Страница 103 из 125
Видимо, его размышления отразились на лице Хиро. Тадаси Моримура улыбнулся.
- Не переживай, Такахаси-сан. Если американцы сунут сюда свой нос, мы его вырвем с корнем и отправим их обратно.
- Хорошо! - облегченно воскликнул Хиро. При американцах ему здесь жилось гораздо лучше, чем при японцах. Но он не только оставался верен родине, победа американцев над японцами будет победой сыновей над ним самим. Об этом он даже думать не желал.
Моримура снова улыбнулся.
- Ты - истинный японец, - сказал он. - Когда придешь сюда в следующий раз, расскажи о своих впечатлениях о родине.
- Как скажете, господин, - ответил Хиро, не до конца понимая, чего от него хотели. Тадаси Моримура в очередной раз улыбнулся.
Каждый раз, когда комендант лагеря военнопленных в парке Капиолани выступал перед "подопечными", начинались проблемы. Флетч Армитидж ни капли в этом не сомневался. Местный япошка, который постоянно крутился вокруг коменданта и переводил, напоминал Флетчу мелкую собачонку у ног надменной матроны.
Военнопленные выстроились в нестройную шеренгу. Флетч подумал о том, как легко было бы наброситься на этого высокомерного япошку и порвать его на части. Но какова цена! Будет натуральная бойня. А потом... Флетч очень удивится, если япошки в отместку за этого поганого ублюдка не вырежут всех до единого.
Было похоже, что остальные пленные думали о том же самом. Когда комендант поднялся на помост и оглядел море заключенных, никто не вытянулся по стойке "смирно". Он что-то пролаял на своем языке. За прошедшее время, Флетч, в силу необходимости, выучил несколько японских словечек. Впрочем, речь коменданта осталась для него непонятной.
- Вы слишком долго пользовались расположением и благодушием Японской Империи, - произнес переводчик. Даже среди запуганной толпы военнопленных эти слова вызвали ропот. Если это было благодушием, Флетчу очень не хотелось злить японцев. Он весь в грязи, от него воняет до самых небес. Он не знал, насколько сильно похудел, килограмм на 13-15, не меньше. Рубашка висела на нем, будто плащ. Из концов веревки, которая поддерживала штаны, он мог связать добротный узел. Единственное, почему он жалел о потери ремня, так из-за того, что его можно было сварить и съесть.
- Этому расположению и благодушию настал конец, - продолжал переводчик. - Многие, очень многие из вас, уклоняются от работы и продолжают ждать, что их будут кормить. Вы хотите просто пересидеть и...
Переводчик замолчал. Ворчание сменилось недовольными выкриками. Флетч с удовольствием присоединился к кричавшим. Когда столько недовольных сразу, японцы не станут стрелять по толпе.
Из-за выкриков замолчал даже комендант. Он тихо заговорил с переводчиком, несомненно, желая знать, что кричали недовольные американцы. То, что перевел местный, коменданту явно не понравилось. Он что-то прокричал и схватился за рукоять висевшего на поясе меча. Затем он заговорил чуть спокойнее, но всё же с явным раздражением в голосе.
- Пленные должны молчать. За дерзкое неповиновение они будут наказаны. Вы себя обесчестили, как вы смеете так себя вести? Из-за подобного непотребства весь лагерь на три дня лишается еды, - говорил переводчик. - После чего комендант вернется и посмотрит, как вы будете себя вести.
Комендант ушел, местный двинулся за ним. Он был совершенно прав в своих прогнозах. Три дня голода крайне негативно скажутся на состоянии пленных. Те, кто уже и так на грани... Эти были самые худшие три дня в жизни Флетча. Совсем без еды он не остался: ему удалось поймать ящерицу размером с большой палец. Он насадил её на палку, зажарил на костерке в палатке и съел вместе с костями, кишками и сухожилиями. По идее, на вкус ящерица должна быть отвратительна. Но сам Флетч счёл её самым вкусным блюдом в мире.
