Страница 19 из 84
Прогулка начинается весело, у всех прекрасное настроение. Царь оценил прелестных спутниц, и его грусть быстро развеялась. На корме ладьи одна из красавиц забавляется со своей косой. Тут-то и случается несчастье. Девушка вдруг прекращает править и умолкает. Сидящие рядом подруги тоже бросают весла. Царь обеспокоен. Девушки объясняют, что произошло. «Старшая» среди девушек-гребцов, та, что правила ладьей, уронила в воду драгоценность, которой очень дорожила. «Пусть тебя это не тревожит, — возражает фараон, — я подарю тебе другое украшение, лучше прежнего». И велит продолжать прогулку. Но безутешная девушка отказывается. Ей нужна только ее драгоценность, и никакая другая. Такое упорство обезоруживает даже самого фараона. Уж раз так случилось, то остается одно — вновь позвать чародея, что посоветовал прогулку на ладье. Джаджаеманх приходит, и царь объясняет ему, в чем дело. Мудрец не смущается. Невозможно найти вещицу «вслепую», посылая за пой ныряльщиков. Проще произнести магическое заклинание. Результат поразителен: Джаджаеманх колдовскими чарами поднимает одну половину вод озера и кладет ее на другую. Поиски становятся много легче. Злополучная безделушка, подвеска в виде рыбки, тут же нашлась. Чародей кладет воды на место, девушки снова начинают грести, и прогулка продолжается.
В этой сказочке кроется, как показал Филипп Дершен, сложная религиозная символика. Это, как правило, свойственно большинству египетских сказок. Девушки-гребцы — не женщины легкого поведения, а жрицы богини Хатхор. Вмешательство жреца-чтеца, искусного в священном колдовстве придворного чародея, наводит на мысли о знаменитом чуде с Красным морем[36], хотя более тесные параллели проследить невозможно.
Снофру, озабоченный будущим страны, обратился к пророку по имени Нефертп. Прозрев мыслью четыре века, мудрец рисует апокалиптическую картину. Сметая все на своем пути, азиаты захватят Обе земли. Храмы будут лежать в руинах. Нил и каналы пересохнут, царский дворец опустеет, солнце затмится. Но к счастью, явится избавитель, освободит Египет от чужеземного ярма и восстановит порядок. Он, как и Снофру, которого потомки назовут царем-благодетелем, даст своему народу изведать золотой век.
Текст, куда входит этот рассказ, называется «Пророчеством Нефертити»[37]. Он описывает волнения Первого переходного периода в истории Египта, между падением Древнего и началом Среднего царства, и приход к власти его первого фараона Амепемхета I. Как считают египтологи, пророчество написано ужо после событий, а не до них, но примечательно, что откровения сделаны Снофру. Между Снофру и Аменемхетом I много общего. Царствования обоих фараонов знамениты. Они правят спокойной богатой страной. Цари сильны и добродетельны. Но Снофру запомнят в основном как строителя. Он навсегда останется в памяти потомков творцом трех пирамид, сыном Египта на вершине счастья — счастья жить и созидать.
Глава V
ХУФУ, ХАФРА И МЕНКАУРА,
ИЛИ ЦАРСТВО ГИГАНТОВ
Хотя источники дают очень мало сведений, очевидно, что при Снофру Египет достиг необычайного процветания. Царю золотого века наследуют три гиганта: Хуфу (Хеопс), Хафра (Хефрен) и Менкаура (Микерин)[38]. Три завораживающих имени, три царя, три личности, много сделавшие для славы древнего Египта, увековеченные в одном из самых прекрасных мест мира, связанных с археологией, — плато Гизе. Там возвышаются три их пирамиды. Этот ансамбль — единственное уцелевшее чудо из семи чудес света.
