Страница 14 из 101
— Ну, вот и прекрасно!
— Сплошь приятненькие бонусы, — насмешливо скривил губы Андерсон и недоверчиво сложил руки на груди.
— Тогда приступим, я готов. — Коннор решительно потёр ладони. — И, Хэнк, лучше сходи прогуляйся на часик-другой: для тебя это будет не самое приятное зрелище.
— Хрена с два! Я останусь дома. Вдруг этот урод проводок какой перепутает или ещё чего… мало ли… Я никуда не уйду и буду время от времени проверять, что он тут вытворяет. — Хэнк погрозил пальцем. — Если что, я на кухне.
Взял планшет в надежде занять себя кино или баскетболом, но желудок так сильно скрутило от страха, что Андерсону хотелось просто лечь на кровать и провалиться в глубокий сон до той минуты, пока эта чёртова пытка не закончится.
Распаковав комплект для установки, курьер разложил необходимые инструменты и оборудовал в гостиной рабочее место. Коннор внимательно наблюдал за каждым движением робота и поймал себя на мысли, что не верит в происходящее. Словно оно вот-вот должно случиться, но так и не произойдёт, а курьер будет целую вечность раскладывать привезённые материалы. Как только всё было готово, Коннор замер в нерешительности, но моментально отбросил сомнения: снял с себя всю одежду, деактивировал кожу и подошёл к фиксирующему тело станку.
Страх. Впереди неизвестность. Мысль о том, что его ложь будет в целости и сохранности, ободряла. В конце концов, не будет ни боли, ни дискомфорта — лишь бесполезная трата времени на новообретённые функции. Он всё исправит. Когда-нибудь. Мари поймёт. Мари сумеет его простить. Гигагерцы сомнений перегружали процессор — изобличали приятный самообман. Он разберётся с этим позже… Закрыл глаза, погружаясь в электронный сон из сотни терабайтов воспоминаний: ярких, исполненных мельчайшими деталями, он мог приблизить кадр под множеством углов, в десятки раз, вновь прожить лучшие мгновения своей короткой жизни, мог остановить любой момент и созерцать его целую бесконечность. Острые шуточки Хэнка, его долгие лекции о джазе и сладкий смех Мари заглушали в сознании жестяной скрежет перерезки кабелей и щелчки пазов для закрепления биокомпоненотов.
«Всё нормально, сынок? — несколько раз пробивалось сквозь густой мрак. Коннор не мог ответить. — Я рядом, если что». Уж Хэнк-то точно не врал. Он не такая лживая свинья, как… Нет, он, конечно же, всё исправит. Обязательно. Просто нужно время.
Наконец всё стихло. Коннор открыл глаза и взглянул на книжный шкаф, концентрируясь на каждом наименовании, попадавшемся на глаза.
— Процесс установки успешно завершён, — учтиво известил курьер.
— Спасибо, — с отстранённым дружелюбием ответил Коннор.
Активировал кожу и принялся одеваться, пробуя в каждом движении неизвестные прежде ощущения наполненности новыми компонентами. Одевшись, провёл диагностику систем на наличие ошибок и возможных несовместимостей: всё было в норме и готово к использованию. Чистая и точная работа.
— У меня есть несколько вопросов, — слегка пошатываясь, пробубнил вошедший в гостиную Хэнк: вне всякого сомнения, он глушил нервы скотчем. — Если мой мальчик теперь будет закидывать в себя жратву, как в помойку, она, очевидно, протухнет внутри через несколько часов, если поблизости не будет толчка, потому что соляной кислоте у робота выделяться просто неоткуда, ведь так?
— Верно, мистер Андерсон. Но системой это предусмотрено. Компания уже выпустила в продажу инновационную серию тириума с обновлённым составом, который при взаимодействии с пищеварительной системой частично превращается в особый фермент для переработки и консервации биоматериалов. Всё, что будет необходимо господину Коннору, это периодическое восполнение тириума, чтобы избежать кровопотери.
— Которое, конечно же, влетит в нехиленькие ежемесячные суммы, правда? — съязвил Хэнк.
— Как первый пользователь господин Коннор также получит тридцатипроцентную скидку на целый год.
— Меня вполне устроит. — Коннор благодарно кивнул курьеру и обернулся к Андерсону: — Хэнк, всё хорошо, это не стоит твоих переживаний. Моя зарплата и так в основном ни на что не расходуется, кроме оплаты счётов. Зато теперь я смогу тратить деньги на себя. Как обычный человек. — Ободряюще похлопал Хэнка по плечу и воодушевлённо улыбнулся одним уголком губ.
