Слабо не влюбиться?

* Сасный - от английского "sassy". Изначально переводится как «нахальный», но в сленге имеет значение "привлекательный", "красивый", "клевый".

Глава 10

– Твердая семерка, – выносит свой вердикт Грановская, когда сын мэра расслабленной походкой пересекает порог кабинета.

Сегодня уже третье сентября, и Демид Лапин наконец решил почтить нас своим присутствием. Лерка права, новенький довольно симпатичный, однако эталонным красавцем его не назовешь. Он высокий, статный, хоть и немного худощавый. Волосы цвета воронова крыла собраны в крошечный хвостик на затылке, а виски сбриты почти под ноль. Шмотки на парне – брендовые, выражение лица – надменное. Сразу видно, что этот уникум считает себя выше серой массы посредственностей, которой мы, по его мнению, являемся.

Русичка, широко и как-то неестественно улыбаясь, представляет нового ученика классу. А затем сажает его за вторую парту, рядом с нашей отличницей Верой Зиновьевой, которая, уловив перспективы грядущего соседства, принимается отчаянно накручивать на палец свои толстые косы.

Не знаю, что она пытается изобразить: может, смущается, а может, боже упаси, кокетничает… Но смотрится это в любом случае странно. Да и вообще, зря Вера старается. Конкуренцию Грановской ей все равно не выдержать.

Судя по безэмоциональному виду Лапина, пламенные речи учительницы проходят мимо его ушей. Никак не отреагировав на ее восторженное «Мы рады приветствовать тебя в нашем дружном коллективе!», он плюхается на отведенное ему место и тут же залипает в телефон.

– Во время занятия мы переводим гаджеты в беззвучный режим и убираем их в рюкзак, – вежливо, но твердо произносит учительница.

Очевидно, решив, что ее слова обращены вовсе не к нему, Лапин продолжает невозмутимо зависать в виртуальной реальности.

– Демид, ты слышал? Я тебе говорю, – настаивает она.

Парень утомленно вздыхает. Я не вижу его лица, потому что сижу позади, но, мне почему-то кажется, он еще и глаза не преминул закатить.

– Олеся… Как вас там по отчеству? – начинает Лапин низким прокуренным голосом. – Прямо сейчас мне пишет отец. Предлагаете продинамить его ради того, чтобы вместе с вами порассуждать о красоте русского языка?

Нет, вы посмотрите, каков нахал! Не знаю, как там в частных школах, но у нас, в обычной так разговаривать с преподавателями непринято.

– Правила едины для всех. Независимо от того, кто вам пишет, – стремительно бледнея, отвечает учительница. – И мое отчество Евгеньевна. Олеся Евгеньевна. Постарайтесь запомнить.

Между ней и хамоватым учеником разворачивается безмолвная борьба взглядами, в результате которой Демид все же блокирует экран своего новомодного мобильника и нехотя опускает его в рюкзак.

Этот бой русичка выиграла, но интуиция мне подсказывает, что привыкший к вседозволенности мажор еще не раз выкинет нечто подобное.

Олеся Евгеньевна начинает урок, и я, схватив ручку, принимаюсь записывать в тетрадь сегодняшнюю дату. Внезапно левая часть лица схватывается легким, едва уловимым покалыванием на коже. Обычно так ощущается чей-то настойчивый взгляд.

Вскидываю голову и тут же напарываюсь на темные, мерцающие недобрым блеском глаза Лапина. Повернувшись, он смотрит прямо на меня. В упор. Не моргая. И от его пристального внимания мне делается как-то не по себе.

Снова перевожу взор в тетрадь и ерзаю на месте. Мне неуютно. Неловко. И чего он только уставился?

Спустя пару секунд напряжение внезапно спадает. Осторожно скашиваю глаза в сторону и облегченно выдыхаю: Демид потерял ко мне интерес и глядит на доску. А на его лице опять цветет выражение холодного высокомерия.

***

– Ну все, к знакомству с новеньким готова, – красуясь напротив зеркала в женском туалете, оповещает Грановская. – Ты со мной?

– Он тебе правда понравился? – недоверчиво спрашиваю я.

Пока Лерка наводит марафет, а я сижу на подоконнике и от нечего делать болтаю ногами.

– Да нормальный вроде, а что? – подруга непонимающе хлопает ресницами.

