Рассвет в забвении

Первое, что произошло с ним – его охватили неуёмные рыдания. Стараясь перемещаться как можно тише, он надевал первое, что попадалось под руку, стараясь не издавать никаких звуков и шумов. Он был в шоке и впал в отчаяние. Во рту и в горле пересохло так, что отдавало зудом и жжением. Ему хотелось заорать, бить кулаками стены, пытаясь осознать происходящее.

«Нет никакой новой жизни. Я вернулся туда, где начинал».

Оставив записку на прикроватной тумбе и покинув гостиничный номер, он двинулся куда-то наугад, пересекая улицы, обходя дома, убегая всё дальше оттуда, где он был так слаб.

Наконец остановившись в каком-то кафе под открытым небом, Джеймс сел за столик. Заказал кофе, чтобы официант поскорее отвязался. Эмоциональный приступ его прошёл, он совсем успокоился. Близился час дня, и Мориарти старался не думать о том, что сейчас творится в номере, где он оставил свою Леони. Долгое время ему казалось, что он ни о чём не думает, Джеймс праздно разглядывал декоративный фонтанчик и безразлично помешивал кофе.

«Как я мог любить весь мир? Как мог отождествлять себя с ним?.. Я и этот убогий люд. Никчёмный, тугомыслящий народец. Стал одним из них. Готовил такое шоу и вдруг получил по башке! Если бы я мог ещё хотя бы припомнить смельчака, что гнался за мной по придорожному перелеску… И что мне с этого неба? – хмыкнул он и, щурясь, поднял глаза ввысь. – Атмосфера, стратосфера и бла-бла-бла – что за вздор, возносить венец невидимому Творцу за то, что одарил нас заслонкой от радиации и ультрафиолета! Мямлящий, сентиментальный идиот!» – пытался он уколоть ещё вчерашнего себя.

Он достал из таинственной когда-то папки телефон. Вот ведь штука – теперь он помнил пароль.

«I AM

SHER

LOCKED»

Плоский сарказм. Мориарти разобрал истерический хохот.

«Вот умора! Ай да Моран, дьявольская морда! Пора уже дать ему повышение – у него всё-таки отменный туповатый юмор!»

Комментарий к 12 Глава. «Джеймс»

Музыка к главе:

Max Richter - Each Others Minds

Pure X - Back Where I Began

Момент с примеркой платья был несколько отредактирован в связи с тем, что вызывал у некоторых читателей ассоциации со сценой из другого сериала. Сделала это во избежание недоразумений.

========== 13 Глава. «Муза и грешник» ==========

Наверное, от человека тут уже мало что осталось. Сломанный. Забывшийся. Отрицающий. Вовсе не человек…

Едва ли Мориарти думал так о себе вслух или сознательно, терзало его лишь подсознание, но так глубоко и скрытно, что Моран почти не мог уловить и тень печали на вновь привычном своим выражением лице Джеймса. Правильнее будет заметить – Джим совсем не тосковал. Себастьян боялся этого в первые дни, когда они наладили связь, но мгновенно успокоился, когда обнаружил, что «пещерного короля» ничто так не волнует, как разработка нового шоу для «кудряшки Эс» (Мориарти так назвал Шерлока в пылу весёлых размышлений). Джим не вёл себя слишком возбуждённо или слишком пассивно, всё было так же, как всегда.

***

США, Нью-Йорк, Метрополитен-опера.

Мориарти слегка пошатнулся, силясь совладать с собой. Последнее чего ему хотелось – дать понять Леони, что он счастлив смотреть в её лицо, или хуже того – что он способен стать прежним. К своему сожалению, он обнаружил, что, как и прежде, не может быть с ней наглым лжецом. Но был лишь один путь: чтобы не солгать, требовалось всё равно говорить неправду, и Джим понимал, что это пытка для сердца. «Я уничтожу её, если дам хоть хрупкий намёк…»

И он натянул свою самую сверкающую маску: безумная улыбка, чуть не выпадающие из орбит глаза, более тонкий театральный голос и ломаные движения.

- Я знаю, о чём ты думаешь! Хотя это пустяки, – начал он и всё следил за выражением лица Леони. – Весело, что и ты здесь тоже, хотя бы полюбуешься красотой… Знаешь, что касается взрывчиков: они в твою честь! – он едко усмехнулся, распростёр руки и продолжал изучать реакцию мисс Маллиган. Она стояла неподвижно, поджав плечи и чуть сутулясь, руки сложила перед собой и слегка потирала пальцы, борясь с нервами. Её лицо было испуганным, глаза выражали подавленность и непонимание, но не осуждение и изумление. У неё дрожали губы, и Леони иногда опускала глаза, как бы пытаясь заглянуть в себя. – Это мой подарок, дорогуша! Моя эм… валентинка, – он скорчился от безумного веселья, − она тебе вместо моих мемуаров. Мне кажется, очень подробно, а главное – наглядно и эффектно.

