Страница 48 из 84
Фасад необъятного царского дворца тянется приблизительно на восемьсот метров[102]. Он расположен по главной оси города и соединяется с личными апартаментами фараона висящим над улицей крытым переходом. Во дворец попадали через сад, разбитый на террасах. Эхнатон желал смотреть на свой город сверху и поместил свое временное жилище на возвышенном месте, чтобы быть ближе к солнцу. Развалины свидетельствуют, что в великолепном декоре широко использовались растительные мотивы: виноградные лозы, цветы, заросли папируса воспроизводят роскошный мир природы, что наводит на мысль о критском искусстве.
Севернее дворца существовал своеобразный зоосад. При раскопках там нашли загоны для зверей, кормушки и фрагменты декора, воспевающего животный мир. Возможно, здесь содержались редкие экземпляры фауны.
Амарна желает быть столицей. А потому в ней строится квартал «министерств», хранилище государственной казны, школа для чиновников, кварталы торговцев и работников, где самые маленькие дома состояли из четырех комнат.
Несомненно. Эхнатон задумал еще один грандиозный проект — возвести две другие солнечные столицы, одну на юге Египта — ее следы были обнаружены, другую на севере, может быть в Сирии; ее существование гипотетично.
От новой столицы, пределы которой указывали пограничные стелы, отходили дороги; одна из них вела в некрополь. Его составляли подземные гробницы, где царь и вельможи надеялись быть похороненными. Здесь, как и везде в Египте, смерть была частью обыденней жизни. Город Атона, как и другие, был связан с «вечным жилищем». Гробницы вырублены в скале и почти все не закончены, как бы подготовлены вчерне. Царствование Эхнатона было недолгим, за это время умерло немного высоких сановников.
«Великий очарованием, приятный красотой для глаз» — таково свидетельство, оставленное нам одним из обитателей Амарны; другие называли ее «небесным видением». Здесь билось сердце Египта, сердце Эхнатона. Жить в этом месте значило прежде всего благодарить Солнце за ту радость, которую оно вселяет в человеческие сердца. Когда Эхнатон и Нефертити на великолепной колеснице проезжали по улицам города, народ приветствовал их возгласами: «Жизнь, здоровье, сила!».
Многочисленные религиозные церемонии определяли ритм повседневной жизни. Царь принимал чужеземных послов, которые прибывали с данью. Часто, подобный солнцу, поднимающемуся над горизонтом, фараон появлялся в окне своего дворца, выходившем на висящий над улицей переход, который вел в административное здание. Именно здесь царь награждал своих верноподданных золотыми ожерельями.
Эхнатон и Нефертити награждают придворных
из «окна явлений»
Амарна могла жить в автархии. Самые богатые владения подобны галло-романским виллам или средневековым доменам. Но можно также предположить, что продовольствие доставлялось по Нилу. Новая столица была хорошо защищена. Стражники, среди которых кроме египтян были нубийцы и азиаты, наблюдали за подступами к городу, и внезапное нападение было исключено. Гробница номер девять в Амарне, единственный законченный склеп, предназначалась для начальника военной охраны царя. Ее хозяин показан при исполнении религиозного долга, поклоняющимся солнцу, а также на службе, отдающим рапорт, проверяющим посты охраны. Украшение склепа сделано по повелению Эхнатона, вознаградившего сановника за верную службу.
Из кого состояло население Амарны? Основная его часть — это египтяне, последовавшие за царем. Например, стольник царя Пареннефер бросил фиванскую гробницу, убранную в «традиционном» стиле, и принял религию Атона. Несомненно, добрая часть фиванской администрации, верная монархии фараонов, продолжала служить Эхнатону. Лица, известные при дворе Аменхотепа III, сохраняют свое положение. Не было никакой «охоты на ведьм», ничто не говорит о гражданской войне в эту эпоху. Фараон остается истинным владыкой царства. Как ни гневались фиванские жрецы, им оставалось только подчиниться.
