Страница 6 из 84
Сделаться фараоном означало взойти на престол в ходе церемонии коронации. Это был потрясающий ритуал, сравнимый разве что со средневековыми «мистериями». Весь Египет был связан с этим действом, участвовал в сотворении своего царя, живого воплощения бога Хора, получающего наследие своего отца Осириса.
На коронации присутствуют боги, богини, олицетворения областей Египта. Начиная с момента приобщения к трону, фараона представляют богам-предкам, пребывающим в своих святилищах и следящим за правильностью церемонии. Главное действие венчания на царство — это возложение венца. Царь получает два венца. Первый — красный, это венец Нижнего Египта. Второй — белый, это атрибут Верхнего Египта. Хор и Сети, боги-покровители Обеих земель, коронуют царя, вручая ему жизнь. В этот момент происходит действо «соединения Обеих земель», новое объединение юга и севера, восстановление единства, сокрушенного смертью фараона-предшественника.
В церемонию коронации входят еще и другие ритуалы. Например, фараон совершает ритуальный обход стен Мемфиса, древнейшей столицы объединенного Египта. Бог Тот, таинственный покровитель письменности и писцов, и богиня Сешат, владычица семиконечной звезды, вписывают на священном дереве Гелиополя имена нового царя.
С коронацией возвращаются счастливые времена. Если сям ритуал совершается под покровом тайны в храме, то снаружи царит всенародное ликование. Египтяне были большими любителями празднеств, где священнодействие сопровождалось приливом радости, которой сопутствовали пиры с обильными возлияниями, совершенно естественными в стране, где культура винограда была в большой чести. Объявляли, что в стране появился владыка, снова грядут добрые дни. Голодные будут есть до отвала, жаждущие утолят жажду, нагие оденутся.
Когда царь, увенчанный двойным венцом[6], впервые появляется перед народом, его сравнивают со светилом. Но возвеличивается не персона царя, а принцип. Человека, который был монархом, не знали или знали очень мало. Но знали, что фараон снова взошел на трон.
Фараон коронован, справедливость изгоняет ложь, планеты вновь движутся по небесным орбитам, начинается новая эра. В стране провозглашают благую весть. Четырех диких гусей выпускают на четыре стороны света, чтобы каждая птица оповестила всех, что фараон венчан, что отныне все справедливо и прекрасно. Власти более прозаическим способом уведомляют уполномоченных в областях о восшествии на престол нового владыки. Писцы готовят послания. Эти послания должны скрепляться личной печатью фараона, который в первый год царствования «объезжает царство»[7].
Властелин воцарился на троне «Хора живущих», сиденье кубообразной формы с низкой спинкой. По бокам трона — символ объединения Обеих земель, перевитые тростник и папирус. Теперь надлежит вспомнить о царских именах, которыми определяется трудно постижимая сущность нового монарха[8].
Термин «фараон» произошел от египетского выражения «великий дом». Начиная с Тутмоса III, оно используется в египетских источниках для обозначения царя. Ранее, вероятно, это было одно из названий дворца, где проживал монарх.
Имена первых фараонов записаны внутри прямоугольника. символизирующего дворец. Прямоугольник венчает бог-сокол Хор, защитник царства. Начиная с V династии фараоны обладают пятью именами, соответствующими пяти «титулам», составляющим полный протокол: имя Хора, имя золотого Хора, имя, защищаемое «обеими владычицами», Нехбет, богиней-грифом Верхнего Египта, и Уаджет, богиней-змеей Нижнего Египта, имя царя Верхнего и Нижнего Египта, имя сына Ра.
Четвертое и пятое имена помещаются в удлиненный овал, называемый «картушем». Первоначально он изображался в виде веревки, замкнутой застежкой, и символизировал «то, что обходит солнце», то ость вселенную, над которой царствует фараон[9]. Имена эти исполнены смысла: Рамсес, например, обозначает «рожденный Ра», Ментухотеп — «Которым доволен (бог) Монту», Хуфу — «Тот, кто (бог) меня защищает». Можно присоединиться к мнению Гардинера и считать, что имена выражают надежду царствующего фараона, его волю привести царство к определенной цели, своего рода символическую программу, которую следует осуществлять. Каждого фараона защищает бог, которого он особенно почитает. Этот бог помогает царю исполнить свою задачу. Царь благодарит бога, отдавая дань его храмам и жрецам. Такими обстоятельствами можно объяснить огромные богатства, накопленные жрецами Амона в период Нового царства. Бог позволяет фараону побеждать врагов, а фараон в ответ щедро украшает его святилища.