Несколько человек умерли от голода. Они бы и так умерли, рано или поздно. Так Флетч убеждал сам себя, наблюдая, как двое пленных тащили к общей могиле скрюченный труп. Отчасти он завидовал умершему, для которого всё уже кончилось. А ведь этот засранец не был даже наполовину таким же тощим, как Флетч.
На повторном открытии кухни выступил комендант. Его предупреждение было понятным, как удар ногой по зубам: если пленные продолжат устраивать проблемы, кухню больше не откроют никогда. К тому моменту, Флетч едва был способен усваивать эти уроки. Чтобы просто стоять ровно, ему требовалось приложить немало сил. О концентрации и говорить не приходилось. Флетч чувствовал себя словно пьяным.
Бла, бла, бла. Местный перевел речь коменданта:
- Вы усвоили этот урок?
"На хуй иди, садист ебаный!", - подумал Флетч, однако вслух ничего не сказал. Предполагалось, что урок он усвоил, так как вместе с остальными выкрикнул "Hai!" и даже сумел поклониться и не упасть на землю лицом вниз. Сделать это оказалось непросто.
Снова болтовня по-японски.
- Надеюсь, теперь вы понимаете, что у сдавшихся в плен нет никаких прав, они могут рассчитывать лишь на дарованную Императорской Армией благосклонность, - сказал переводчик и замолчал. Если вдруг какой-нибудь упорный дурак предложит коменданту и переводчику пойти в известном направлении, расплачиваться за это будет весь лагерь.
Никто ничего не сказал. Лишь шелест листьев на ветру тревожил опустившуюся тишину. Флетч оказался не единственным, кто усвоил урок коменданта.
- Как уже было сказано, до того, как вы проявили неуважение, кормят вас лишь с соизволения Императорской Армии Японии, - говорил переводчик. - Припасов не хватает на всём острове. Иждивенцев армия содержать больше не в состоянии. Кто не работает - тот не ест. Всё просто. Вам понятно?
- Hai! - снова выкрикнул пленные. Да, они прекрасно выучили уроки коменданта.
- Каждый из вас будет определен в наряд. На Оаху требуется многое восстановить. Восстановить разрушенное вашим же бессмысленным, упорным, настырным сопротивлением. У вас появилась возможность всё исправить. Работайте усердно.
Значит, комендант винил во всех разрушениях на Оаху Америку? А Япония тут как бы и ни при чём? "Замечательно", - подумал Флетч. Но, что бы он ни думал, на лице его мысли не отражались. На идиотское мнение коменданта ему было плевать, а вот есть очень хотелось. Тупорылый япошка может думать всё, что пожелает.
Трое или четверо, стоявших в очереди на обед, упали, когда комендант наконец-таки соблаговолил перестать болтать. Их принялись бить по лицам и щупать запястья, в итоге, кроме одного, все поднялись на ноги. Этот единственный видимо, не очнется до самого Судного дня. Он лежал на земле, и его лицо выглядело абсолютно умиротворённым. Больше его ничто не тревожило. Флетчу очень хотелось оказаться на его месте.
Накормили их всё той же дрянной смесью из риса и зелени. Но для пленных эта еда была равноценна королевскому обеду в "Ройял Гавайи". Набить живот хоть чем-то казалось Флетчу чем-то даже противоестественным. Доев всё до последней крошки, он понял, что остался всё таким же голодным.
Еда оказалось немногим питательнее жареной ящерицы. Подобное сравнение намного больше говорило ему о глубине собственного падения после капитуляции, чем, что бы то ни было. А впереди его ждал лишь рабский труд и скудный паёк. Он подумал о том, как там дела у Клэнси и Дэйва, которые сдаваться отказались. Очевидно одно: хуже, чем здесь, им явно не было.
Разумеется, была вероятность, что японцы их схватили и казнили. Находясь в нынешнем положении, Флетч уже не считал это наихудшим развитием событий.
Кензо Такахаси выплеснул на ладони лосьон и провел ими по свежевымытым волосам. Терпкий запах лосьона для волос вернул его к довоенным временам. За этот бутылек он выложил двух отличных тунцов. Втерев жидкость, он тщательно причесался.