Вечный попадос 3

Неужто они делают это только из-за договорённостей с пришельцами?

Или у них какие-то другие, собственные планы?

Городские кварталы обрываются как-то сразу, резко. И моему взгляду открываются унылые развалюхи, которые после великолепия Первой и прочих дуг выглядят пугающе.

— Что это за место? — дрогнувшим голосом спрашиваю Ломакина.

Тот поджимает губы:

— Если неофициально — Четвёртая дуга. Официально этого места вообще не существует. Здесь простор для всякого отребья. Не обращай внимания, скоро проедем.

И он спешит проскочить неприятное место, будто опасается испачкаться. Или просто опасается: несмотря на то, что на улицах никого не видно, мы явно приковываем к себе внимание местных. Чужие взгляды скользят по кузову, стараются проникнуть через затемнённые стёкла. Я буквально чувствую их кожей.

«Множественные цели по всем направлениям, — подтверждает Аки. — Уровень опасности минимальный».

Не знаю, как Ломакин, а я выдыхаю с облегчением, когда местное гетто наконец заканчивается. За ним нас поджидает будка КПП и шлагбаум, который поднимается, будто сам собой.

— Дальше въезд только для своих, — как ни в чём не бывало поясняет Ломакин. А у меня так и вертится на языке вопрос. «Свои» — это кто? Не пытается ли ушлый Майор Лом таким нехитрым способом обеспечить мою лояльность? Это ж вроде как привилегия.

Дорога резко уходит вверх, и через несколько минут подъёма мы выезжаем на ровную открытую площадку, оборудованную как смотровая. Есть даже резные скамейки и ажурные перила.

Вид на город отсюда открывается удивительный. Но даже издали Симулякр кажется чем-то нездешним, будто построенным инопланетянами. Что в принципе не так уж далеко от истины.

Мы с инспектором выходим из машины и, опираясь на перила, какое-то время осматриваем расстилающийся под нами пейзаж.

— Слышал новость? — прерывает Ломакин затянувшееся молчание. Я молча кручу головой. — Один из твоих соперников по турниру недавно умер. Как там его… Кажется… Вырви Глаз?

Глава 10

Феодальная зависимость

— Это что, какая-то шутка? — оторопело смотрю на Ломакина. Красивый пейзаж перед нами разом теряет всё своё очарование. — Когда я в последний раз слышал о Вырви Глазе, он был живее всех живых.

Инспектор согласно кивает:

— Более того, он угрожал руководству Симулякра и лично императору. Обещал раскрыть какие-то зловещие тайны.

— И что же он вам рассказал? — слежу за реакцией Ломакина, а по хребту проходит холодок. Зачем, спрашивается, он мне об этом сообщает? Это такая завуалированная угроза? Или предупреждение?

Ломакин слегка мрачнеет:

— Ничего особенного. Перед участием в турнире с ним связалась некая женщина, которая обещала содействие в обмен на молчание. Кто это был, он не знает. Никаких свидетельств их взаимодействия не сохранилось. В том числе и в архивах Симулякра.

Некстати вспоминаю наш с Адой поход в Архивную башню. Да нет. Если она действительно Админ, то к чему ей такие пляски с бубном? Ведь она должна уметь воздействовать на Симулякр напрямую.

— А точно ничего не было? Может…

— Кто-то подтёр, — заканчивает за меня инспектор. — В общем, ничего непонятно, но очень интересно.

Трудно поверить, что местные безопасники такие милосердные.

— Получается, он умер после того, как с вами пообщался?

Ломакин складывает руки на груди и отворачивается:

— Если быть точнее — в середине допроса. Так что мы не успели выяснить, было ли за душой у него что-то ещё.

— Ну и методы у вас, Майор Лом, — произношу укоризненно, с трудом справившись с так и норовящей отвиснуть челюстью. — Не представляю даже, что вы там с беднягой творили.

Инспектор тут же излишне эмоционально открещивается:

— В том-то и дело, что мы его пальцем не трогали! Когда его вызвали на беседу, он так испугался, что сотрудничал вполне охотно. И тут — раз! — такая неприятность. Медики успели только констатировать смерть, а после заключили, что сердце не выдержало.

