Рози — моя родня

— Во всяком случае, завтра мы устроим роскошный праздник, — заверил Макс. — Найдем подходящее местечко и отметим день рождения муттер так, как это делают у нас на континенте.

Пришло время развернуть привезенные нами матрацы, и постепенно мы погрузились в сон, меж тем как из-за гор выплыла луна — сперва красная, как грудь малиновки, потом лимонно-желтая и наконец серебристая.

Рано утром нас напугал — и разозлил — Свен, который разбудил всю компанию звуками «С днем рожденья тебя». Стоя на коленях подле мамы, он жадно всматривался в ее лицо, проверяя, какой эффект произвела его импровизация. Мама не привыкла к тому, чтобы в десяти сантиметрах от ее уха наяривали на аккордеоне, и проснулась с тревожным криком.

— В чем дело? Что случилось? Мы тонем? — воскликнула она.

— Свен, Бог с тобой, — сказал Ларри, — еще только пять часов.

— О, — сонно протянул Макс, — но ведь сегодня день рождения муттер. Ну-ка, начинаем праздновать! Поем — все вместе!

Он вскочил на ноги, ударился головой о мачту и взмахнул своими длинными руками.

— Давай, Свен, сначала. Все вместе!

Неохотно мы сонно затянули «С днем рожденья»; мама, сидя, отчаянно боролась со сном.

— Мне приготовиться чаю, миссисы Дарреллы? — спросил Спиро.

— По-моему, это очень хорошая идея, — отозвалась мама.

Мы достали свои подарки и вручили ей, и мама громко восхищалась ими, в том числе пистолетом с перламутровой рукояткой, хотя сказала Лесли, что лучше пусть пистолет хранится в его комнате, так оно будет надежнее. Дескать, если, как он предложил, держать его у себя под подушкой, пистолет может вдруг выстрелить среди ночи и ранить ее.

Попив чаю и искупавшись, мы все ожили. Взошло солнце, и над водой поплыли замешкавшиеся редкие пряди ночного тумана. После завтрака, который состоял преимущественно из фруктов и крутых яиц, заработал мотор, и катер заскользил дальше вдоль побережья.

— Мы обязаны найти отличное местечко для праздничного ленча, — объявил Макс. — Настоящий райский сад.

— Клянусь Богом, ты прав, — подхватил Дональд. — Это должно быть что-то особенное.

— И там я буду играть для вас, дорогая миссис Даррелл, — добавил Свен.

Вскоре на нашем пути возник мыс, будто сложенный из огромных красных, золотистых и белых кирпичей и увенчанный огромной зонтичной пихтой, нависшей над морем и готовой, казалось, вот-вот сорваться вниз. Обогнув мыс, мы увидели маленькую бухту с крохотным селением на берегу; на склоне горы над селением помещались остатки старой венецианской крепости.

— Интересное место, — заметил Ларри. — Давайте зайдем сюда и посмотрим поближе.

— Я не стал бы зайти сюда, мастеры Ларрис, — возразил Спиро.

— Это почему же? — спросил Ларри. — Такая очаровательная деревушка, и крепость любопытная.

— Тут же практически турки живут, — сказал Спиро.

— Что значит «практически»? — удивился Ларри. — Турок он и есть турок.

— Ну, они вести себя как турки, — объяснил Спиро. — Не так, как греки, а потому фактически они есть турки.

Все были несколько озадачены такой логикой.

— Но даже если они в самом деле турки, — сказал Ларри, — что из этого?

— В некоторых из этих, гм… гм… глухих селений, — вступил всеведущий Теодор, — сохранилось очень сильное турецкое влияние со времен вторжения в Грецию турок. Они восприняли многие турецкие обычаи, так что в некоторых таких уединенных деревушках, как справедливо заметил Спиро, жителей можно назвать скорее турками, чем греками.

— Но какое это имеет значение, черт возьми? — раздраженно осведомился Ларри.

— Они не всегда жалуют иностранцев, — сказал Теодор.

— Ну и что, — настаивал Ларри, — не станут же они возражать, если мы остановимся здесь, чтобы осмотреть крепость. И вообще, деревушка такая маленькая, что численное преимущество на нашей стороне. И если они уж такие воинственные, пусть впереди идет мама с ее перламутровым пистолетом. Небось сразу присмиреют.

— Вы в самом деле хотеть высаживайся? — спросил Спиро.

— Хотим, — ответил Ларри. — Ты что — боишься какой-то горстки турок?

Лицо Спиро налилось кровью; я даже испугался — как бы его не хватил удар.

