Страница 49 из 57
— В комнату его, — приказывает он охраннику, который меня сюда привёл, а сейчас топчется вдалеке. — Запереть. И охранять! Сбежит — шкуру живьём спущу!
Делать нечего. Под пристальным взором вусмерть мотивированного конвоира топаю к себе. Зря я, может, сюда вернулся. С другой стороны, я в этом городе чужак. Поймать меня — плёвое дело. И тогда уж точно никуда не вырвусь. Нужно как следует всё обдумать.
Охранник зачем-то вталкивает меня в комнату и закрывает дверь с обратной стороны. Ну. хоть поразмыслить мне пока не мешают.
Сбрасываю ботинки и прямо в одежде укладываюсь на кровать. Мысли разбегаются, как испуганные тараканы. Ясное дело, мне нужна помощь. Только к кому обратиться? Кто из моих знакомых посмеет пойти против императора? Может, таких немало, но точно знаю я только одного. Одну…
Краем глаза замечаю сообщение. Снова Иван?
Открываю — и в первый момент мне кажется, что я сплю.
Перевод на кругленькую сумму от Александры Борисовны О. И сообщение в довесок:
«Прощай, Олег. Никому не верь, особенно мне. И беги. Беги отсюда как можно дальше».
Глава 24
Кронос нашего времени
Что это значит? Зачем?
А ведь я с Сашей даже связаться не могу, чтобы расспросить. Даже в голову не пришло обменяться с ней контактами. Или как там созваниваются друг с другом люди, лишённые триад? Не важно!
Главное то, что один из немногих близких мне людей в этом мире явно угодил в какую-то передрягу. Но у меня и себе-то помочь не слишком получается…
Валяться бревном больше не выходит. Вскакиваю с кровати и принимаюсь мерить шагами комнату. В груди просыпающимся вулканом клокочет гнев. Меня затапливает бессильное бешенство, а способность думать почти полностью отключается. Глаза словно застилает чёрная пелена. Единственное, чего хочется — это всё прекратить. Любым способом.
Но ведь я обещал Саше. Обещал, что мы вместе одолеем Петровича. Выберемся отсюда и станем жить по своему разумению.
Врал, получается? Если даже с собственным гневом совладать не способен.
Почти бегом врываюсь в ванную, с остервенением срываю с себя одежду и встаю под душ. Врубаю на всю ледяную воду, удерживая крик внутри чуть ли не стучащими зубами. Надолго меня не хватает. Сначала выпрыгиваю из-под обжигающе-холодного потока и только затем отключаю воду.
Растираюсь жётким полотенцем. Трясущимися руками натягиваю одежду обратно.
Вот теперь можно и подумать.
Даже если с Сашей произошло что-то серьёзное, то из своего текущего положения я ей не помощник. Факт, который не хочется, но приходится признавать. Единственное, что у меня сейчас есть, — призрачная возможность зашугать деда, призвав пистолеты. Но получится ли? Не уверен. Раньше не получалось.
«С тех пор многое изменилось,» — резонно возражает Аки.
Бо поддакивает:
«Наша с тобой связь здорово упрочилась».
Это, конечно, хорошо. Но хочется оставить это на крайний случай. К тому же девушка скорее всего находится в другом месте, и слишком резкие телодвижения по её спасению вполне могут ей навредить. Петрович ей, конечно, папаша, однако я на своей шкуре испытал, как этот тип относится к родственникам.
Нам с Сашей необходима помощь извне.
От того, кто не побоится перейти дорогу императору. Кто уже давно влезает пронырливым носом в его гадкие делишки.
«Ты мне нужна, Красная Мамба».
«Я всегда говорила, что мы можем быть друг другу полезны».
«Так я никогда и не отрицал. Не знаю только, могу ли я просить тебя о помощи в своей ситуации».
«А ты попробуй. Вдруг получится?..»
Остаток вечера мы с Мамбой обсуждаем мои скудные возможности. И тут её мнение сходится с Ломакинским: к императору мне нельзя ни в коем случае. А вот куда можно…
Уже глубокой ночью провожу ревизию того, что у меня имеется. Вряд ли брать отсюда что-нибудь с собой будет хорошей идеей. Хотя даже Борис Петрович должен понимать, что после отъезда к императору домой я уже не вернусь. Но и тащить на приём к правителю ЦиРИ баул с пожитками будет странно. Сразу же возникнет куча ненужных вопросов.
