Больше, чем друзья

Мое настроение мгновенно меняется от счастливого к грустному. Даже мне надоело находиться рядом с самой собой, не говоря уже о моих братьях, которые были счастливы уехать учиться в университет и вернуться к занятиям по хоккею. Большую часть лета я была разъяренной сукой, особенно после отъезда Дина.

Бекка, моя бывшая соседка по комнате, а ныне коллега, хлопает меня по плечу, заставляя оторваться от мобильного телефона:

— Какие-нибудь новости от твоего парня?

Я качаю головой и кладу телефон на столик рядом с собой:

— Он не мой парень.

Она пожимает плечами:

— Ты же знаешь, что я имею в виду.

— Нет, от него ничего не слышно.

Несмотря на то, что прошло четыре месяца с тех пор, как я в последний раз видела Дина, мы либо разговариваем, либо переписываемся каждый день. За исключением последних трех дней. Чем он занят? Мне следовало бы написать ему, но я не хочу его отвлекать. Не то чтобы Дин ответил, так как он все равно должен быть на тренировке.

Пройдя через это со своей семьей, я попыталась сказать Дину, что отношения будут тяжелыми для нас обоих. Если то, что у нас есть, вообще можно еще назвать отношениями. Несмотря на свое здравомыслие, я сказала Дину, что попробую это сделать. Но боль от постоянного одиночества убивает меня, разрывает на части изнутри.

Из-за того, что мои гормоны не в порядке, мне еще труднее подолгу не получать вестей от Дина. Я до сих пор не рассказала ему о ребенке, потому что думала, что у нас будет больше времени вместе. Он должен услышать эту новость лично. Но с каждым днем это кажется все менее вероятным. В большинстве случаев мне везет, если я успеваю поговорить с ним десять минут, прежде чем он вешает трубку.

— Как ты себя чувствуешь? — Бекка наклоняет голову к моему животу. — Ты уже рассказала своему папе?

— Нет, я не уверена, как ему сказать.

— Позвони ему по телефону и скажи, что я беременна, а потом положи трубку, — она смеется. — Шучу, но, если говорить серьезно, это может быть проще, чем то, что ты делаешь.

— Я так редко вижусь со своим папой, что, знаешь ли, не нашла подходящего времени. Я его единственная дочь. Чувствую себя его огромным разочарованием.

Она откидывается на спинку стула и оглядывает столовую:

— Все еще не могу поверить, что чтобы рассказать мне, потребовалось так много времени, что уже живот начал показываться. Я думала, мы кореша.

Я смеюсь:

— Ты первый и единственный человек, которому я рассказала. Считай себя частью моего ближайшего окружения.

— А как насчет папочки твоего малыша?

Я качаю головой из стороны в сторону:

— Нет, думаю, так будет лучше.

Я стала таким человеком, которого сама ненавижу — лжецом. Теперь все, что я делаю — это лгу людям, которые мне небезразличны, и все потому, что я не хочу никому рассказывать о ребенке. Он появится на свет, планирую я это или нет, но я продолжаю откладывать то, чтобы рассказать всем.

— У твоего сына должен быть отец.

— Легче сказать, чем сделать, Бек. Я пыталась сказать ему миллион раз, но не могу этого сделать. Ничего не выходит. Я коченею.

— Ты должна сказать Дину.

Я прочищаю горло, поперхнувшись содовой:

— Нет.

— Раньше ты ему все рассказывала. Что с вами случилось, ребята?

Всё. Слишком многое. Ребенок.

— Мы отдаляемся друг от друга, — признаюсь я, опечаленная переменой в наших отношениях. — У Дина — хоккей. У меня — этот ребенок и стажировка.

— Я всегда думала, что вы двое в конечном итоге будете вместе, особенно после того, как вы, ребята, переспали.

— Мы выбрали неподходящее время и слишком большое расстояние между нами.

— Вы двое были бы милой парой.

Я улыбаюсь, чтобы скрыть внутреннюю боль.

Большую часть своей жизни я держала все в себе из страха побеспокоить кого-нибудь своими проблемами. Поскольку моим старшим братьям приходилось растить близнецов и меня, у них было и так достаточно забот, когда мы были детьми. Мой отец едва мог функционировать, кроме игры в хоккей после смерти моей мамы. Мы наконец-то двигаемся дальше по нашей жизни. Последнее, что я хочу делать — это кинуть еще одну проблему в их жизни. Но я должна во всем признаться.

