Стеклянный занавес

– Оздоровительный центр «Валентина», – с каким-то жутким прононсом ответила Маргарита по телефону.

– Здравствуйте, Маргарита! У нас снова пауза. Меня посылают в командировку, – сообщила Валя с сожалением.

– Понимаю, что лично без вас Ельцина никак не выберут, – ядовито начала Маргарита. – Но если кабинет будет так долго простаивать, я начну принимать в нём сама!

– Отличная идея, – засмеялась Валя. – Позвоню, когда вернусь.

От простоя Маргарита не теряла в деньгах, но не могла перенести, что у Вали яркая интересная жизнь, какой могла бы жить и сама Маргарита. И считала Валю покупательницей счастливых лотерейных билетов, призы за которые по справедливости должны были достаться самой Маргарите.

Вечером Валя с Викой чуточку опоздали в Балчуг с картонной коробкой видеокассет, обёрнутой подарочной бумагой. Они уже были в Балчуге на юбилее телеведущего Курильщикова, так что легко нашли зал, из-за закрытых дверей которого доносилось ангельское пение.

На цыпочках зашли между номерами, и на них набросились две совершенно одинаковые дамы в деловых пиджаках:

– Валентина, Валентина! Вам в первый ряд к вручантам – место держим!

Толстая монашка дирижировала на сцене анемичными девочками в одежде, стилизованной под монашескую. Одинаковые платьица мышиного цвета дополняли белые платочки, завязанные по-старушечьи. А над девочками висел огромный экран, по которому бежал склеенный в кольцо предвыборный ролик с биографией Ельцина.

Он заканчивался после каждого песнопения и заходил на новый круг. Текст ролика заглушало пение, так что выглядело это практически мелодекламацией про жизнь очередного святого.

Дамы в деловых пиджаках сели с двух сторон от Вали и Вики и, перебивая друг друга, зашептали:

– Мы пиарщицы этого проекта! Хор девочек, такая прелесть, такая своеобычность! Их всех подкинули в монастырь! Они там просветлились, перестали воровать и мастурбировать! Пробьём им ремонт и купим новые кровати. Общественность поддержит, к выборам святое дело. Потом сделаем гастроли по Европе, билеты на них продаются от-лично.

– Это бизнес? – нахмурилась Валя.

– Какой ещё бизнес? Матушка-настоятельница – святая. В прошлый раз её джип застрял в болоте, три часа молилась, и джип вылез из болота, – зашептали пиарщицы.

– Откуда у матушки-настоятельницы деньги на джип? – не сдержалась Валя.

– Пожертвования. К тому же девочки в приюте вышивают золотом, плетут кружева. Всё это хорошо продаётся.

– Детский труд с благословления патриарха? – закипела Валя.

– Патриарх только духовно окормляет монастыри, а экономическая деятельность у них самостоятельная. Что вам не нравится в нашем проекте? – насупились пиарщицы.

– Девочки не должны ходить в этих жутких платьях и должны жить той же жизнью, что их сверстницы, – зло зашептала Валя. – Церковь отделена от государства!

– Конечно, – кивнула одна из пиарщиц. – Зато в приюте их никто пачками не продаёт за границу!

На это возразить было нечего.

Девочки пели: «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…» Фотоаппараты щёлкали. Монашки приглушённо ворковали между собой. А зал был набит новыми русскими парочками в смокингах и декольтированных платьях, готовыми отстегнуть приюту бабла в размере своего чувства вины.

В середине исполнения «Паруса одинокого» на девочек упало море белых воздушных шариков. Они перепугались, а зрители стали весело перебрасываться долетевшими до них шариками.

В финале песни стало ясно, что напугало девочек. На последней ноте они заученно воздели руки к небу, но оттуда не высыпалось ни одного шара. Девочки замерли с воздетыми вверх руками, но пустые небеса не откликнулись.

– Обязательно скажите про выборы, про Ельцина! – шепнула пиарщица.

– Девочки! Вы такие красивые, такие талантливые! – начала Валя в микрофон, выйдя на сцену с коробкой. – Спасибо за это замечательное пение! Передача «Берёзовая роща» дарит вам коллекцию детских видеофильмов, чтобы сделать вашу жизнь веселее и интереснее!

Девочки испуганно глазели на Валю. Никто из них не решался взять коробку.

