Стеклянный занавес

– Не ожидала, что буду кричать, – повинилась Голубева в Адином кабинете за накрытым столом. – Но эти люди ведут себя хуже студентов.

– Они подсадные, у вас же нет подсадных студентов, – объяснила Валя.

– Выпить, подкрепиться, дорогая Елена Георгиевна! Вы сделали в этом формате невозможное и пробили зрителя током по кончикам пальцев! – Ада тряхнула пачкой газет. – Только почитайте заголовки наших противников: «Беловежский преступник», «Главарь оккупационного режима», «Алкан в Кремле», «Ельцин и его жидовская свора», «Борух Элькин»!

– Да, штаб у них убогий, – кивнула Голубева и повернулась к Вале: – С вами очень комфортно в студии. Только жарко, как в бане.

Катя протянула ей салфетки, промокнуть лицо.

– Спасибо, но это моя последняя передача, – громко сказала Валя, скорее Аде, чем Голубевой.

Все на секунду застыли. Удивлённая Голубева хотела было задать вопрос, но Ада напала на неё с трескотнёй:

– Ваше появление – приз нашему каналу! Когда на переломе эпохи носители нравственности оглашают свою позицию, это становится для общества камертоном!

Было ясно, что эта патока неисчерпаема; Голубева посмотрела на часы, протянула Вале визитку и перебила Аду:

– Извините, у меня учёный совет!

Когда за дверью стих стук её каблуков, Рудольф выдохнула:

– Доверенное лицо с возу, кобыле легче! Катя, Лариса, почему в студии столько провокаторов? Если эти грёбаные кондиционеры не заработают, будете стоять всю следующую съёмку с опахалами! У меня от перегрева пульс сто! Лебёдка, ты открыла тему, как Колумб Америку, и сделала эту лису живой и честной.

– Она и без меня живая и честная, – откликнулась Валя.

– Голубева – лучшая из доверенных лиц. Олигархи на программу не пойдут, артистам никто не верит, остальные как заезженные пластинки. Не скажу тебе, с кем эта Голубева спит, но выбор правильный. С такой мёртвой хваткой дорастёт до министра или сенатора, – резюмировала Ада.

– Мне неинтересно, с кем спит она и с кем спишь ты. Но сценарий нулевой. А креатив туалета в парке даётся Ларисе лучше, чем креатив президента, – не удержалась Валя.

И Катя ей подмигнула.

– Я, Лебёдка, так замоталась, что туалет в парке из-под носа увели, – с досадой призналась Ада.

А Лариса стала обиженно запихивать в сумку шаль, словно не решалась надеть её после Вали.

– Не хочешь мне ничего сказать? – вкрадчиво спросила Ада.

– Всё уже сказала, – равнодушно напомнила Валя. – До свидания.

И пошла в артистическую снимать пропотевший песочный костюм.

Зазвонил сотовый, на нём вспыхнула надпись «Виктор». Понятно, что смотрел прямой эфир, хочет обсудить по горячим следам, но сил разговаривать ни капли. Не дожидаясь унизительного коллективного развоза на одной машине, Валя вышла из Останкино, остановила бомбилу и поехала домой.

Квартира благоухала сиренью, наломанной Викой в парке, и на душе у Вали потеплело. Бабушкин сад в мае утопал в сирени. Она настаивала цветки сирени от всех видов кашля, а промытые листья советовала класть на синяк и ранку, как подорожник.

– Что, доча, с этой пышкой кричали ровно агитаторы? – спросила мать. – Так надо?

– Так надо, – кивнула Валя.

– А пьяница там елозил, как вошь на гребешке, тоже так надо?

– Так получилось…

– Уж платком твоим налюбовалась. А что ж юбчонку тёмненькую под него не подобрали? Специально разножопицу сделали?

– Специально, ма.

– Реклама «Выбирай сердцем» – душевная. А всё ж Мавродий победил бы Ельцина, кабы на выборы пустили! Мавродий – голова! Да уж, бог своё, а чёрт своё, – с сожалением добавила мать. – Ключи на стол не бросай! Ключи на столе к ссоре!

И ушла в кухню.

– Ну-ка позырь на меня! – скомандовала Вика, она видела всё, чего не видела мать. – У тебя глаза цвета кремлёвских звёзд! Опять температура?

– Перегрелась, перепсиховала, – отмахнулась Валя и отправилась в ванную, полежать в прохладной воде.

Снова позвонил Горяев, взволнованно спросил:

– Что случилось? Ада сказала, ты час как уехала!

– О, ты меня не забыл? – решила покривляться Валя.