Хуфу венчался на царство около 2552 г. до н. э. Менкаура умер, вероятно, в 2471 г. до н. э. В течении восьмидесяти лет Египет величав и безоблачен. Он строит. Он несокрушим, как его вечные камни, и воодушевлен единой истинной верой в своих царей-богов, в их пирамиды, эти окаменевшие светочи, поднимающиеся к небесам. Человечество достигает таких вершин, каких ему больше не суждено узнать никогда. Надо сразу развеять глупый миф о тысячах рабов, изнуренных жарой, со спинами, исполосованными бичом, поднимающих под надзором жестокого надсмотрщика камень за камнем на кладку. К сожалению, такая извращенная и жалостливая картина до сих пор путешествует по многим трудам. Тот, кто имеет представление об эпохе строительства пирамид, знает, что их возводили гениальные мастера, знатоки своего дела, каменотесы, геометры, специалисты по подъему тяжестей. Вероятно, никто и никогда не сравнялся с ними в этих искусствах. Пирамиды не могли быть построены рабами «из-под палки». Совершенство этих памятников исключает всякий подневольный, бездумный труд. Вспомним, что Снофру, построивший три пирамиды, слыл добрым царем и никогда не считался тираном. Объем двух его пирамид в Дахшуре достигает более трех миллионов кубических метров, то есть больше, чем кубатура великой пирамиды, приписываемой Хуфу. Повседневная жизнь рабочего люда в царствования Хуфу, Хафра и Менкаура нам доподлинно известна: сцены в мастабах, гробницах знати, показывают не подневольных людей, а трудолюбивый и счастливый народ. Что касается отрядов ремесленников, как таковых, считается, что они были организованы по тому же принципу, что и корабельные экипажи[39]. В отряде господствовала жесткая подчиненность. что обусловливало ритмичную работу стройки. Как и при строительстве соборов в средине века, существовало четкое разделение между небольшим числом искусных мастеров и массой поденщиков.
Плато Гизе, где возвышаются три самые большие египетские пирамиды — святое место. Оно зовется «вершиной». Три пирамиды, три восхитительных памятника, составляют вместе со сфинксом нерасторжимый ансамбль[40]. Вот почему о трех фараонах, оставивших в наследие потомкам такие шедевры, говорится в одной главе.
Египетское имя царя Хеопса, Хуфу, означающее «Тот, кто (бог) защищает меня», иногда толкуется как «Хнум (бог с головой барана из Элефантины), тот, кто защищает меня». Почему-то сохранилось лишь одно изображение строителя великой пирамиды. Эта маленькая статуэтка девяти сантиметров высотой хранится в Каирском музее. Царь изображен сидящим на троне в набедренной повязке и красном венце. В правой руке он держит бич-флагеллум, лицо его строгое и волевое, но легкая улыбка смягчает суровое выражение.
Почему же нет больше ни одного портрета величайшего египетского строителя? Некоторые ученые хотят видеть в этом ненависть народа к фараону. Tакое объяснение неприемлемо. Сохранились же многочисленные портреты Эхнатона, которого, как никого другого осуждали и ненавидели многие его преемники. Хафра также слывет тираном, однако его изображали часто. По правде говоря, нам неизвестно, отчего так скупа иконография Хуфу. Особенно загадочно отсутствие археологических свидетельств. Исторических данных о царствовании Хуфу (2551–2528 гг. до н. э.) тоже очень мало. Известно, что он защищал копи Синая от набегов бедуинов, покровительствовал храмам Дендеры в Среднем Египте и Бубастиса в Дельте. Его матерью была Хетепхерес, об усыпальнице которой упоминалось в предыдущей главе. Тайна непотревоженного склепа царицы до сих пор не разгадана: в алебастровых сосудах найдены ее внутренности; мумии же в саркофаге не оказалось. Здесь невозможно заподозрить грабителей могил, как это было во многих случаях с погребениями Древнего царства.
Откуда же пошла столь дурная слава Хуфу? На этот вопрос мы можем с уверенностью ответить: его память замарали греки, в частности Геродот. Без сомнения, источником сплетен греческому «очеркисту» послужила египетская литература эпохи упадка, направленная против фараонов. Грек с удовольствием пересказывал сомнительные анекдоты. По его мнению, Хуфу довел Египет до нищеты. Геродот пишет: «Прежде всего он запер все храмы и воспретил египтянам приношение жертв, потом заставил всех египтян работать на него… Подлость Хеопса доходила до того, что, нуждаясь в деньгах, он поместил в публичный дом родную дочь и обязал ее зарабатывать определенную сумму денег; сколько именно, мне не говорили. Дочь зарабатывала столько, сколько требовал ее отец, а для себя решила построить памятник» (Геродот. История, II, 124–126. Пер. Ф. Г. Мищенко. М., 1888). Во всем этом нет ни слова правды. В действительности культ Хуфу, как и культ Хафра, существовал приблизительно двадцать пять веков, ибо надписи, где упоминается имя строителя великой пирамиды, встречаются даже в памятниках времен Александра Македонского.