Страница 8 из 13
Глава 3
До конца дня разговоры на базе были только про Ахмад Шаха. Каждый, кто заходил в наш класс в штабе, сразу получал повод для удивления, ведь момент прибытия Масуда видели далеко не все лётчики.
— Я вам говорю, что это ещё не конец, — сделал заключение Гусько. — Масуд фигура серьёзная, но у духов полевых командиров много.
— Да какая разница, сколько их там⁈ — отмахнулся Барсов. — Всех поймают. А кого не поймают… ну, тут уж достанем мы, — разводил руками Марк.
— Вот же пустозвон! — качал головой Валера. — Чем ты доставать их собрался?
— Как чем? Есть у нас способы и средства! ФАБ, БетАБ, ОДАБ и так далее, — перечислял номенклатуру вооружения Марик.
— Видишь ли, наш юный любитель всех БАБ, — начал Гусько, подойдя ближе к Барсову. — У больших самолётов не получилось должным образом взломать укрепления во время бомбардировки. Наша мощность удара с ними несопоставима.
— Товарищ майор, да вы не верите в мощь советского оружия? — иронично заметил Гаврюк.
— Я, товарищ капитан, смотрю на вещи не через розовый светофильтр и трезвым взглядом, — улыбнулся Гусько, и по классу прокатилась волна смешков. — И ничего смешного! Не удивляйтесь, что я употребил слово «трезвый».
Естественно, всем на ум пришлись знаменитые вставки про возможность выпить от замполита.
— Евгений Савельевич, вы уж извините, но из вас замполит так себе, — улыбнулся Валера и по классу пронеслась волна смеха. — И выпивку не критикуете, и отечественные бомбы забраковали.
Гусько обижаться не стал и присоединился к обсуждению этой шутки. Действительно, Савельевич своеобразный. По сути, своим высказыванием он разом подорвал веру в самолёты, на которых мы летаем. А по правде — так оно и есть.
— Единственное, чем наши удары лучше бомбардировок «туполей», так это точность, — заметил Бажанян. — Как и штурмовики, так и МиГи, мы можем ближе подлететь и сбросить. Правда и получить можно сразу по первое число от духов.
В класс вошли двое вертолётчиков, активно обсуждающих свой полёт. Это те ребята, которые и привезли пленного Масуда. Со всех сторон сразу посыпались вопросы — что и как произошло.
— Да мы то, что? — удивился командир вертолёта, которому тут же поднесли кружку чая и предложили сигарету. — Слетали, подобрали, доставили.
Вертолётчики рассказали, что бойцы «Каскада» вышли на ту самую пещеру, где прятался Масуд. Самого полевого командира взяли живьём, хотя он и отстреливался долго.
— И ни одного ранения не получил? — удивился Бажанян.
— Ни царапины. «Каскадёры» сами сильно удивились, — ответил командир вертолёта, назвав бойцов «Каскада» их общепринятым прозвищем.
Вот уж и, правда, везунчик! Масуд — являлось одним из прозвищ «панджшерского льва». Оно, в переводе с арабского, означает «счастливый».
— Духи в этих горах везде. За каждым камнем, скалой, холмом и верблюжьей колючкой, — делился своим впечатлением командир Ми-8.
— По нам с ДШК отработали. Левый двигатель сразу в отказ. Дым, пожар и в ушах сирена орёт, — жестикулирует лётчик-штурман вертолёта, который является на борту правым лётчиком.
— Ну а Масуд чего? — спросил Гусько.
— Мне, как бы некогда было на него смотреть, но бортовой техник говорит, что улыбался всю дорогу. Непрошибаемый мужик вообще, — ответил лётчик-штурман.
— А что за свёрток был? — поинтересовался я. — В брезент что-то завёрнуто было.
— О! Это гордость спецов! Они весь полёт рассказывали бортачу, что они смогли добыть, — ответил командир вертолёта.
Как я и думал, предмет, завёрнутый в брезент, являлся винтовкой. Если верить её описанию от вертолётчиков, это та самая М500 американского производства. Похоже, что «каскадёрам» из отряда КГБ удалось найти оружие, из которого был убит наш коллега-штурмовик.
— А что с этим снайпером? — спросил один из лётчиков Су-25х.
