Первые

Разворачиваюсь, выхожу из комнаты, наспех влетаю в кроссы и сбегаю по лестнице. Сердце грохочет за ребрами. Направления два. Либо клуб. Либо день рождения Ростовой.

Когда сажусь за руль, понимаю, куда меня больше всего тянет.

18

— Выглядишь потрясающе, — Инна довольно улыбается, пока я рассматриваю свое отражение в зеркале. Мы приехали в клуб, где ее родители сняли первый этаж, чтобы Ростова смогла, как следует, отпраздновать день рождения, и застопорились в коридоре. Еще бы! Пройти мимо огромных зеркал во всю стену очень сложно, особенно когда на тебе красуется наряд, на который в ближайшие годы самой точно не заработать.

Инна настояла. Я выбрала вполне приличное платье, которое осталось у меня с выпускного. Простенькое, но мне очень идет. Ростова поставила на нем крест и даже примерить его не дала. Одолжила одно из своих, которое ей почему-то не шло и просто висело в шкафу. Сопротивляться я не стала. Испортить имениннице настроение — не моя цель. И теперь с приклеенной улыбкой я смотрела на невесомую ткань, которая струилась по моему телу, словно вторая кожа, и подчеркивала каждый изгиб. Красивое длинное платье с разрезом до середины бедра. Темный синий цвет гармонично сочетается с моими глазами, в которых отражается вселенский ужас. Неудобство обуви на шпильке казалось ничем по сравнению с тем, что происходило у меня внутри.

Я не могла забыть разговор с Маршалом. Его голос, близость, запах… Они вызывали во мне странные ощущения, словно я саму себя предаю, хотя ничего по факту не делаю! Я пытаюсь жить дальше БЕЗ него!

— Ты сегодня правишь балом и выглядишь на все сто, — продолжаю улыбаться Инне, которая тяжело вздыхает и кусает губы, покрытые слоем красной помады. Она, правда, красивая. Эффектная. Кричащая. Не вульгарная, а именно кричащая о своей исключительности. На ней классика. Короткое черное платьице. Ботфорты. Беспорядочные локоны на голове. Глаза, как у кошки. Ростовой невероятно идут стрелки. Я же отвоевала право выглядеть естественно. И с прической не заморачивалась, сделав высокий хвост, но все равно себя не узнавала.

— Балом правит папа, Лиз, а мы, как марионетки, будем прыгать по его сценарию, и, — она усмехнулась, — если нужно, то сделаем сальто.

— На шпильках?

— На них самых. Пойдем, — Ростова подхватывает меня под руку и тащит к двери, за которой открывается рай и ад в одном флаконе. Просторный зал заполнен людьми. Справа от нас барная стойка. Чуть дальше сцена. Огромная танцплощадка. Столики. И места, оборудованные под ВИП-ложи. Шары. Блеск. Голоса. Смех.

Сглатываю, рассматривая незнакомых мне парней и девчонок. Некоторых узнаю. Бывшие одноклассники из гимназии… Инна, ступив дальше, попадает в центр внимания, а я мнусь в стороне, пока она принимает поздравления и подарки. Смотря на обилие роскоши, понимаю, что мой подарочек кажется каплей в море. Это всего лишь сертификат в тату салону к крутому мастеру. Дима помог выбить место по приличному ценнику. Ростова же мне все уши прожужжала, что хочет устроить бунт и набить себе татуировку. И я решила поспособствовать осуществлению ее мечты.

Надеюсь, что ей понравится…

Пока Инна всех приветствует, я медленно отступаю к барной стойке и упираюсь в нее спиной. Музыка играет тише. Ростова тает от внимания, а я взвизгиваю, когда меня за бок нагло щипают.

— Привет, новенькая! — Лабуков встает рядом со мной, несмотря на то, что я показательно отодвигаюсь от него. Мне неприятен Кирилл. Я помню, как он с парнями издевался надо мной в коридоре гимназии. — Почему скромничаешь? — спрашивает, не глядя на меня, запихивает руки в карманы брюк и прищуривается так, словно держит Инну на прицеле. Вроде скалится, как обычно, но в глазах мелькает напряжение.

— Что тебе нужно?

Приходится выровнять спину, когда Лабуков поворачивается. Злобная усмешка не исчезает с его губ, а лишь становится ярче. Веду плечами, чтобы скинуть с себя липкий страх. Ну не будет же он повторять те же самые фокусы?

