Страница 2 из 23
Дикий что-то сказал, показывая на птенца, второй коротко ответил, а потом ловко перехватил руку мальчишки, отбирая у того маленький нож.
Великие не вмешиваются в дела смертных, бессмысленно просить о помощи, но Мара все-таки подняла молящий взгляд на Великую Мот. Ей больше некого было просить.
Дикий, что зашел вторым, сдернул птенца с алтаря и крепко зажал под мышкой. Первый опять что-то отрывисто рыкнул и наконец развернулся, вспомнив, что в Храме, кроме них, есть еще и жрица. Шлем у дикого был открыт, и Мара, на секунду забыв, что надо встать и драться, неверяще уставилась в такое знакомое лицо.
…Мелкая, если придут дикие – беги! Пообещай мне, мелкая…
Так не бывает, они оба погибли, она точно знает. И оба вернулись, только один – из Чертогов, чтобы помочь, а второй – из сумрачного мира Арроха11, чтобы отомстить.
– Не трепыхайся, аштэ. Ваш дагар просил тебя привести.
Мара дернулась, как от пощечины, и дикий тут же, ухватив ее за капюшон, грубым рывком вздернул на ноги. Нож скользнул по черной пластине на его груди совершенно бессмысленно, даже царапину не оставил. Дикий усмехнулся, сцапал ее за руку, и запястье обожгло короткой, злой болью. Нож тихо звякнул о камень, и тяжелый ботинок с хрустом его доломал.
– Я сказал, не дергаться, аштэ. Что непонятного? Утихни!
Она помнит, как он ненавидел кшари: искренне, люто, как мог ненавидеть человек, потерявший по вине крылатых все. И сейчас птенец был полностью во власти бывшего раба.
– Мэтью, не надо, остановись…
Но он не услышал, только с силой толкнул ее в сторону выхода.
Часть первая. Лик Великих
675 год от Великого Исхода
Звездная система Тейат,
Планета Эр-Кхар
Глава первая. Рудник Тин-Хаэ. Шесть лет назад
– Великий Ашер создал кшари, Великий Эльх12 научил деревья расти правильно, – Рябой Джек кивал в такт своим словам, стараясь добавить им больше веса. – Великая Мот построила больницы, а Великая Окхана13 научила жрецов слышать важное.
Мэтт прикусил губу, пытаясь не сказать очередную гадость. Его и так сегодня наказали, оставив без ужина, нарваться еще и на ночевку в яме не хотелось, но Рябой Джек вещал с таким лицом, словно на него снизошло озарение, и он спешил донести великую истину до дикарей – как тут удержаться?
– А Комкхор14 что сделал? – сочувственно поинтересовался Миха. – Туалеты вам подарил?
– Великий Комкхор! – отрезал Рябой Джек. – Он привел нас сюда! Запомни это, дикий!
– Сложно забыть, – проворчал Миха, – ты нам это уже в сотый раз рассказываешь.
Рябой Джек так давно жил на Эр-Кхаре, что сам не помнил, когда сюда попал и откуда он родом, но он точно был не местный: у местных кожа светлая, а Рябой Джек был черным, как туннель в космосе. Колченогий, с изрытым оспинами лицом, набрякшими веками и сползшими ниже подбородка щеками – местная гравитация была теткой жесткой. А еще Рябой Джек был надсмотрщиком. В отличие от своих слушателей – те были рабами.
– У вас память дырявая, дикие! Вы должны это помнить, как свои имена! Идите спать, ночь уже!
Мэтт приказ выполнил первым, постаравшись проскользнуть в дверь, пока остальные неторопливо поднимались с деревянного настила, но не успел.
– Мэтью.
Мэтт затормозил и отступил в сторону. Надежда, что отец забудет про его выходку в столовой, умерла, не успев толком родиться. Теперь придется выслушивать, как опасно злить надсмотрщиков, что так вести себя нельзя, что надо терпеть…
– Я просил тебя не нарываться.
– И что, – тут же набычился Мэтт, – пусть эти уроды издеваются?