«Это не подарок. Это последний акт милосердия. Пусть лучше после меня у неё останется лишь горький осадок отвращения и брезгливости, чем тоска… Я ненавижу людей, этих жалких тупоголовых заурядных тараканов, но она лучше любого кто находится в этом зале. Особенно лучше меня».

- Что ты такое? – шепнула Леони почти пропавшим голосом, и большая слеза прокатилась по её щеке.

- Сейчас я намного правильнее, чем был: можно сказать, мой мозг «починил» меня. Мне жаль огорчать тебя, дорогуша, но Джима Патрика не было ни на бумаге, ни в жизни! – он противно загоготал и с омерзением к самому себе подумал: «До чего нужно стать скотом, чтобы называть её «дорогушей»! И этот её взгляд… Чёрт, скорее бы это всё кончилось, и она больше не видела меня таким».

Голова Леони разрывалась от мыслей, бурно сменяющих одна другую. В сердце ей колко впивалась жуть от осознания правдивости слов Мориарти. Что было между ними? Кого она любила? Выходит, что того человека просто не существовало. Он был призрачным светлым миражом.

- Если так желаешь подарить мне что-то, отпусти этих людей. Это всё, чего я хочу, – расколовшимся голосом тихо проговорила Леони и невольно поджала пальцы на ногах. – Наверное, я должна упрашивать тебя, говорить, что ты не такой, что ты должен пойти со мной и бросить всё это, – она печально усмехнулась, тряхнув рыжими прядями, рассыпанными по плечам. – К сожалению, у меня нет сил, Джим… Спасти тебя? А нуждаешься ли ты? Спасение ли это? – Леони лишь сейчас всхлипнула, кончик её носа стал пунцово-красным. – Я помню один наш с тобой разговор… Мне казалось в ту пору, что у всякого зла есть причина, я не верила тогда тебе… но, на самом деле, некоторые люди просто ужасные и всё.

Отвратительным после этих слов для Джима стало то, что он что-то в ней убил, убил ту веру в людей, что казалась ему забавной, но вдохновенной и высокой. Его самоуверенность начинала медленно таять, Джиму становилось больно. Комедийность и напыщенность их разговора опостылела ему, стала раздражать. Мориарти перестал мерзко улыбаться, но, всё ещё безумно сверкая глазами, сказал:

- Будет нудно объяснять тебе, почему я выбрал этот путь, почему я такой, а не какой-то другой. Всё, что тебе нужно знать – я всю жизнь скучаю. Я скучаю патологически. Узколобые болваны раздражают меня, вызывают приступ яростной насмешки. Всю жизнь я искал кого-то или что-то, что бы волновало мне кровь, я охотился за драйвом, за острыми ощущениями; Шерлок Холмс дал мне жизнь! Серьёзно, он умён настолько же, насколько и слеп! – он надломленно улыбнулся, сунув руки в карманы брюк. – Я хотел и хочу его уничтожить за то, что он посягнул на мой «трон», но есть одна неувязочка, – Джеймс инфантильно приложил указательный палец к губе и посмотрел в пол: − если умрёт Шерлок Холмс, моя «пирушка» кончится, можно сказать, моя жизнь кончится, перестанет играть яркими красочками.

Он ждал, что Леони скажет «это не жизнь», но она ничего не сказала.

И Джиму показалось, что он будто снова влюбился в неё. Влюбился уже будучи Мориарти.

На лице Леони вместе с ужасом и печалью блуждали интерес и участие, она внимала каждому его слову, пропускала через себя. Она не понимала, что должна сейчас чувствовать, как должна относиться к происходящему, к сказанному Джимом, к нему самому.

«Как я себя боюсь сейчас. Романтичные дамочки осудили бы меня. Наверное, я выгляжу жалко: я ведь должна сказать ему о том, что люблю его любым. Вернее, я и чувствовать так должна, но я так не чувствую. Ничего, кроме ужаса и пустоты… Я не знаю того, кто сейчас стоит передо мной, не могу угадать его желаний и мыслей. Я могла это сделать с Джимом, но я не знаю Мориарти, я не люблю Мориарти, я люблю Джима, но Джима здесь нет. Как я себя боюсь! Боже, куда мне себя девать?..» − безмолвно рыдал её рассудок, всё её существо.