— Думаю, что ничего, — задумчиво сказал лётчик-штурман. — Ничего не осталось от него. Парни сказали, что гранатами закидали.
После этих слов в классе повисла тишина. Думаю, у каждого в душе было ощущение, что справедливость восторжествовала и месть свершилась.
Я же всё больше стал понимать, насколько круто повернулась история Афганской войны. Ведь КГБ и правительство СССР однозначно использует инцидент на границе в качестве давления на Иран. Возможно, прекратится поддержка со стороны Исламской республики оппозиции в Афганистане. Тогда, лишённые союзников за спиной, душманы будут не в состоянии оказывать серьёзное сопротивление. По крайней мере, на западном направлении.
Вечером в нашей комнате продолжилось обсуждение ситуации в Афганистане. За кружкой чая с моей стороны и небольшого количества спиртного со стороны Гусько и Барсова, пришли к мнению, что ничего ещё не решено в этой войне.
— С Ираном разобрались, а Пакистан как же? — спросил Марк, накладывая себе на хлеб кильку в томате.
— Если верить докладам с той стороны, то там всё более менее спокойно. Есть очаги напряжения, но «зелёные» пока держатся, — сказал Гусько, закусывая «техническим апельсином», то есть зелёным маринованным помидором.
— А я в Баграм снова бы слетал! — мечтательно заметил Марик. — Там Светка. Железобетонный вариант! Заодно и духов погоняем.
— Там пускай местные разбираются. Как по мне, то интернациональный долг я выполнил сполна, — недовольно произнёс Валера, который от трапезы сегодня отказался.
— Ну ты чего, Петрович? — удивился Гусько. — Не по-нашему так говорить. Устал в командировке?
— И устал, и надоело, — ответил Валера.
Я поставил на стол свою чашку и повернулся к нему. Гаврюк читал «Правду», датированную 17 октября этого года. На первой странице призыв к трудящимся повысить производительность труда с фотографией шахтёров. Чуть ниже указ Президиума Верховного Совета СССР о созыве, как это ни странно, Верховного Совета на 17 ноября. А главное, по мнению редакторов этой газеты, было подчеркнуть высокую миссию… театра!
— Валер, ты устал. Поспи немного, — сказал я, но меня остановил Гусько. Похоже, что Евгений Савельевич решил «включиться» в работу согласно своей штатной должности.
— Петрович, я перед молодёжью не постесняюсь и выскажу тебе. Ты чего дисциплину разлагаешь? Чем ты недоволен? — встал со своего места Гусько и подошёл к Валере. — Тебе мало проблем?
А это был, похоже, намёк на ту самую беду Валеры, за которую командир его оставлял вне полётов. С каждым разом круг посвящённых в эту тайну увеличивается.
— А я сейчас покажу! — воскликнул Гаврюк и развернул газету. — Смотри, про театр пишут! Что дальше? Ого, спасибо от Республики Ангола! — показал Валера статью на второй странице.
— И что тебя в этих статьях не устраивает? — громко спросил Гусько.
— Погоди, Савелич. Смотрим дальше. Пишут про Польшу, Вьетнам, Мексику, Францию, КНДР. Вон сколько стран газета «Правда» охватила своим вниманием! А знаешь, чего тут нет? — смял газету Валера и швырнул в мусорное ведро.
— Знаю. Но…
— Правильно, — перебил Валера Савельевича. — Не пишут, как ты, я, Родин, Барсов и все остальные каждый день гробим себя на этой жаре и свою задницу подставляем под ракеты и пулемёты. Ни слова о парнях, которых привозят на вертушках с увечьями и дырками от пуль. И ни строчки о том, что некоторые уже никогда не увидят свой дом, семьи и друзей, — сказал Валера и пошёл к двери, накинув на себя куртку. — Может молодёжь и не понимает, Савелич, но ты меня должен понять.
— Гаврюк, стоять! — крикнул Гусько, вскочив со своего места.
Я успел встать и остановить замполита, чтобы он не рванул за Валерой. Мой командир звена этого не видел, поскольку уже был на пороге, вышел в коридор и громко хлопнул дверью. Тишину в комнате нарушил Барсов своей ненужной репликой.