Нужно заметить, что в формуле вежливости, имеющей магическое значение, за именем фараона добавлялось выражение «жизнь, здоровье, сила». Согласно текстам, придворные не называли царя по именам. Они говорили «он», «его величество», «бог», «Хор».
Диодор Сицилийский (I, 70–71) пишет о фараонах: «Цари не вольны были поступать по своему усмотрению. Все было предписано законами, и не только государственная, но и частная, обыденная жизнь. Им прислуживали не купленные люди и не рабы, а сыновья верховных жрецов, заботливо воспитанные, в возрасте старше двадцати лет… часы дня и ночи, когда царю надлежало выполнять какую-либо из своих обязанностей, предписывались законом и не могли нарушаться даже по собственному желанию царя». Действительно, повседневная жизнь владыки Египта была изнурительна и имела мало общего с досужей жизнью восточного властелина, занятого одними своими удовольствиями. Пробуждение фараона сравнивается с пробуждением бога. Пели одни и те же ритуальные песнопения как для солнца, так и для монарха: «Пробуждайся в мире, пусть пробудится царь в мире, пусть будет твое пробуждение мирным».
Одевание тоже было ритуалом. Венцы, ожерелья, накладная борода — все это божественные силы, с которыми манипулировали жрецы, чьи обязанности считались важнейшими. Мастера по изготовлению париков, служители при венцах или сандалиях сознавали, что они священнодействуют. Ведь они ближе всего соприкасаются с царской особой.
Хор в своем жилище, то есть фараон, ежедневно беседовал с верховным сановником (визирем) о делах царства. Царю приходилось давать многочисленные аудиенции, принимать прошения от знатных особ, которые простирались перед ним ниц но не как перед человеком, а как перед воплощенным в нем божественным принципом. Сияние царя было таким, что некоторые даже теряли в его присутствии сознание. Тщательно избегали касаться фараона из страха быть сраженными всходящей от него силой. Как видим, обыденное и священное неразделимо в «ремесле фараона».
От пышных дворцов, где жили фараоны, почти ничто не сохранилось. Египетские строители не предназначали их вечности, как храмы или гробницы. Однако эти дворцы сравнивали с небесами или горизонтом. где царь пробуждается и засыпает, как светило, проходя пути вселенной, путешествуя по миру, в которым ему открывал двери Ра[10].
Важно упомянуть те глубокие связи, которые соединяли членов царской семьи, по крайней мере в интимной ее сердцевине. Мы уже говорили об уважении сына к отцу. Но следует еще обратить внимание на любовь, что соединяла царя и царицу, суверенов и их детей. Эти отношения были обнародованы в так называемый «амариский» период, когда Эхнатон и Нефертити, не боясь показать в произведениях искусства свою личную жизнь, предстают на них вместе с детьми. Начиная с Древнего царства в скульптурах супружеских пар царят несравненного благородства нежность без оттенка малейшей слащавости и человеческая теплота, которой немедленно проникается зритель. Царица — это великая супруга, женщина — «владычица дома» в том великом смысле, какой это выражение вмело для египтян и какой сохранило в наши дни. Известно, что правовое и общественное положение женщины в древнем Египте было независимым до такой степени, какой не достигла женщина в наше время, при нашей цивилизации.
Г. Франкфорт в своем труде «Царство и боги» ясно показал, что царь Египта прежде всего был порукой согласия между людьми и сверхъестественными силами, а жизнь считалась целью, связывающей небо и землю. Если царь исчезал, порядок рушился и человеческая жизнь тонула в хаосе. До последнего дыхания Египет фараонов верил в эту идею, жил по ее закону. Фараон был главной осью общества, которое в зависимости от эпохи представляло собой лишь более или менее совершенное отражение божественного общества. Египтяне никогда не считали фараона лишь политическим правителем, смертным, ограниченным в своих стремлениях, поглощенным только личными притязаниями.