— От тебя? Ничего, — пожимает плечами. Его искренне смешат мои слова. — Это Тоха от тебя, серой мыши, тащится, а меня такие не вставляют, — цокает, возвращая взгляд к Инне.

У меня щеки вспыхивают от упоминания имени предателя. Тут же вгоняю ногти в ладони, запрещая себе о нем думать. Хотя… О чем я?! После столкновение на вечеринке у Дамира Маршал у меня из головы не выходит… И сегодняшняя поездка стала еще одним якорем к возврату в воспоминания.

— Тебе так нравится?

— Что?

— Унижать людей, — складываю руки на груди, когда Кирилл поворачивается, шагает ко мне и рассматривает с ног до головы, прикусив кончик языка зубами. Слишком долго это делает, и я начинаю нервно стучать подушечками пальцев по предплечью. Мне неловко. Я в чужом платье. Без лифчика, потому что он не предусмотрен для такого декольте. Чувствую себя голой и не вписывающейся в общую картинку. В чем-то Лабуков прав. Я, действительно, как серая мышь в сравнении с остальными богемными девчонками.

— Обиделась что ли? — Кирилл улыбается. — У меня стиль общения такой, сори, — он разводит руки в стороны. — Слушай, Лиза, — придвигается плотнее, а я готова схватить стул, стоящий рядом, чтобы ударить его при необходимости, — я ради друга старался, но теперь все в прошлом, как я понимаю, поэтому предлагаю закопать топор войны, — он протягивает мне руку ладонью вверх и выжидающе смотрит в глаза. — Что скажешь?

— Это извинения?

— Нет. Мне не за что извиняться. Я за друга топил, а сейчас он успешно перед тобой пресмыкается, — Лабуков хмыкает, — пощадила бы.

— У меня есть парень…

— Ага, ну так что? — дергает пальцами. — Мир-дружба-жвачка?

— Отстань от меня, — шагаю в сторону, но Кирилл меня перехватывает, притягивает к себе и кому-то кивает, — руки от меня убери, — шиплю.

Бесполезно. Он не обращает внимания. У меня сердце заходится в приступе паники. Мысли хаотичны. Чужой запах вызывает отторжение и желание убежать домой в свой уютный мир.

— Успокойся, Кирьянова. Мы просто потанцуем. Медляк же, — стискивает пальцами мою талию, улыбается. Упираюсь ребрами ладоней в его плечи. — И будем считать, что я перед тобой извинился.

19

Гадкий день не может завершится на хорошей ноте, потому что в «Дракон» меня не пускают. Даже упоминание имени Шума не производит должного эффекта. Я тупо крошу зубы друг о друга, понимая, что сам накосячил, когда не дал тому четкого ответа на вопрос о том, приду ли я на его бой. Сука! С досады пинаю колеса своей тачки и подставляю лицо под мелкие капли дождя. Тело горит так, словно не Шумов сейчас потеет на ринге, а я терзаю грушу и не могу успокоиться. Меня разрывает от желания набить кому-нибудь рожу, но вместо этого я лишь сжимаю кулаки и стискиваю зубы еще сильнее. Злость постепенно трансформируется в физическую боль от напряжения. Не такую, чтобы отключить все другие эмоции. После воплей Кристины мне сложно убежать от мыслей о Кирьяновой.

Не могу.

Она постоянно хозяйничает в моей голове. Разрушает стены. Стирает границы. Я чувствую дикое желание снова оказаться с ней рядом и получить очередную порцию недостающих ощущений. До ломоты в теле хочу утолить эту жажду. Хоть и не собирался тусоваться на день рождении Ростовой, сажусь в тачку и медленно, что для меня несвойственно, еду к клубу. Приглашения на великий праздник были отправлены в каждом мессенджере. Навязчиво. И я не планировал туда идти, если бы не Лиза.

Когда нахожу место на парковке, на город уже опускается темнота. Дождь усиливается и громко барабанит по лобовому стеклу. Сердце мое стучит приблизительно в том же ритме, только с большей силой. Тупо, конечно, но я испытываю волнение перед встречей с Кирьяновой. Вспоминаю, как сдерживал себя, пока вез ее к дому. Как сложно было не заговорить! Не прижать ее к себе. Добить физическими аргументами, потому что словесные формировались с трудом. Сейчас мозг взрывается поиском нужных слов. Что я должен сказать, чтобы она меня выслушала? Не станет ведь… И Шум еще… Стремно вытворять такую дичь за его спиной… Пацан вроде не плохой…