Эхнатон, удалившись из Фив, отстраняется также от некоторых слоев знати. Примечательно, что он приближает к себе новых людей, в частности некоторое число чужеземцев. Очень многозначительны имена типа «Эхнатон меня создал». Среди этих людей, конечно, затесались честолюбцы, видевшие в «атонизме» лучшее средство быстро сделать карьеру. Но нельзя отрицать и существование искренне верующих. Среди ближайших соратников Эхнатона — визирь Нахт, главный зодчий Хатнаи, великий жрец Атона Мерира, начальник колесниц и конюшен Ранефер, начальник поиска Панехси. Структурные основы государственного уложения не изменились, хотя эти люди и не принадлежали к фиванской аристократии. Наблюдаются новации и в египетской письменности. В обиход входят разговорные обороты, народные и даже иноязычные выражения.
Эхнатон и Нефертити
оплакивают умершую дочь
Большую роль наряду с Эхнатоном играет царица Нефертити. Супругов соединяет глубокая любовь. Царица так же поглощена «атонизмом», как и ее повелитель. Нефертити стала символом красоты египетской женщины. И недаром. Два ее удивительных портрета — один хранится в Берлине, другой в Каире — излучают очарование, к которому и в наши дни никто не останется равнодушным[103].
Нефертити исполняла религиозные функции. Она — «умиротворяющая Атона голосом сладостным, своими руками прекрасными с систрами»[104]. Она деятельно участвует в ритуалах и становится верховной жрицей особого святилища, где отправляют культ заходящего солнца. Блок, привезенный из Гелиополя и находящийся в Музее изящных искусств в Бостоне, сохранит поразительную сцену: Нефертити в венце и одеянии фараона, схватив за волосы врага, поражает его палицей. Это классический сюжет, но раньше так изображали только фараонов-мужчин. Может быть, это признак того, что Нефертити была облечена особой властью?
Царица, чья политическая роль очевидна, еще и мать. Любовь к детям, к семье свойственна ей так же, как и Эхнатону. Супруги произвели на свет шестерых дочерей, Существование второстепенной супруги по имени Кэйе совершенно не влияет на жизнь царственной четы[105]. В понимании царя семья — это символ божественной жизни, а супружеская любовь — перевод на человеческий язык божественной любви. Она заслуживает того, чтобы ее прославляли художники. Впрочем, эта тема принадлежит к самым древним египетским традициям. Достаточно взглянуть на некоторые скульптурные группы Древнего царства, чтобы понять, что союз мужчины и женщины рассматривался с сакральных позиций. Новизна — в выражении этой уверенности, в том, что называют амарнским «натурализмом». Чтобы приблизить зрителя к святая святых жизни, к семенному очагу, царь и царица без колебаний приказывают изображать себя обнаженными. Природа, как поется в Большом гимне Атону — создание богов. Человеческие тела, так же как птицы, растения или рыбы, оживают под действием света.
Эхнатон и Нефертити любят показывать, какую нежность они питают к своим детям. Вспомним рельеф, где царица, сидящая на коленях царя, держит на руках одну из своих дочерей-малюток, вспомним статуэтку, изображающую Эхнатона, целующего дочь, а также трогательный рельеф, где безутешные царь и царица плачут над гробом Мекетатон, своей второй дочери, умершей от болезни. Это несчастье, случившееся на двенадцатом году царствования, было для царя жесточайшим испытанием. «Любопытный факт: в именах пятой и шестой дочерей царственной четы имя Атона заменяется именем Ра. Это сделано, несомненно. по религиозным мотивам.
Об Эхнатоне и Нефертити можно сказать, что они действительно составляли солнечную чету, потому что недвусмысленно их желание преподнести свою любовь как символ света. Не забудем, что великий гимн Атону, своеобразный манифест новой религии, кончается посвящением, где царица признается божественным воплощением вселенской красоты. Текст, высеченный на одной из пограничных стел Амарны, дает великолепное описание Нефертити: