Я к тебе (не) вернусь

— Помню, — побежденно шепчу я, сдаваясь. — Тогда ты был другим.

— Ты уверена в этом, Эвелин? — пальцы Раяна смыкаются на мое лице и поднимают вверх. — Посмотри на меня внимательно, детка. Я тот же Раян. И я люблю тебя так же, как тогда.

Я смотрю ему прямо в глаза и пытаюсь понять, что вижу. Как будто в них пробивается знакомое мне тепло, но оно запрятано под толстой коркой льда.

Это отрезвляет меня и заставляет разум переключиться от воспоминаний.

— Если любишь, зачем бросил? — с болью выпаливаю я. Сбрасываю его ладони с себя и отталкиваю. — Зачем оставил одну? Ты хоть знаешь, какого мне было, Раян? Ты ни разу… Ни разу не позвонил. Не дал мне ни одной весточки, — мой голос понижается и я сглатываю сформировавшийся в горле ком. — Мне было бы достаточно услышать одно твое слово. Знать, что ты жив. Но нет, тебе было плевать, — кривлю губы и зло выплеваю ему в лицо: — Так что просто убирайся и больше не смей рушить мою жизнь.

Лицо Раяна застывает камнем передо мной, челюсть сжимается, а глаза почти чернеют.

— Ты не станешь его женой, Эвелин, — жёстко чеканит в ответ, обпекая мою душу бездонным взглядом.

Я слышу свой собственный стук сердца, отбивающийся неритмичной пульсацией от стен комнаты.

Сколько я выплакала слёз по нему, казалось, в глазах больше не осталось влаги.

Ошибалась.

Потому что прямо сейчас взгляд размывается, и мне приходится держаться изо всех сил, чтобы не дать слабину.

Я безрадостно усмехаюсь:

— А кто же мне запретит?

Раян рассматривает мое лицо в поисках чего-то и находит, потому что я замечаю, как что-то в его собственном выражении неожиданно трескает.

— Ты только моя, Эви. Всегда была, — почти ласково шепчет он и я вижу, как на дне зелёных глаз, под этой коркой плескается боль.

Но она никогда не сравнится с той, которую испытала я, когда убивалась в слезах, оплакивая его смерть. Он не заслуживает этого. Как и узнать о моем смысле жизни, благодаря которому я выкарабкалась. О нашей маленькой дочке.

Мое сердце вопит, не соглашаясь со мной. Я хочу броситься к нему, изо всех сил залупить кулаками по его груди, закричать о том, где же он был все это время и как сильно мне было без него плохо.

Но я заставляю себя стоять на месте.

— Забудь об этом, Раян, — насилу лепечу и пытаюсь поверить в свои же слова. Но не получается. — Я к тебе не вернусь.

Раян странно усмехается и делает шаг вперёд, а я отступаю в сторону, посматривая на соседнюю дверь. Сердце отскакивает галопом, потому что там моя малышка. Я не знаю, сколько времени разделяет нас от того, чтобы она дала о себе знать.

Он смотрит на меня с любопытством, молчит. Затем делает разворот и идёт к входной двери.

— Ошибаешься, — ключ в замке щелкает и он разворачивается ко мне, пуская невидимые иглы под кожу.

Я машинально отступаю, пока не упираюсь спиной в дверь, за которой спит моя малышка. Дрожащие колени гнутся, сердце падает вниз живота. Я не могу контролировать дрожь, ползущую по телу. Но она не от страха.

— Я же сказал, Эви, — его глаза завлекаются темной похотью, и он наступает на меня, обрезая пути к побегу. — Ты только моя.

Большие ладони плотно упираются в дверь с обеих сторон, заключая меня в клетку. Раян нависает надо мной, словно огромная скала.

Я не дышу. Вжимаюсь спиной в дверь так, что лопаткам становится больно. А он приближается. Я чувствую дыхание на щеке и обжигающий жар его тела, хотя Раян пока даже не коснулся меня.

Пока. Ключевое слово, что взрывается в крошечные пылинки, когда влажные губы опускаются на мою шею. Находят ту самую чувствительную точку, всасывая кожу, и вся моя гордость унизительно падает ему под ноги.

— Не надо, — скулю я, уже зная, к чему все идет. И самое жалкое то, что я не могу себя обуздать. Даже несмотря на факты и догадки, на его поведение и грубость — это ничего не изменило. Мои ноги все ещё дрожат и его поцелуи по прежнему сводят меня с ума.