– Ну не знаю… Заносчивый он какой-то. Производит впечатление сноба.

– Согласна. Но все же стоит узнать его получше. Может, этот Лапин вовсе не такой говнюк, каким кажется на первый взгляд?

– Возможно, – пожимаю плечами.

– Серьезно, Вась, первое впечатление очень обманчиво, – разглагольствует Лера, заталкивая косметичку обратно в рюкзак. – Вот взять хотя бы тебя. Глядя на твои резиночки, можно решить, что у тебя детство в жопе до сих пор играет. Но я-то знаю, что ты нормальная развитая девчонка. Потому что общаюсь с тобой. Так что не суди о книге по обложке.

Машинально прикладываю руку к волосам, нащупывая те самые украшения, о которых говорит Грановская.

– А что не так с моими резинками? – интересуюсь недоуменно.

– Да ты все цвета радуги на голове собрала! Зачем тебе вообще эти идиотские хвостики? Просто распусти волосы. Так гораздо эффектней!

Спрыгиваю с подоконника и, потеснив подругу, принимаюсь разглядывать себя в зеркале.

Да, я не строю из себя роковую красотку. У меня типаж девчонки из соседнего двора. Милой, обаятельной, но вполне себе земной. А эти резинки… Ну не знаю. Это вроде как часть моей индивидуальности.

– А мне нравится, – отзываюсь я, улыбаясь своему отражению. – И Соколов сказал, что мне идет!

– Ну раз Соколов сказал, то конечно, – саркастично фыркает Лерка. – Теперь ты прическу до старости не сменишь!

– Почему ты так думаешь?

– А как иначе? У нас Соколов ведь царь и бог, к его мнению ты всегда прислушиваешься!

– Неправда! – выдаю со смехом.

– Правда-правда, – обиженно бухтит она. – Тёмочка априори прав, а Лера-мегера ерунду городит!

Ее ревнивое ворчание меня забавляет. Грановская – жуткая собственница и втайне мечтает, чтобы я дружила только с ней. Именно поэтому мое чересчур близкое общение с Соколовым ей как кость в горле.

Лерка убеждена, что я не отыгрываю роль лучшей подруги на все сто процентов. Ведь, помимо телефонных разговоров, шоппинга и прочих девчачьих радостей, разделенных с ней, я провожу кучу времени с Тёмой. Мы гоняем на скейте, берем друг друга на слабо и рубимся в Мортал Комбат по сетке.

Один вид досуга у меня чисто женский, второй – унисекс.

– Пошли уже, – подхватываю Грановскую под руку и тащу к выходу. – А то перемена вот-вот закончится, и Зиновьева охомутает твоего Лапина раньше тебя!

Глава 11

Выходим из дамской комнаты, как мы с Леркой эстетично называем толчок, и походкой от бедра направляемся к кабинету истории. Новенький вместе с толпой одноклассников стоит, прислонившись спиной к стене, и как обычно втыкает в телефон. Готовая к его охмурению подруга уже вовсю источает свои флюиды, когда нам в спину прилетает недовольный оклик:

– Грановская! Я тебя по всей школе ищу! Ты почему летом на отработку не ходила?!

Грозный голос разгневанной биологички я ни с чем не спутаю. Поэтому уже заранее сочувствую Лерке – ей, судя по всему, светит знатный нагоняй.

– Так я это… Болела! – подскочив на месте, оправдывается она.

На самом деле подруга просто терпеть не может ковыряться в земле. Ведь это подвергает угрозе безупречный маникюр, которым она дорожит, как Кощей своим златом. Поэтому и решила увильнуть от трудовых повинностей. Однако Наталью Борисовну отмазками вроде липовой болезни не проведешь. Эта суровая, воспитанная в Советских реалиях женщина за версту чует ложь.

– Ах, болела, значит? – рявкает биологичка, упирая руки в бока. – Ну сейчас-то, я смотрю, выздоровела!

– Да… Но отработка ведь уже закончилась? – с надеждой в голосе тянет Грановская.

– Кто тебе сказал такую чушь? – Наталья Борисовна угрожающе вздергивает бровь. – Ну-к поди сюда, посмотрим твое расписание. Выберем подходящие дни.

Недовольно скривившись, Лерка бросает короткий взгляд на Лапина, который в эту самую секунду засовывает телефон в карман зауженных брюк и чешет совсем в противоположную от кабинета истории сторону.