Страница 1 из 4

Дорога длиною в жизнь. Исповедь русского «семидесятника»

Васильев Сергей

Сергей Иванович Васильев

Дорога длиною в жизнь: исповедь русского «семидесятника»

Фамилии, имена и отчества героев книги, не являющихся историческими личностями или политическими деятелями и характеризующихся отрицательно, вымышлены. Любые совпадения с реальными людьми являются случайными.

Предисловие

Дорогие читатели!

У вас в руках новый труд, книга под названием «Дорога длиною в жизнь» – откровенное повествование о всех значимых этапах моего земного существования, начиная с детства и заканчивая нашими днями. Но только мемуарами данное произведение не ограничивается: на ваш суд выносятся также выстраданные годами размышления о событиях и людях в нашей стране в прошлом и нынешнем веках, которым я осмеливаюсь дать оценки (надеюсь, что объективные) и сделать честные и понятные выводы.

Важный момент, чтобы исключить всякие домыслы и кривотолки: судя по подзаголовку (а моя молодость пришлась именно на 1970-е годы), кому-то может прийти в голову небезосновательная мысль о том, не намеревался ли автор в какой-то мере противопоставить себя и своё поколение поколению «шестидесятников»? Отвечаю: нет и ещё раз нет! Во-первых, потому, что было бы нелепо «бросить вызов» всем «шестидесятникам», они были очень разные: если отталкиваться от известных писателей и поэтов, то, скажем, В. Аксёнов, Б. Ахмадулина, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Окуджава и др., на мой взгляд, были, используя современную терминологию, в большей степени либерал-демократами, гражданами мира. Однозначно признавая солидный литературный талант этих персонажей, одновременно хотелось бы высказать осторожное предположение, что во времена так называемой «оттепели» они вольно или невольно могли стать проводниками политико-идеологических установок определённых сил как внутри страны, так и за рубежом, вероятно поспособствовавших их продвижению на литературный олимп для влияния на неокрепшие умы значительной части нашего общества, особенно молодёжи, стараясь направить её в социальной жизни по другому, отличному от общегосударственного пути.

В то же время в стране жили и работали другие «шестидесятники», например, В. Распутин, Н. Рубцов, В. Шукшин – патриоты, горячо любившие свою многострадальную Родину и скромный, трудолюбивый, вынесший в ХХ веке небывалые испытания народ. Во-вторых, можно ли относиться без огромнейшего уважения и любви к таким «шестидесятникам», как Юрий Гагарин или Владимир Высоцкий?

Тут главное в другом. Хотелось бы донести до вас мысль о том, что в ХХ веке в нашей стране жили и работали не только «шестидесятники», но и «семидесятники», «восьмидесятники» и т. д., которые также оставили заметный след в истории и культуре СССР, а затем и России…

Часть I

Прелюдия к взрослой жизни

Глава 1. Детство

Рождение. – Происхождение. – Отец, родственники по его линии. – Занятия с папой по истории и литературе. – Мама. – Попытки освоить фортепиано. – Черноморское побережье страны. – Улица. – Дядя Валя.

Моё появление на свет божий случилось 30 мая 1954 года в Киевском районе Москвы. Почему мама оказалась в роддоме столицы, сие мне неведомо, так как в то время жили мы в городе Долгопрудном Московской области по месту службы отца в войсках Противовоздушной обороны (ПВО). Первые четыре года, то есть самое раннее детство, провёл там, а в 1958 году родителя перевели служить в столицу и семья поселилась на улице Руставели в доме № 15, который стал родным почти на всю первую половину жизни.

Происхожу, соответственно, из семьи военнослужащего, полковника, можно сказать, что в какой-то мере даже из военной династии: старший брат отца, кадровый военный, офицер, погиб на фронте в Великую Отечественную войну (ВОВ), один из младших братьев тоже связал свою судьбу с Вооружёнными силами. Отцовским званием всегда гордился, но упомянул его по другой причине: всю свою сознательную жизнь помню его полковником, он стал им, когда я был ещё маленьким, и закончил действительную военную службу в этом же звании. Конечно же, отец, будучи довольно-таки умным и амбициозным офицером, мечтал стать генералом, и после войны у него поначалу всё складывалось очень хорошо, одно время в своей воинской части работал даже в отделе кадров, но затем в силу ряда объективных и субъективных причин его планам не суждено было сбыться.