– Забудешь тут! Еду по городу, а ты отовсюду улыбаешься со своим «Лесным источником».

– Где? – По Валиному телу побежали мурашки.

– На Кутузе, например…

– Стыдобища какая!

– Стыдобища, как тебя вырядили на передачу с доверенным лицом. Просто купчиха у самовара. Хотя коленки затмили всё.

– Правда, Ельцина консультируют американцы?

– Что там журчит? Ты в «Нью-Васюках»?

– Где?

– Есть такой сумасшедший ресторан в Староконюшенном переулке. С водопадом. Свожу как-нибудь.

– С водопадом? Ничего себе! В ванне остываю после Голубевой… Вода льётся. Так что там с американцами?

– Приехали молотить три перца, которые восемнадцать лет назад пихали Клинтона в губернаторы Арканзаса. Срубили бабла, а толку как от козла молока. Мы не понимаем, что в стране творится, у наших политологов ум заходит за разум, а для американцев это вообще китайская грамота. Конкретно с Гарантом работают только Катя Егорова и Игорь Минтусов из «Никколо М»… Про остальных враньё.

– Виктор, я послала Аду и ушла с передачи, – начала было Валя.

Горяев несколько секунд помолчал и жёстко ответил:

– Обсудим после выборов. Целую.

Хотела ответить, но он повесил трубку. И это было обидно до слёз.

Когда легли спать и погасили свет, Вика сказала из своего угла комнаты:

– Препод подтвердил, что на этом законе поимели многих артистов. Там с какого года надо за кадры из фильма платить, а со старых – греби лопатой. Но Горяич твоя крыша, и если он не наехал на Аду, значит, крыша – фуфло.

– Виктора волнуют только выборы. А я Аде сказала, что больше у неё не снимаюсь. Боюсь, устроит тебе проблемы с ВГИКом.

– Да найсовей меня на курсе никого! Зуб даю, завтра она позвонит, будет трясти баблом, – оживилась Вика. – Прикинь, трубку беру я и гружу её доверху.

– И что ей скажешь?

– Коготь учил, когда сбываешь наркоту, пролетает тот, кто назвал цену первым. Прикид у тебя на передаче был атасный, но бабка обкайфовалась.

– Знаешь, Вик, Ада дала бумагу, что она хозяйка рекламы, с таким лицом, будто она, а не я на деньги попала, – наконец сформулировала Валя.

– Потому что ей по фигу: туда лимон, сюда лимон. Ей кайф в человечков играть. У нас барыги были, которым главное не деньги, а зависимость. Жрали зависимость, как вампиры. У нарка уже ломка пошла, а он «захочу – продам, захочу – не продам». Адка бесится, что ты клала с прибором на её власть и деньги. Она к ним по трупакам карабкалась, а ты пришла такая вся «не по понятиям».

– Вик, ты умеешь включать телефон на громкую связь, чтоб я разговор слышала?

Соня им прислала телефонный аппарат, которого Валя побаивалась.

– Фигли там уметь? Кнопка подписана инглишем.

Ада действительно позвонила в девять утра, чтобы застать Валю тёпленькой, но Вика подготовилась: с ночи отключила Валин сотовый и притащила телефонный аппарат на длинном шнуре поближе к себе. Включила громкую связь, и комнату заполнил напористый голос Ады:

– Лебёдка, всё ещё дрыхнешь?

– Ой, Ада Густавовна, это Вика, – ответила Вика избыточно сонным голосом. – Валя с утра свалила.

– А ты что там делаешь? У тебя что, родителей нет? – поинтересовалась Ада.

– Ох, Ада Густавовна, меня так плющат перенсы! Прикиньте, папка не разговаривает с мамкой, Валя не разговаривает с папкой, а я разбодяживаю этот Бермудский треугольник, – затараторила Вика, подмигнув Вале. – Зашли мы вчера с папкой отдать бабке таблетки от давления. Бабка нас сразу кормить, тут, бац, Валя с передачи в глухой невменяйке…

– Бабка – это кто? – с неподдельным интересом спросила Ада.

– Галина Федоровна, Валина мазер. Она ж спит и видит, чтоб Валя с папкой в обратку сошлись. Короче, Валя за эти таблетки давай на папку орать…

– Почему?

– Папка – суперневропатолог, Валя в таблетки не верит, про это у них тёрки. Они ж расплевались ещё до Горяича, когда папка её обозвал деревенской знахаркой. Короче, папка со мной на лестницу вышел, говорит, у Вали нервный срыв. Ночуй здесь, смотри за ней.