— Вам не следовай говорил такой вещь, мастеры Ларри, — вымолвил он. — Я не бояться какой-то проклятой турки.

С этими словами он повернулся, протопал на корму и велел Таки править к пристани.

— Ларри, милый, ну зачем же говорить такие вещи, — сказала мама. — Ты обидел его, знаешь ведь, как он относится к туркам.

— Но они никакие не турки, черт бы их побрал, — возразил Ларри. — Они греки.

— Строго говоря, вы, пожалуй, вправе называть их греками, — заметил Теодор. — Но в этих глухих уголках они настолько похожи на турок, что сразу и не отличишь. Речь идет, так сказать, о своеобразном сплаве.

Когда мы приблизились к причалу, сидевший там юный рыболов схватил свою удочку и помчался в селение.

— Вам не кажется, что он сейчас поднимет там тревогу? — нервно осведомилась Леонора. — И они выйдут нам навстречу с ружьями?

— Не будь ты такой дурой, — выпалил Ларри.

— Давайте я пойду первым, — предложил Мактэвиш. — Я привык к таким переделкам. Приходилось в Канаде встречаться с индейцами в дальних деревнях, когда преследовал злоумышленников. У меня есть навык в обращении с примитивными племенами.

Ларри застонал и уже приготовился изречь что-то ехидное, но строгий взгляд мамы остановил его.

— Итак, — продолжал Мактэвиш, беря на себя руководство операцией, — лучше всего нам высадиться на пристань и продолжать движение, осматриваясь с восхищением по сторонам, как будто, э… как будто… э…

— Как будто мы туристы? — невинно произнес Ларри.

— Вот-вот, я как раз это хотел сказать, — подхватил Мактэвиш. — Словно мы не замышляем ничего дурного.

— Господи, — вымолвил Ларри. — Можно подумать, мы находимся в дебрях Черной Африки.

— Ларри, милый, успокойся, — сказала мама. — Я уверена, что мистер Мактэвиш знает, как нам следует поступать. Как-никак сегодня мой день рождения.

Высадившись на пристань, мы постояли там несколько минут, показывая руками туда и сюда и обмениваясь дурацкими замечаниями.

— А теперь, — скомандовал Мактэвиш, — вперед, в селение.

И мы послушно зашагали следом за ним, оставив Спиро и Таки сторожить катер.

Вся деревня состояла из трех-четырех десятков сверкающих свежей побелкой маленьких домиков; стены одних были обвиты зеленым плющом, других — одеты ветвями бугенвиллеи с пурпурными листьями.

Мактэвиш выступал впереди решительным военным шагом, ни дать ни взять бесстрашный боец французского Иностранного легиона, готовый усмирить мятежное арабское селение. Мы торопливо семенили следом.

От главной улицы, если тут годилось это слово, расходились узкие проулки между домами. Подойдя к одному из таких проулков, мы основательно напугали какую-то женщину в чадре, которая выскочила из дома и чуть не бегом устремилась вдаль, спасаясь от чужеземцев. Я впервые в жизни увидел чадру и был здорово удивлен этим зрелищем.

— Что это у нее было на лице? — спросил я. — Перевязка какая-то? Зачем?

— Нет-нет, — объяснил Теодор. — Это чадра. Если в этом селении и впрямь сильно турецкое влияние, большинство здешних женщин носит чадру.

— Всегда считал это чертовски дурацкой идеей, — заметил Ларри. — Если у женщины красивое лицо, нечего скрывать его. Единственное, что я мог бы одобрить, — кляп для болтливых особ.

Главная улица, как и следовало ожидать, привела нас к центральной части всякого селения — маленькой площади с великолепной огромной зонтичной пихтой, под сенью которой стояли столики и стулья. Здесь помещалось кафе, где, как в любой английской деревенской пивной, можно было не только получить съестное и напитки, но и наслушаться всяких сплетен и пересудов. Меня удивило, что на всем пути нашего отряда к площади мы не увидели ни одной живой души, если не считать той испуганной особы. На Корфу, даже в самой глухой деревушке, нас тотчас окружила бы восхищенная шумная толпа. Однако, дойдя до площади, мы поняли — во всяком случае, решили, что поняли, — причину: большинство столиков под пихтой было занято мужчинами, в основном пожилыми, с длинной седой бородой, одетых в шаровары, латаные рубашки, на ногах чарыки — красные кожаные мокасины, с увенчанным яркими помпонами, задранным вверх острым носом. Мужчины приветствовали наше появление на площади гробовым молчанием. Просто сидели и таращились на нас.