«Неприятность» — вот это как для него называется. И не то чтобы я был сторонником повального человеколюбия. Да и самого Вырви Глаза никогда не жаловал. Но то, как говорит о его смерти Ломакин… царапает. Хотя, наверное, ему по должности положено.

— Не выглядел он больным, — скептически поджимаю губы. — Дурным — да, а вот болезным — ни грамма.

Инспектор охотно соглашается:

— В его медицинской карте тоже никаких данных по этому поводу. Воздействие на организм каких-либо веществ также исключено. Физическое… кхм… воздействие исключено так же — в нашей канцелярии другие методы.

Вспоминаю «Дело чести», которое испробовал на мне недавно Иван Васильевич.

— А психологическое? Может, своими виртуальными фокусами передавили?

Ломакин понятливо усмехается.

— Мы встречались за пределами Симулякра, в нашей реальности, — от подозрений в применении «фокусов» он, однако, избавлять меня не торопится. — У нас тут повсюду камеры. Есть запись беседы, которую уже изучила комиссия по надзору за пристойностью органов правопорядка. Никаких нарушений выявлено не было.

Что не было — это хорошо. Но я услышал нечто, напрямую меня касающееся:

— Камеры? И тут?

— А как же! — усмехается инспектор. — Вдруг ты тоже прямо здесь соберёшься окочуриться? Второго трупа за несколько дней моя и так подмоченная репутация не выдержит.

— Не дождётесь! — мой голос повышается сам собой. — По крайней мере, сделаю всё, чтобы этого не случилось.

— Вот и хорошо, — Ломакин, напротив, заметно успокаивается. — Но страховка не повредит… Аналитики считают, что смерть Вырви Глаза наступила в результате естественных причин. Однако её всё равно можно использовать для дискредитации нашей службы и меня лично.

Задумчиво потираю подбородок:

— Не слишком ли сложная схема получается? Да и бессмысленно. Вряд ли случившееся как-то серьёзно на вас повлияло.

— Никогда не знаешь, из какой мухи раздуют слона, — пожимает плечами Ломакин. — Может, и из этой.

Хмурюсь и пристально смотрю на него:

— В любом случае, я не понимаю, для чего вы мне это всё рассказываете. Мы с Вырви Глазом не были даже знакомы, просто соперничали на турнире.

Антон Викторович отводит взгляд и некоторое время молчит.

— Перед тем, как с ним произошла та самая неприятность, он упоминал твою команду. А потом сообщил, что предложение помочь во время турнира получил не только он…

— Не-не-не, даже не думайте повесить такие заморочки на меня! — сразу понимаю, к чему клонит этот жучила. — Мне никто ничего не предлагал, да и Папке с Куджо — вряд ли.

— Я и не считал, что ты воспользовался предложением, — хмыкает инспектор. — Аналитики не нашли в ваших действиях ничего необычного. Но тебя вполне могут вызвать для беседы вышестоящие. Не стоит болтать там что попало. Но ты это и сам понимаешь, верно?

Куда уж вернее. Киваю и вспоминаю ещё про одних «героев» Большого турнира:

— А что насчёт команды 365? Не могли они получить то же предложение, что и Киберпанки?

Ломакин как-то криво усмехается и поворачивается к виду на город спиной, опираясь поясницей на перила.

— Насчёт них у меня есть две новости, — загадочно сообщает он. — Хорошая и плохая. Тебе с какой начать?

— С плохой.

— Значит, начну с хорошей, — вот же гад! И зачем тогда спрашивал? — Программа, которую мы внедрили с твоей помощью, сработала отлично.

Ого, хоть что-то радует!

— Тогда как насчёт небольшой премии за успешно реализованный проект? — мысленно потираю загребущие ручонки. Ну а что? Наглость если не второе счастье, то явно залог его скорейшего наступления.

Ломакин всё так же загадочно улыбается и качает головой, словно умудрённый жизнью старец:

— Не получится. Плохая новость в том, что поймать так никого и не удалось.