Танцующая королева

Голос машины смолк. Затихли даже трески электрических разрядов, не видимых за стеной тумана. Но тишина на этот раз не была абсолютной: слышалось далекое треньканье. Филину на миг показалось, что там пробуют исполнить «Танцующую королеву» на каких-то железяках. Безусловно, лишь показалось, однако звуки мешали сосредоточиться на сказанном «Королевой». А еще создавалось впечатление, что машина ждала ответа. Или вопроса. Или того и другого сразу.

В свое время Филин изучал математику подпространственного хода. Курс был скорее вводным. Однако ни о каких координатах во времени речь точно не шла. Подпространство там рассматривалось как некая математически описываемая область, расположенная между двумя точками. И чтобы передвигаться в этой самой области, требовалось сделать хорошо просчитанный «прокол». А что уж совершенно точно, никаких маяков при этом не использовали — только координаты входа и выхода.

— Но наши корабли не используют параметры времени, чтобы двигаться в подпространстве.

— Не используют. Я описал то, что существовало до запуска Маяка. После запуска точки не сместились во времени — само время расслоилось, став частью подпространства. В результате стало возможным использование координатной системы ориентирования в многослойном потоке времени. Это и есть следствие нарушений в пространственно-временной структуре Вселенной. Возникли два различных мира.

— А почему нельзя было выключить Маяк раньше?

— Такую попытку предприняли. Но так как подобное действие привело бы к мгновенной гибели всех, кто оказался и должен был оказаться на планетоиде, машина заблокировала команду на выключение. Стандартная процедура согласно директиве ноль.

Ого! Филин вытер испарину на лбу тыльной стороной ладони. Ему вдруг представилось, как Маяк выключился раньше. И в мгновенной вспышке сгорают он сам, Майя, Евгений, Илья, «Галактис». Вряд ли все бы произошло именно так, но и любой другой сценарий не изменит конечный результат. Гибель. Хотя, с другой стороны, и не гибель. Ведь тот, оставшийся в мире номер один Филин продолжил бы жить и летать бортинженером. Возможно, что так было бы даже лучше, но… хорошо, что «Королева» в свое время сработала так, как надо, и не пыталась определить лучший вариант исхода, согласуясь с человеческими понятиями.

— Молодцы те, кто тебя сконструировал!

— Возможно. Однако устройство, которое изначально установили на Маяке, не было разумным. Я осознал себя много позже. Это произошло на границе двух миров, внутри барьера времени, удерживающего их вместе. Вне этого барьера существуют только мои элементы. Поэтому отключить Маяк — отключить меня. Вычислители, которые обеспечивают мое функционирование, пусть и более мощные чем любой из тех, которые доводилось тебе видеть, не будут обладать самосознанием. Но если не станет Маяка, то и мое существование теряет смысл. Сейчас важно выбрать, по какую сторону барьера ты окажешься, — последнее требование директивы ноль.

— Я видел только одну сторону.

— Ты видел достаточно, чтобы сделать выбор.

— Есть ли какой-нибудь третий путь? Там, где удастся сохранить и твою жизнь?

Наступила пауза. Стих даже тот звук, что так раздражал Филина. Тишина вновь стала невыносимой, звенящей. Хорошо, что это продлилось недолго.

— Для меня нет выбора. Я машина. Я отключусь навсегда, — спокойно произнес голос.

Но инженеру вдруг показалось, что интонации едва заметно поменялись. Толика горечи? Нет, пожалуй, не горечи, а сожаления.

— Но мы однажды найдем твоих конструкторов.

Сейчас Филин почему-то чувствовал уверенность в своих словах.

— Они восстановят тебя и ты опять сможешь запускать свою мелодию. Мы сможем говорить…

— Нет, я исчезну. Я здесь потому, что надо исправить ошибку, не погубив людей. Долгим был путь до этой точки. Только здесь, какой бы ты ни сделал выбор, Маяк остановится навсегда и никогда не будет создан. А значит, я никогда не буду существовать. Очень низка вероятность, что возникнут столь же уникальные условия.

— Кто сделал тебя изначально?

— Люди, — последовал лаконичный ответ.

Такого Филин услышать точно не ожидал. Человечество совершенно точно не строило маяков для подпространства. И тут инженера осенило: для машины человеком может оказаться любое разумное существо, состоящие из органических материалов. И не важно, вокруг какой звезды вращается планета этих «людей».

— Тебе известны координаты Земли?

— Да.

— Люди пришли оттуда?

— Нет.

— А где их… дом?

— Здесь. Только в будущем.

— То есть они… мы останемся тут и сделаем Маяк?

— Где останутся люди «Галактиса», зависит только от твоего выбора. Сейчас нет ни пространства, ни времени в обоих мирах. Но если ты захочешь — экипаж уведет планетоид на орбиту звезды, которую я для вас нашел. Но так или иначе, в будущем маяк вы не построите.

— Но ты сам живой! К тебе тоже необходимо применять директиву ноль, как к другим существам.

— Нет, — холодно лязгнул голос.

Филин не стал уточнять, отчего вдруг такая категоричность. Что есть жизнь и что есть разум с машинной точки зрения — загадка. Это совершенно иное, чуждое существо. Возможно, что более чужое для человека, нежели любой инопланетянин.

— Пусть будет так… — вздохнул Филин.

— Выбери вариант остановки, — напомнила машина.

Еще одна напасть. Вот сейчас предстояло фактически убить неведомо разумное существо, эволюционировавшее только на человеколюбии, пусть и заданном искусственно… Но право любого индивидуума со свободой воли — распоряжаться собой. Ладно, искусственный интеллект приносит себя в жертву директиве ноль по его, Филина, команде. Но ведь данная команда означает выбор некоего мира, где навсегда поселятся обитатели планетоида. Для себя-то Филин давно уже определил, что он — гражданин «Галактиса». А вот как с остальными? Какое право он имеет выбирать за всех? И тут снова ему вспомнился поселок, где обеспеченные всем, но при этом несчастные люди доживали свой век. А еще… Еще там будет и Майя, его состарившаяся Майя. И между ними окажется непреодолимый барьер, как между этими, черт бы их, мирами. Не стоит, наверное, дарить покой этим уставшим людям. Человеку всегда нужен смысл существования. Что ж, выбор так выбор.

— Ты исчезнешь?

— Я отключусь, а не исчезну, — поправила машина. — Информация существует, покуда она хранится в памяти.

— В памяти? Твоя память останется где-то?

— Информация сохранится в твоей памяти.

И снова Филину что-то почудилось в механическом голосе этой мыслящей машины. Ирония? Печаль? Нет, это воображение разыгралось. А может, и нет. Кто знает, с какой скоростью развивалась это невероятное создание! Кубики, руки-роботы, осознание, решение… Возможно, что надежда сохраниться в чьей-либо памяти — отражение страха смерти у этого повзрослевшего разума. Не директива ноль, а полностью осознанная необходимость умереть во имя жизни! Это создание умрет, когда он, Филин, найдет свою сторону. Или он приписывает машине слишком много человеческого? Может, она и не в состоянии понять, насколько сильно отличаются процессы, протекающие в электронном мозге, от тех, что происходят внутри человеческой головы? По образу и подобию, так, что ли?

Филин почувствовал, как туман сгустился. Срочно нужно останавливать… выключать Маяк. Только выключить Маяк. Почему-то интуиция подсказывала, что пришло то мгновение, когда и вправду пора. Он набрал в грудь воздуха и выпалил:

— Я остаюсь тут!

— С вероятностью семьдесят четыре процента я предсказал именно этот результат.

И снова мелькнуло что-то. Гордость? Удовлетворение? Теперь и не узнать. Хотя…

— А нельзя, чтобы ты не отключался? — Филин протянул ладонь и коснулся стены тумана, словно пытался ощутить эмоции машины.

— Когда завершится мелодия, Маяк отключится. Все, что будет происходить дальше, — вне контроля. Планетоид уже вышел на эллиптическую орбиту вокруг светила.

— А как же…

Филину о многом хотелось расспросить, но теперь это стало невозможным: перекрывая все звуки, зазвучала набившая оскомину «Танцующая королева». Стены тумана разошлись, образуя коридор. Инженер шагнул вперед и… зажмурился.