Страница 4 из 12
— Браво! — насмешливо похвалила Джейн. — «Никогда не выходи из роли», да?
«Гробовщик» снова улыбнулся, на этот раз молча.
— Не нравится мне все это, — пробормотал Майк.
— Да брось, Майки! — воскликнула девушка. — Парень подсадной, неужели непонятно? Небось, вышел оттуда через заднюю дверь. Или остался там, быстренько приладил грим и будет сейчас пугать нас своим «окровавленным трупом». Остроумно придумано, — похвалила она усатого. — Я уже видела «комнаты ужасов» с живыми актерами, но вот такого, чтобы они притворялись простыми посетителями — нет.
«Гробовщик» продолжал молча улыбаться.
— Да, но я не хочу испачкать свой костюм подобной гадостью, — Майк кивнул на «окровавленный» вагончик.
— Насчет этого не беспокойтесь, — поспешно произнес вислоусый. — Конечно же, мы все это отмоем. А вы пока садитесь в передний.
Джейн не заставила себя упрашивать и перешагнула через низкий бортик. Майк волей-неволей занял место рядом с ней. «Гробовщик» опустил защелкнувшийся поручень, который практически прижал их к сиденьям, словно им и впрямь предстояла езда по крутым горкам, а не по ровному полу.
— Не пытайтесь встать или за что-нибудь ухватиться во время движения. Внутри запрещается фотографировать или делать иные записи, — напутствовал он и повернул рубильник. Вагончик рванулся с места, немилосердно тряхнув своих пассажиров, и несколько секунд спустя нырнул в беспросветный мрак.
Поначалу они двигались в полной тьме и тишине; тишина была какая-то неестественно густая, ватная, поглощавшая даже звук электромотора. Затем внезапно из темноты впереди раздался отчаянный крик, на этот раз женский; теперь Джейн и Майк вздрогнули оба. Почти сразу же откуда-то слева на него откликнулся стон, полный муки и безнадежного отчаяния; он медленно угас, и тут же справа кто-то замычал, словно пытаясь о чем-то молить сквозь кляп — кажется, это была совсем юная девушка… или даже ребенок? А затем Майк почувствовал тяжелый, липкий смрад и тут же — все в той же абсолютной темноте — въехал лицом во что-то вроде густой паутины.
Майк с детства страдал арахнофобией и скорее бы сунул руку в грязный унитаз, чем прикоснулся к паутине; его горло тут же перехватило спазмом отвращения, и он отчаянно дернул головой, пытаясь отстраниться от мерзости. Словно уловив это движение, вагончик резко остановился, а потом откатился назад и снова встал. В следующее мгновение яркая вспышка озарила то, во что они только что въехали.
И это была не паутина.
Над рельсами висел вниз головой старый, давно сгнивший и усохший труп — скорее всего, женщины, возможно, молодой девушки — на такой стадии разложения определить это было уже затруднительно. Во всяком случае, некогда у жертвы были роскошные, пышные и длинные волосы. Сейчас от них остались лишь тонкие, ломкие пряди, покрытые пылью; это и была та самая «паутина». Жертва была связана колючей проволокой, до сих пор глубоко впивавшейся в истлевшую губчатую плоть; кое-где в разрывах побуревшей кожи желтели кости. Но самым жутким было перевернутое лицо, обтянутое морщинистым пергаментом усохшей кожи: рот распахнулся в безмолвном крике, скаля гнилые челюсти, на месте провалившегося носа чернела треугольная дыра, разделенная вертикальной перегородкой, зиявшие дыры глазниц походили на какие-то прогрызенные ходы. И главное, везде — во рту, в носу, в глазницах — копошились маленькие белые черви. Мертвая голова прямо-таки кишела ими.
Да, это не были просто неподвижные закорючки, как было бы естественно ожидать от манекена. Они двигались — за те три или четыре секунды, что горел свет, Майк и Джейн различили это совершенно отчетливо. А затем вагончик вновь рванулся вперед, и они вновь вынуждены были проехать через ее волосы, уже отчетливо видя, что это такое. И, как они ни пытались отвернуться, пыльные пряди вновь коснулись их лиц (в первую очередь Майка, Джейн лишь слегка мазнуло по щеке). И свет снова погас.
Откуда-то из глубин пещеры снова донеслись стоны.
— Черт… — пробормотала во мраке Джейн, пока вагончик вез их дальше. — Ты был прав, не надо было…
Чья-то холодная и мокрая рука дотронулась до ее плеча. Девушка взвизгнула. А другая рука в это время коснулась плеча Майка.
Вагончик вновь остановился и затем вдруг развернулся на месте — очевидно, здесь рельсы проходили через поворотный круг. Снова вспыхнул направленный свет, вырывая из темноты то, что они только что потревожили.
