Стеклянный занавес

– Нам, потомственным москвичам, элитное жильё теперь не по карману, – пожаловалась мать. – Сами понимаете, это новое время! Они у нас всё отняли!

– Что у вас отняли? – не выдержала Валя. – Ведро и тряпку у вас отняли?

– В наших комнатах чистенько, – растерялась мать. – А остальное – ничьё!

– Бригаду украинок позову, за сутки отдраят, – предложила Дина, когда вышли во двор и она, тяжело дыша, присела на скамейку.

– Грязь там сквозь стены проросла! Как так можно? – Валя машинально протирала руки носовым платком, хотя ни к чему в квартире не прикасалась. – Оно, говорит, ничьё!

– Ты ещё в клозет не заглядывала, – добавила Вика. – Там полный отстой.

– Это вы убитых хат не видали, – возразила Дина. – С крысами, мышами. Из убитой хаты выходишь, в метро зайти стыдоба. Кажется, от тебя воняет.

– Отняли у них всё? Что у них отняли? Чистоплотность? – не могла успокоиться Валя.

– Чё ты сопротивляешься всеми копытами? Не берём так не берём, – остановила её Вика.

– Да потому что то же самое с выборами! Все требуют справедливости, но за собой даже воду спустить не готовы!

– Совсем стала ку-ку на своих выборах, – покрутила Вика у виска пальцем, и Дина согласно кивнула.

Валин кабинет заработал в прежнем режиме. Разве что Маргарита так вошла в роль администраторши целительского центра, что стала переигрывать. Сшила костюм в восточном стиле и начала читать коридорной очереди лекции.

В приоткрытую дверь кабинета залетали не к месту употребляемые «карма», «аура», «энергия», «просветление». Валя краснела от этой галиматьи, но делать замечания стеснялась.

Эдик в последнее время дистанцировался от матери. Прилежно изучая в общежитии ВГИКа, куда его внедрила Вика, половой вопрос, резко похудел и превратился породистого красавца. И обтягивавшая прежде «военка» стала на нём мешковато болтаться.

– Артемий обещал найти курсы биоэнергетики, – объявила Маргарита каким-то новым грудным голосом.

– Вам??? – обалдела Валя.

– А вы видите меня исключительно обслуживающим персоналом?

– Нет, но… Это требует определённой внутренней… – хотелось сказать «чистоты», – дисциплины. А вы – виолончелистка, богема.

– Сидя под дверью вашего кабинета, я многому научилась.

«Только не это!» – с ужасом подумала Валя. Она вдоволь насмотрелась на таких Маргарит в духовном университете Льва Андроновича и наслушалась про то, как они открывали собственные кабинеты и лохотронили публику.

Первой пациенткой была сегодня ухоженная женщина за сорок, с ног до головы в «кутюре». Она с порога объявила:

– У меня только остеохондроз.

– Раздевайтесь, ложитесь на живот, – кивнула Валя на массажный стол. – Перегружаетесь в быту?

– У меня и быта-то нету. Дочь замуж вышла, муж свалил, – почти весело сказала женщина. – И так и так пробовала вернуть, и в бедную прилежную играла, и в богатую капризную. Ладно бы к бабе, а то – в никуда!

– В никуда? – Валя делала ей массаж шеи и спины.

– Якобы у него кризис «самого себя». Но, как говорится, пускай рыдают те, кому мы не достались, и сдохнут те, кто нас не захотел.

– Думали, почему он так сделал?

– Мне и самой всё обрыдло, но новые отношения уже не запустить, все траектории окаменели. Готовила, стирала, убирала, давала на все сто. У нас был пятизвёздочный секс! – Она пожала голыми плечами. – Сказал, с тобой не расту духовно. Живёт на даче, два часа пилит на работу, жрёт пакетные супы, читает книжки.

– А что он имел в виду под духовным ростом?

– Ерунду всякую. Про душу, про реинкарнацию. Тыкался во всё, как подросток.

– А вы не тыкались? Вам всё ясно про жизнь и смерть?

– Знаете, какие тыкаются? Немытые, больные, недотраханные… Даже не боялась, что он там бабу найдёт, – презрительно призналась она.

– Я, по-вашему, немытая, больная, недотраханная? – засмеялась Валя. – Тоже ходила, искала, думала.

– Но я – земной человек.

– И я. Просто в опредёленном возрасте человек начинает разбираться со смыслом жизни. И ему с тем, кто не ищет, не про что быть вместе.