– Как тебя зовут? – обратилась Валя к худющей крохотной девчушке, стоящей с краю.

– Аля, – прошептала та, вопросительно глядя на монашку-дирижёршу.

– Громче! – гаркнула на неё та, как прапор на первогодку.

– Аля! – сказала девочка что было сил и закашлялась.

– Аля, какие детские фильмы у тебя любимые?

Аля снова перевела огромные глазищи на монашку-дирижёршу, на Валю, на монашку-дирижёршу, на Валю и выдавила из себя:

– Богоугодные…

Валя поставила на пол коробку с фильмами, поцеловала девочку и пошла со сцены под дежурные аплодисменты.

– Всем спасибо! Девочек погрузят в автобус, а у нас фуршет! – закричала одна из пиарщиц, и девочки строем пошли со сцены к двери.

– Зря фильмы дарила, им всё равно смотреть не дадут, – фыркнула Вика.

– А вас ждут журналисты. Надо дать три съедобных интервью про приют к выборам, – вцепилась в Валю пиар-щица.

Ролик про Ельцина так и не выключили, и он уже восемнадцатый раз начинался с села Будка.

– Я не буду давать интервью про приют, – помотала головой Валя.

– Но у нас договоренность с Рудольф!

– С ней договоренность, у неё и берите интервью.

– У нас с Рудольф бартер.

– Она вам – интервью со мной, а вы ей – под выборный бюджет поющих сирот? – понесло Валю.

– Мы ей не только сирот обещали, ещё ветеранов и спортсменов, – запальчиво возразила одна из пиарщиц. – В конце концов, вы – только подчинённая Рудольф.

– Ваше поведение неуместно в присутствии звезды! – на весь зал объявила Вика.

На них стали оглядываться, и пиарщица оскорблённо прошипела:

– Да наш пиар в сто раз приличней вашего! Надеюсь, вы подарили сироткам фильм «Лесной богатырь»?

И, кривляясь, передразнила:

– «Лесной источник – вода на всю жизнь!»

И снова возразить было нечего.

Валя с Викой проигнорировали фуршет и поехали смотреть очередную квартиру по наводке Дины. Она была на Пречистенке.

Дверь квартиры на первом этаже открыла ясноглазая девушка, за ней стоял статный молодой человек. Было видно, что это брат и сестра. Они позвали мать, приятную простоватую хозяйку квартиры.

– Риелторша как сказала, что вы придёте, я и подумала, судьба! – радостно призналась она.

Валя с Викой прошлись по четырём комнатам и переглянулись. Бывают в старом центре такие большие тихие квартиры, в которых время кажется остановившимся. И всё в них как замедленное кино: толстые стены, блики света на тюле, тени на диванах, неторопливая поступь, неспешные жесты.

Половина окон выходили в сквер, половина – в садик. Это было ровно то, что Валя искала. Конечно, первый этаж, но можно что-нибудь придумать. Главное, вторая линия, а не сама Пречистенка с машинами. И есть где посадить деревья.

– Уж так люблю эту квартиру, да вот дети выросли. Надо им по своему углу, чтоб не как мы в их годы мыкались, – сказала хозяйка.

– Вы тут родились? – спросила Валя.

– Из Казани пятнадцать лет как приехали, но вросла. А теперь к мужу пойду. У него тоже квартира.

– И как вам такая хата обломилась? – не преминула влезть Вика.

– Муж в ЖЭКе работает, – пояснила хозяйка. – А я вся больная. Дома сижу.

– Вот просто всё мне тут нравится! Но мы ненадолго уезжаем, вернёмся, сразу внесём залог. – Валя поняла, что это стопроцентно её квартира.

– Впендюрим джакузи, биде. Пальму обязательно, – перечислила Вика и с отвращением добавила: – Муж у неё в ЖЭКе! Ух, монголо-татарское иго! Всю Москву схавали!

– Я тоже лимита, – напомнила Валя.

– Ты – горбом заработала!

Они вышли на изумительную Пречистенку. Стемнело, и Валя не стала маскироваться тёмными очками и панамой.

– Вон в том доме раньше была «Берёзка», дед мне там шузы покупал. В загранку на конференции шастал, получал чеки, – показала Вика. – А прикольно снять в «Берёзовой роще» передачу про «Берёзки». Там же чисто конкретно висела табличка: «Население не обслуживается». А мы с дедом типа не население, а крутяк!