, и он поделился со мной на пьяную голову вот чем: не знаю, как именно он раздобыл эти сведения, но сказал, что в минувшую неделю на Корусанте состоялось весьма необычное заседание. Один из сенаторов и какой-то человек, не связанный с политикой, вынесли на обсуждение реабилитацию Кайло Рена.
— Прости, что? Этот парень ничего не напутал часом? — глаза Бена округлились, став похожими на два блюдца. — Несуразица какая-то…
— Он не называл имени Бена Соло, уж не знаю, фигурировало ли оно на том совете вообще. Но утверждал, что тот другой человек (не известно даже, мужчина это был или женщина) чуть ли не воевал там за тебя! Дискуссия была бурной, полной противоречивых высказываний, местами болезненной, но ряд сенаторов поддержал идею восстановить твою репутацию, как они выразились, «за помощь в борьбе с восставшим императором и за заслуги перед сохранением наследия Ордена джедаев».
— Звучит как редкостный абсурд! Я предал Орден джедаев, убил некоторых учеников своего дяди, оставил после себя пепелище вместо храма… А что касается Палпатина, то я очень смутно помню этот отрезок жизни. Знаю, что он был коротким, помню лишь какие-то размытые детали. Помню зов матери через космическое пространство, что коснулся моего сердца, — его голос сделался тише и печальнее, — помню, как она ушла навсегда. Во мне всё взорвалось и изменилось. Я вспоминал отца и чудовищные страдания, рождённые моим поступком. А потом что-то заставило меня отправиться на Эксегол, но после я не помню ровным счётом ничего.
В глазах Арди́ засияли непрошеные слёзы, и она с утешением взяла его руки в обе свои. На пороге кухни показалась Рей и громко выдохнула, собираясь уйти.
— Ой, прости, тебе сюда? — Арди́ быстро утерла слёзы, пропуская её внутрь.
— Я только тарелку поставлю и сразу уйду.
Все трое начали перетаптываться в тесноте, и Бен, улучив момент, будто невзначай нежно взял Рей под локти, помогая подойти к столешнице. Кожа на её щеках вспыхнула, губы сладко разомкнулись, и из горла вырвался едва уловимый стон, когда она дрожащей рукой ставила посуду. Арди́ мысленно препарировала каждое их движение, наполненное нетерпением и вожделением, и с трудом подавила желание неприлично пошутить. И как только Рей покинула кухню, она взглянула на остолбеневшего Бена и насмешливо вздёрнула бровки.
— В один прекрасный момент вас двоих буквально разорвёт от этого глупого сдерживания, и, поверь мне, это будет неудобно и может обернуться недопониманием.
— Не беспокойся, ничего такого не случится, потому что ей наплевать, а я настолько не озверею, чтобы наброситься на неё.
— Я твоей избирательной близорукости иногда удивляюсь.
Надула губки, затем своим забавным и одновременно очаровательным прискоком прошлась до куртки за сигаретами. Бен отчего-то представил, как она это сделала в своих новых смешных тапках-амфибиях, и его сердце наполнилось теплом. Вперёд Арди́ в кухню влетело густое дымное облако, заставившее Бена откашляться, а следом показалось взволнованное лицо-сердечко, обрамлённое короткими растрёпанными волосами.