Это тоже был труп, но на этот раз, похоже, мужской (хотя он висел к ним спиной, и трудно было сказать с полной уверенностью), и не усохший, а, наоборот, раздувшийся. Притом, что мертвец и при жизни был изрядно толстым, ныне его распухшие, покрытые трупными пятнами телеса, кажется, готовые вот-вот лопнуть и истечь скопившейся под кожей гнойной жижей, выглядели особенно омерзительно. Он тоже был подвешен вниз головой — или, точнее, вверх ногами, ибо головы не было вовсе. Два крюках для туш, свисавшие с потолка на длинных цепях, пронзили его лодыжки сзади, зацепив сухожилия; он висел на этих сухожилиях, вытянувшихся под немалой тяжестью грузного тела из его плоти, словно на жутких петлях, и длинные потеки засохшей крови, тянувшиеся от покрытых бурой коркой крюков по его похожим на гигантские сардельки ногам, показывали, что он был еще жив, когда с ним проделали это.
Его руки, задетые Майком и Джейн, все еще слегка покачивались. Все слабее. Затем остановились. Вагончик стоял неподвижно, не трогаясь с места. Потом свет опять погас.
«Поехали, что ли…» — пробормотал Майк. Словно услышав его, вагончик слабо завибрировал — и тут же мотор вновь заглох с неприятным металлическим лязгом. К трупному зловонию добавился явственный запах горелой изоляции. Сломался? Только этого не хватало…
— Эй! — крикнул юноша в темноту. — Эй, тут, кажется, проблемы! Вытащите нас!
Вспыхнул свет, вновь озарив висевшее перед ними безголовое тело, теперь уже совершенно неподвижное. И вдруг руки мертвеца рывком потянулись к оцепеневщим пассажирам, слепо шаря в воздухе и лишь немного не доставая до их лиц. Где-то наверху раздался жалобный скрип, цепи качнулись и двинулись с места, придвигая безобразную тушу все ближе…
Джейн дернулась назад, потом попыталась вскочить, готовая выпрыгнуть из застрявшего на месте вагончика, но намертво защелкнутые замки поручня, столь же надежного, как и на «Небесном корабле», удержали ее на сиденье. Майк зарабанил кулаком по железному носу кабинки, словно надеясь таким образом оживить мотор. Разумеется, это было бесполезно. Но в тот момент, когда руки трупа уже должны были коснуться их, наверху залязгали шестерни, натягивая цепи, и тело поползло вверх, все еще сжимая и разжимая пальцы в тщетных попытках схватить оставшихся внизу. И тут же поворотный круг вновь развернул вагончик, а затем оживший мотор повлек их вперед.
Только теперь Майк понял, с какой скоростью колотится его сердце. «Фу, глупость! — сконфуженно подумал он. — Ведь это же просто кукла! Очень реалистично сделанная, но…»
Вообще-то, именно эти попытки «мертвеца» схватить их должны были сразу же успокоить его. Безголовое тело не может махать руками. Во всяком случае, не на такой стадии разложения. А значит, все происходящее — бутафория. По правде говоря, после первого трупа у него возникло в этом подсознательное сомнение — уж больно тот выглядел… настоящим…
А вонь? Тоже бутафория, очевидно. Такая же, как и запах горелой изоляции, призванный убедить их в неисправности мотора.
Тьму вновь распороли крики, на сей раз мужские, и впереди слева показался свет — теперь не ярко-белый, а тускло-багровый. Свет исходил из некой выложенной камнями ниши; вагончик проехал мимо, замедлив ход, но на этот раз не остановившись, и его пассажиры увидели сцену, изображавшую, должно быть, пыточные застенки средневековья. Изможденный человек был растянут на вертикальной дыбе, а голый по пояс палач в круглом красном колпаке, скрывавшем лицо, большими клещами методично сдирал с него кожу. И это отнюдь не было статической сценой… Голова несчастного уже была освежевана полностью, представляя собой мокро блестящий багровый шар; Майк с ужасом увидел, как движутся в глазницах совершенно круглые, лишенные век глаза, провожая взглядом вагончик; из безгубого рта вместе с криками толчками вырывалась кровь — кажется, у истязаемого был вырван язык. Палач тем временем сдирал кожу с его руки, стаскивая ее, словно длинную перчатку. Когда вагончик уже почти проехал мимо, палач, на миг прервав свое занятие, вдруг обернулся и помахал клещами проезжающим. Джейн вскрикнула, осознав, чем был на самом деле его красный колпак: не чем иным, как кожей, которую он только что содрал с головы жертвы и натянул на свою собственную, вывернув наизнанку…