Взгляд падает на пришпиленный к стене плакат со львом. Животное смотрит грустно, будто просит не оставлять его в этом дурдоме. А ведь почему бы и нет, правда?
Осторожно, чтобы не порвать, снимаю плакат со стены. Отклеивается он плохо, но я упорствую. Это, в конце концов, чуть не с самого попадания мой неизменный собеседник, практически друг. Не стану же я бросать его на произвол Бориса Петровича. Ведь завтра дед будет таким злым, что я вот уже полчаса только и делаю, что улыбаюсь. Надеюсь, от бешенства эту сволочь кондратий хватит.
Лишь бы только всё получилось.
Пальцы, отдирающие плакат от стены, нашаривают крошечную неровность с обратной стороны листа. Мусор прилип что ли? Или ещё какая-нибудь дрянь…
Поворачиваю бумагу, чтобы как следует рассмотреть.
Нет. Это не мусор.
Прозрачной лентой на задней стороне плаката прикреплён маленький чёрный прямоугольник, здорово напоминающий обычную телефонную симку или карту памяти. Кто-то хотел спрятать нечто ценное? Хотя почему «кто-то»? Это либо предыдущий Олег, либо Владимир после переселения в его тело.
Может быть, конечно, это и глупый розыгрыш, но мне в такое не слишком верится.
Аккуратно складываю плакат и убираю его в карман. Пусть «карта памяти» останется, где была. Большой кусок бумаги потерять куда сложнее, чем такую мелочёвку. А если у кого-то возникнут вопросы, зачем я забрал плакат с собой, я всегда могу наврать с три короба. Да и бумажка в кармане — это ведь не то же самое, что какой-нибудь ножик или пистолет.
Порешив таким образом, заканчиваю сборы. Теперь остаётся только ждать. Ложусь на кровать поверх покрывала, пытаюсь уснуть. Бесполезно: в голову лезет всякая дрянь. «У вас не получится! Ваш план шит белыми нитками!» — будто жужжит в уши кто-то.
«Мы с тобой, — Аки и Бо будто прижимаются ко мне с обеих сторон и шепчут, перекрывая пораженческое нытьё. — Всё получится».
Под их нежный шёпот я наконец засыпаю.
— Быстрей! Вставай! — меня встряхивают. — На выход! Срочно!
Чего-то такого я примерно и ожидал, но приятного всё равно мало. Еле-еле разлепляю глаза. Надо мной склоняется незнакомый охранник. Хотя у Петровича они настолько одинаковые, что, может, и знакомый. Бугай тревожно хмурится, мучительно опасаясь хозяйских люлей. Или императорских, тут уж как получится.
— Что случилось? — сонно вопрошаю я. — Небо на землю упало?
— За вами прибыли и срочно требуют выезжать, — пытается в вежливость охранник. Получается не слишком убедительно. Мужик торопится и злится на меня всё сильнее.
Встаю, потягиваюсь. Киваю в сторону ванной:
— Мне бы умыться.
Брови охранника окончательно сталкиваются на переносице, но возразить ему нечего. Мне, впрочем, тоже невыгодно затягивать. Чем дольше операция занимает времени, тем больше вероятность её провалить.
Обуваюсь и выхожу из комнаты. Охранник топает следом. Ощущаю себя преступником, которого отводят на допрос.
Наконец мы добираемся до выхода из дома. Распахиваю дверь — и вижу ещё одного незнакомого мужика в чёрном деловом костюме. Он явно ожидает. Меня.
Ошиблись? Мы ошиблись…
Или Мамба меня сдала?
Совсем не хочется, но я медленно переступаю порог. Вернусь ли я сюда теперь? Если раньше была какая-то надежда, то теперь… Не знаю.
— Скорей! — мужик нетерпеливо дёргает меня за предплечье и выволакивает на улицу. — Посланники его величества ждать не привыкли.
Такие слова придают мне бодрости — вряд ли этот тип говорит о себе в третьем лице. Но к стоянке я всё равно иду настороженно, мысленно приготовившись к применению последнего из имеющихся в моём распоряжении средств самообороны.
Чёрный длинный автомобиль вижу издалека. От того, кто в нём находится, зависит многое. Если не всё. Пока иду, вся жизнь проносится перед глазами. И хочется верить, что всё выйдет так, как задумано. И не получается — за минувшую ночь у меня осталась только безумная, невозможная надежда на последнем издыхании.