— Эвелин, прекрати сопротивляться мне, — влажно выдыхает мне в шею, пуская дрожь по коже. — Мы оба этого хотим.

— Я не могу. Это неправильно, — всхлипываю, хватаясь последними силами за здравый рассудок.

— Неправильно выходить за нелюбимого.

Раян поднимает мои руки, закидывая себе на плечи, и прижимается лбом к моему. Я ощущаю под ладошками гладкую горячую кожу, а на губах его дыхание. Он больше ничего не делает, как и я, наслаждаясь украденной этим годом близостью.

Воздух наполняется вкусом уязвимости. И меня неожиданно охватывает надежда.

— Скажи мне, что случилось, — шепчу я и он дёргается назад. Я вплетаю пальцы в его затылок и прижимаю, не позволяя. — Пожалуйста, скажи мне, Раян. Пожалуйста, - умоляю я, чувствуя, что сейчас заплачу.

Мне важно посмотреть в его глаза. Я знаю, что увижу в них зацепку. Я знаю, что сейчас там что-то пробивается под коркой льда. Но они закрыты.

Раян издает рваный выдох, а затем сильно впивается в мои губы. Но его поцелуй неожиданно нежный. Медленный и трепетный, осторожный. Словно боящийся причинить мне боль.

Раян прав. Я не могу ему сопротивляться, как бы ни пыталась обманываться.

Он как будто читает мои мысли, углубляет поцелуй и прижимается вплотную. Опускает руки на бедра, подхватывая, и я смыкаю ноги на его талии. Проталкивает руку за мою спину и сгребает меня в кольцо.

Я забываю о том, что за этой тонкой дверной преградой моя тайна. Забываю, где он был целый год, что делал и кем стал. Все становится размытым и неважным. Я как пластилиновая кукла в руках того, кто украл мою жизнь. Бери и лепи, что хочешь…

Раян разворачивается и несёт меня в нашу спальню. Целует и гладит спину, опускаясь пальцами все ниже. Расстегивает мои штаны и поднимает футболку, но я словно плыву на мягком облаке, голова кружится и наполняется туманом. Ещё пара выверенных движений и я осознаю себя уже лежащей на кровати, голой и уязвимой. Раян нависает сверху и придавливает меня собой. Расталкивает мои ноги в стороны и прижимается горячей головкой к входу. Это резко ударяет отрезвляющей волной по вискам.

— Раян, подожди, — испуганно шепчу я, но он не слышит и толкается бедрами вперёд.

Из моего горла срывается хрип боли, а Раян потрясенно застывает.

— Эвелин?

Я рваными кусками выталкиваю выдох, сжимаю и разжимаю слезливые веки, видя его перепуганное лицо. Но уже поздно. Поздно возвращаться назад.

— Молчи, Раян, — хриплю я, пытаясь ослабить давление внутри.

Он смахивает слезинку, скатившуюся к виску, и толкается в меня глубже, осторожно растягивая.

— Ты не была с ним, — хрипит мне в губы. — Ты не была с ним.

Он рычит и заполняет меня на всю длину, продолжая двигаться. Сначала пытается сдержанно, но его выдержка быстро летит к чертовой матери. Он грубеет и ускоряется, мне больно, но между ног становится так влажно, что едва не течет. Его толчки издают громкие топкие звуки и вырывают крики из моего горла, но Раян ловит их жадными поцелуями. Он вбивается в меня с таким рвением и голодом, что мой мозг в буквальном смысле перестает соображать. Боль утихает совсем неожиданно и сменяется забытой жаждой наполненности. Раян рычит, скручивая набухшие соски, и я чувствую, как теплая влага течет по моей груди за секунду до того, как я вскрикиваю, забившись в ярком оргазме. Я едва соображаю, что он кончил за мной и мне становится как-то странно легко.

Словно сквозь толстую вату до меня вдруг доносится громкий детский плач и я вижу, как глаза Раяна потрясенно распахиваются. Из моей груди вырывается слабый протестующий полустон, но на большее меня не хватает. Разум плывает в темноту и сознание срывается вниз, успевая забрать в неизвестность его окаменевшее вдруг лицо, свирепо раздувающиеся ноздри и потемневший яростной ненавистью взгляд.

9

Сознание ко мне возвращается медленно, короткими крупицами света. Я не сразу осознаю, где я и что происходит. Понимаю только, что детского плача больше нет.