– Смысл жизни – делать людям добро, – раздражённо возразила женщина.

– Но жизнь однажды кончится и начнётся новая. Или обнаружится, что раньше была какая-то другая. И поступки в них связаны. Понимаете?

– Нет.

Потому он и ушёл, подумала Валя, тем более что её диалог с Горяевым выглядел аналогично. Он огрызался: «Как говорит Людмила Пихоя, не лезь в мою подсознанку некипячёными инструментами!» Людмила Пихоя была спичрайтером Ельцина, её имя произносили с благоговением.

– Думаете, если пойду по этим шаманским притонам, он вернётся? – усмехнулась женщина.

– По крайней мере, поймёте, зачем он ушёл.

– Говорите его словами, – поморщилась женщина.

И было ясно, что больше она на приём не придёт.

После неё были дети и старики, а последним – издёрганный мужик. На его правой руке синела наколка «ИГОРЬ», на левой – наколка «ТЫНДА». Сперва пыжился, рассказывал, как заработал на квартиру в Москве на стройке в местах, где три месяца холодно, а девять месяцев «очень холодно».

Потом разнюнился по поводу пропитой печени. Лежал на кушетке, ныл и вдруг продолжил агрессивно начатый с кем-то спор:

– Думают, я робот… У меня семь охранников, а магазин здоровый. Бомжара приходит, весь аж гниёт, говорит: «Дай денег, а то ночью приснюсь!»

– Даёте?

– Даю. Когда денег, когда в харю. Директор велел обыскивать подозрительных. Метут же с полок как снегоуборочные машины, нас потом на бабки ставят за недостачу в зале. Мы обыскивать не имеем права, можем только ментов вызвать. Это в КГБ бдят за каждым, а у нас охранник у камер слежения сидит – порнуху листает и яйцами играет.

– Нарушаете закон, обыскивая людей?

– Девчонка вчера зашла, лет десять. Покрутилась, игрушку под куртку сунула. Гошка с Лёнькой её хвать и тащить в подсобку. А тут бабёнка: «Я юрист, по какому праву ребёнка тащат в подсобку?» Главное, игрушку у девчонки не обнаружили, маленькая сучка, но опытная. А юристка – вызываю милицию, открываю на вас дело!

– Десятилетнюю два охранника тащат в подсобку? – ужаснулась Валя.

– Какие они охранники? Алкаши, для острастки.

– У вас дочка есть? Представьте, что её два алкаша тащат!

– Моя дочка не ворует. А эта одета хорошо. Поймать бы – жопу надрать!

– Может, она и не крала, а вашим алкашам показалось?

– Говорят, игрушку под куртку засунула… – растерянно повторил он.

– И весь магазин спокойно смотрит, как два мужика тащат ребёнка?

– Достали воры! Хорошо, если в подсобке от…им, в основном так отпускаем.

– Всё-таки считаете, что можно тащить ребёнка в подсобку?

– Ничё я не считаю. Две семьи кормлю на свою зарплату, голуба. А эта юристка попёрлась к директору, говорит, ментов вызову, чтоб вы видео не стёрли, засужу магазин, телек позову. Директор ей, давай договоримся, а она, падла, денег не берёт! Согласилась заткнуться, если при ней охранников уволит, он приказ подписал, ей копию вручил. А я ж их инструктировал в подсобку тащить, подставил из-за какой-то сопли!

– Подставили их, а не девочку? – пробовала пробраться к его мозгам Валя.

– Забить мне на девочку! Меня нанимали сторожевой собакой. Гошка с Лёнькой говорят, мы на тебя пахали! А теперь нас в говно, а ты – весь в белом!

– У вас крест на шее. На Страшном суде тоже скажете, что вы сторожевая собака?

– Знаете, голуба, вы хоть и всемирная телезвезда, но я вам деньги плачу, чтоб печень лечить, а не душу. – Он чуть не заскрипел зубами.

– Напрасно думаете, что они не связаны. Одевайтесь, – разозлилась Валя, приоткрыла дверь и крикнула: – Маргарита, верните ему деньги! Это не мой больной, ему к священнику на исповедь.

Когда выходила на улицу после приёма, думала, зачем так подробно расспрашивает? Можно лечить молча. Как говорит Ада, меньше будешь знать, позже будешь вставлять золотые нити.

Но Лев Андронович учил их в духовном университете, что, подкрутив крохотную гайку, можно восстановить всю внутреннюю механику. А вылечив мизинец, поменять человеку биографию.