— Не знаю… я, блядь, не знаю… — Лейтенант поник головой и несколько раз провёл рукой от макушки до затылка и обратно. — Просто не хочу, чтобы ты себя ломал ради какой-то выдуманной херни, которая навряд ли сделает тебя счастливее. А у меня поганое чувство, будто ты стыдишься быть собой. — Он резко обернулся к курьеру. — Почему ты ещё здесь, пластмассовый ушлёпок? Вали отсюда, хорош уши свои сраные греть!
— Спасибо, что воспользовались нашими услугами, — слащаво ответил курьер и направился к выходу.
— Это сделает меня счастливее. И спокойнее, что немаловажно. Мне самому не по душе происходящий спектакль, но пока так нужно. Пожалуйста, верь мне, — Коннор говорил мягко и убедительно, Хэнка это раздражало и пугало, но он чувствовал себя бессильным что-то изменить.
— Столь впечатляющая щедрость — просто убогая попытка компенсировать тот факт, что ты подопытная крыса для их «передовых разработок», которая очень удачно пошла на эксперимент добровольно.
Коннор отстранился и проследовал за курьером, чтобы закрыть входную дверь. Он ощущал напряжение, пульсирующее в воздухе, оно пропитало пространство наравне с запахом спиртного. Вернувшись обратно, он долго смотрел на молчаливую и усталую фигуру Хэнка, сгорбившегося на диване в обнимку со стаканом. К нему тихо подкрался Сумо и толкнул носом колено хозяина, жалобно проскулив. Хэнк лениво запустил свободную руку в густую шерсть пса и пригубил остатки скотча.
— Неужели ты думаешь, что малая не поняла бы и не приняла тебя тем, кто ты есть, после полутора лет знакомства? Коннор, близость что-то да значит для людей. Она бы смирилась. Может быть, и собственное отношение к андроидам пересмотрела.
— Нет, Хэнк, не смирилась бы.
«Синтетический мир, наполненный синтетическими людьми», — прокрутила его память печальный напуганный голос.
— Да, близость что-то значит, и я не намерен потерять Мари…
— Хах, да ты и так её потеряешь, болван! — гаркнул Андерсон, всплеснул руками, и стакан выскользнул из вялых пальцев, покатившись по полу с тяжёлым стеклянным грохотом. — Хорошо, допустим, лет пятнадцать ты ещё сможешь заливать ей в уши фигню, но дальше-то что? Думаешь, рано или поздно она не спросит себя, какого хера твоя смазливенькая рожа не постарела ни на секунду? Но знаешь, хуже даже не это. — Он ухмыльнулся, помотав головой. — Хуже то, что она будет взрослеть. Стремительно, неизбежно…
— Я не вполне понимаю, к чему ты клонишь.
— Нет, ты и вправду тормоз. Думаешь, ты всегда будешь с ней близок в точности так же, как сейчас? Позволь, я расскажу тебе, как это будет: дружба между мужчиной и женщиной вещь вообще очень спорная… И ладно, вы можете всю жизнь быть друзьями, но при условии, что у вашей близости есть определённые границы. Потому что в большинстве случаев природа берёт своё, и вы обязательно потрахаетесь! При хорошем раскладе решите, что дружбу это не испортило, или сойдётесь, а при плохом — это положит конец годам крепкой духовной связи и причинит обоим много боли.
— Может, я, конечно, и тормоз, но, если ты не заметил, Мари десятилетний ребёнок, а я не робот-педофил, а робот-детектив, — сконфуженно пробормотал Коннор, нахмурившись.
— Да я не об этом, тьфу ты, мать твою!.. Я о том, что пташка-Мари не будет ребёнком целую вечность, а все ваши милые игры в друзей не что иное, как бомба замедленного фрейдизма: ты обожди годочков шесть-семь и сам себе в одно прекрасное утро удивишься, когда поймёшь, что твои чувства изменились. — Хэнк подался вперёд, заговорив монотонно, вкрадчиво и уверенно: — Это лишь вопрос времени, когда милая Мари оформится во всех приятных глазу местах, лишь вопрос времени, когда она вырастет и поймёт, что ты, оказывается, любовь всей её жизни. Потому что это будет вполне закономерный итог вашей «дружбы». Ты сам не понимаешь, как каждый день формируешь в её голове идеал мужика, и поверь мне — это действительно идеал: заботливый, нежный, умный, всегда выслушает да поддержит и всякая такая хрень. К несчастью, большинство не такие. Потому что просто люди. Несовершенны. У тебя преимущество перед десятком мудаков, которые захотят скользнуть к ней под юбку, не особенно заботясь о её желаниях или последствиях.