Про отца, Васильева Ивана Петровича: родом из деревни Матвеевка Кореневского района Курской области, из крестьян. В 1941 году за четыре дня до начала ВОВ в звании «лейтенант» выпустился из Тамбовского артиллерийского оружейно-технического училища (ТАОТУ) и прямиком попал на фронт. Воевал, как говорится, от звонка до звонка, дошёл до Германии, награждён различными боевыми орденами и медалями. После войны окончил Артиллерийскую инженерную академию им. Ф.Э. Дзержинского, служил, как я уже упомянул выше, в ПВО, а также Ракетных войсках стратегического назначения (РВСН). В 1959 году, когда мне было всего пять, а старшей сестре девять лет, мы его чуть не потеряли: папа попал в страшную автомобильную аварию, несколько дней балансировал между жизнью и смертью, но всё-таки выжил, полностью выздоровел и вернулся в ряды Вооружённых сил.

Сразу оговорюсь, что по части генеалогии у меня большой провал. По отцовской линии помню его мать, Екатерину Ионовну, бабушку Катю, которая приезжала к нам гостить ещё в Долгопрудный. Потом стала навещать в Москве, и здесь я вспоминаю, хотя и очень смутно, эпизод из глубокого детства: осень, ненастная погода, тёмное время суток, бабушка тащит меня за руку в Останкино, в церковь, расположенную тогда рядом с бывшей усадьбой графов Шереметевых. По времени это было приблизительно в конце 50-х – начале 60-х годов. Я так понимаю, что меня отводили крестить, другой причины не вижу, хотя если и был реально обряд крещения, память ничего о нём не сохранила. Но вот что помню точно, что была только бабушка Катя, родители, видимо, не решились, так как оба были членами КПСС: про папу и говорить нечего, коммунист Вооружённых сил, считайте, тогда дважды коммунист, а мама, хоть и была домашней хозяйкой, тоже членствовала в партии и даже ходила на политсобрания в ЖЭК. Родителей понять можно: на дворе стояла эпоха безверия и научного атеизма, густо «сдобренная» хрущёвскими церковными погромами. Бабушка Катя умерла в 1964 году, отец привёз её тело с малой родины в Москву, где она и похоронена.

Дедушку по отцовской линии, Петра Демьяновича, никогда не видел, он умер в возрасте 50 лет в самый разгар Великой Отечественной войны – в 1943 году, при неизвестных мне обстоятельствах. По рассказам папы, он слыл в деревне крепким хозяйственником, скорее всего, середняком. А вот прадед по отцу, Демьян (отчества, к своему стыду, не знаю), относился, по всей видимости, к кулачеству. Отчего такое заключение? Родители иногда сильно спорили (или ругались), и мама среди прочего часто эмоционально восклицала: «Иван, а твой дед Демьян вообще был кулак!» В то время это слово воспринималось как страшное ругательство, мама его использовала, вероятно, как очень сильный аргумент, чтобы «пригвоздить» отца. Помню, я пребывал от этого в полном смятении, не знал, как реагировать: как же так, я примерный пионер, а прадед у меня кулак? Много позже, когда повзрослел и стал самостоятельно и глубоко изучать историю нашей страны, читая серьёзную литературу, осознал, что мой прадед Демьян был исключительным трудягой и принадлежал к элите тогдашнего крестьянства. Поэтому не вижу причин заочно им не гордиться!

Надо сказать, что папа очень трепетно относился к своей простой родне, никогда не кичился перед ней, что стал москвичом да ещё с высшим образованием. Часто недели по две у нас гостило не менее 8–10 человек его родственников из Курской области. Хотя мы и жили в кирпичном доме в просторной трёхкомнатной квартире с высокими потолками, конечно же, это вызывало определённое неудобство, так как вместе с нами получалось одновременно 12–14 человек. Ну ничего, как-то размещались, кто-то спал на полу, кто-то на раскладушках. Одновременно отец отличался хлебосольством, а также в будни выкраивал несколько часов из своего напряжённого трудового графика, чтобы показать родне московские достопримечательности, а в выходные занимался ею полностью. В памяти отчётливо запечатлелось то, что почти все родственники отца были людьми неказистой внешности, как правило, невысокого роста, очень скромно одетые. Думаю, что это обуславливалось тяжёлым крестьянским трудом, низким материальным уровнем и отсутствием в советской деревне условий для культурно-образовательного развития. Но каким достоинством и душевностью они отличались! Есть различия с городскими… Больше всех мне на всю жизнь (на малой родине родителя я, к сожалению, ни разу не был) запомнился глухонемой младший брат отца, дядя Коля, а также его сёстры, мои тёти: старшая Зина и младшая Нюра.