— День благодарения в следующем месяце. Ты должна рассказать всем, прежде чем сядешь ужинать, готовая вот-вот родить ребенка.

— У меня есть еще немного времени после Дня благодарения.

— Не так уж много, — она тянет меня за руку. — Перестань быть такой упрямой и расскажи хоть кому-нибудь, кроме меня. Весь этот стресс не может быть полезен ребенку.

— Ты права. Врач сказал, что у меня было немного учащенное сердцебиение, когда я в последний раз проходила обследование.

— Ты лишаешь своего ребенка отца. У него должна быть возможность увидеть своего сына. Тебе следует отправить ему копию сонограммы.

— У него день рождения на следующей неделе, — шучу я, хотя это правда. В следующий вторник Дину исполнится двадцать три. — Не думаю, что Дин был бы в восторге от моего сюрприза.

— Разве день рождения Дина не около Хэллоуина?

— Прямо на Хэллоуин. Разве ты не помнишь все вечеринки, которые он устраивал, чтобы отпраздновать это событие?

Она хихикает:

— Вот так и родился Плохиш Дин. Я уже скучаю по тем вечеринкам. Реальная жизнь — отстой.

— Расскажи мне об этом. Чего бы я только не отдала, чтобы повернуть время вспять и вернуться в универ еще на месяц.

— Не верится, что Дин — отец ребенка, — она наклоняется вперед и кладет локти на стол, удерживая меня взглядом.

Пристыженная, я отвожу от нее взгляд.

Она понижает голос до шепота:

— Не унывай, Кэт. Дин Кроуфорд — папа твоего ребенка. Ты точно знаешь, кого следует выбирать.

Я подношу палец ко рту, поворачиваясь в ее сторону:

— Тссс…

— Что? Я же никому об этом рассказала.

— Мы работаем на спортивный журнал. Никто не должен знать об этом, хорошо?

— Так вот почему ты была так молчалива по поводу сложившейся ситуации.

— Да. Я не хочу, чтобы моя личная жизнь влияла на эту стажировку.

— Рано или поздно кто-нибудь узнает, тебе не кажется? Ребенок — это непростой секрет, который легко сохранить. Как только он родится, люди начнут задавать много вопросов.

— Что ж, в этом преимущество того, что у тебя нет большого живота и ты живешь в холодном городе. Мне сойдет с рук множество объемных свитеров и одежды оверсайз.

— Я все еще не могу поверить, что твой отец этого не заметил. Вы живете в одном доме.

— Он бывает дома только раз в неделю, и когда мы тусуемся вместе, он не пялится на мой живот. Даже если бы он заметил, что я прибавила в весе, он бы никогда и слова не сказал.

— Но ты же записана в его страховке. Разве он не видит счета от врача?

— Нет, они идут к его бухгалтеру, чтобы он их оплатил.

— И все же, я думаю, тебе следует сказать ему. И Дину, — она качает головой. — Не могу поверить, что Дин — отец ребенка. После стольких лет, когда вы двое были просто друзьями, ты забеременела от него. Этот ребенок будет красавчиком. Уверена, что он вскружит всем голову точно так же, как его папочка.

Я улыбаюсь при мысли о Дине и его красивом лице:

— Я скучаю по нему, — выдыхаю я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. — Я должна была сказать Дину, когда он был здесь этим летом. Я слишком боялась потерять его, хотя он был тем, кто хотел большего.

— Я бы дала ему все, что бы он ни захотел, — говорит Бекка со смехом в голосе. — Дин — тот еще горяченький хоккеист.

— Уж мне ли не знать, — уголки моего рта слегка приподнимаются. — Я скучаю по тому, что он в моей жизни. Мне было тяжело без него.

— Почему бы тебе не навестить его?

— Это сложно.

— Ну, тогда не усложняй. Если хочешь быть с Дином и хочешь, чтобы он сыграл определенную роль в жизни твоего ребенка, тогда тебе нужно сделать следующий шаг.

— Во-первых, мне нужно рассказать моему отцу и братьям о ребенке. Я хочу посмотреть, как они отреагируют, прежде чем я расскажу Дину. Может быть, я слетаю в Филадельфию и сделаю ему сюрприз на день рождения.