– Мэтью, – вздохнул отец, – надо потерпеть, мы выберемся, обещаю.
– Ага, в следующей жизни.
Мэтт развернулся и пошел в барак. Местные почему-то называли это сооружение кельями, хотя с точки зрения любого нормального человека оно было похоже на уродливую корзину. Широкий ствол-основание распадался на много рукавов, ветки сплетались в плотную сеть, образуя стены, а сверху это нелепище венчала крыша-крона, как шляпка замшелого гриба-переростка. Внутри были комнаты, в которых с трудом удавалось, вытянув ноги, лечь, не уперевшись при этом затылком в противоположную стену. Двери в комнатах поставить забыли.
Но самое смешное, это действительно было дерево и оно росло! Если бы Мэтт не видел его собственными глазами, в жизни бы не поверил, но тут все дома были такими. Не планета, а мечта эко-фанатов. Больных на всю голову фанатов.
В конце узкого и темного коридора были туалет и пара кривовато прикрученных к стене раковин. Мэтт напился противной теплой воды из-под крана.
Было душно и влажно. Здесь всегда было душно и влажно, даже ночь не приносила долгожданной прохлады, только наваливалась тяжелыми кошмарами в коротком промежутке между одинаковыми, монотонными днями. А еще здесь воняло: гниющей листвой, забродившими фруктами, тухлой водой, драконьим пометом – и вся эта какофония ароматов была основательно сдобрена невыносимо приторным запахом разложения.
Уже два месяца прошло, как их выкинули из летающей бочки и отправили на рудник, но он так и не привык к этому месту.
В комнате обнаружился кусок лепешки, завернутый в широкий лопух и аккуратно пристроенный на краю циновки.
Ужина Мэтт лишился из-за того, что смотрел неправильно: положено было под ноги, а он нагло пялился на надсмотрщика. Да еще посмел вслух сказать, что именно напоминает замазка в тарелках, которую по какому-то недоразумению объявили едой. В результате замазка так и осталась в тарелке, тарелка на столе, стол в большом круглом зале под плетеной крышей, а его самого отправили ждать на улице, пока остальные поедят.
Отец рисковал, пряча лепешку: еду выносить запрещалось. Совесть едва заметно кольнула, и Мэтт разозлился: он не просил приносить ему еду, до утра бы не умер, а отец, вместо того чтобы поучать, лучше бы сам не нарывался. Живот тут же заурчал, подтверждая, что до утра продержаться, конечно, можно, но с ужином было бы веселее.
Тонкая циновка лишь притворялась кроватью, условно обозначая место для сна, смысла в ней было еще меньше, чем в тощем, скрученном в рульку пледом – подушка из него была так себе, одеяло еще хуже, могли бы и совсем не давать. Мэтт уже знал, что быстро заснуть на голодный желудок не получится, теперь надо лежать на жестком полу, слушать дождь и пытаться убедить себя, что скоро завтрак. Вкусный, питательный – на одну половину состоящий из перца, а на вторую – из соли. И даже вполне себе симпатичный, если, конечно, зажмуриться и представить на его месте отбивную…
Желудок заурчал еще громче, и Мэтт вгрызся в лепешку. Вообразить сэндвич не удалось, на ум приходила только подошва от старого ботинка. Отлично просоленная и капитально просушенная.
Грубый ошейник натирал шею, и устроиться удобнее не получалось. В самом начале он пытался его снять – разломать прочную застежку и сорвать с шеи, но отец запретил. Сказал, что нет смысла, они и без ошейников слишком сильно отличаются от местных, чтобы можно было среди них затеряться и сойти за своих. А за снятый ошейник наверняка накажут, зачем нарываться по-глупому.
Местные были классическими представителями тяжелых планет: коренастые, плотные, с выступившими венами и толстой кожей. Они же с отцом родились на Электре15 – обычные радионики, на местных были похожи примерно так же, как жираф на бегемота, особенно цветом кожи. На рост Мэтт тоже не жаловался: он все детство провел в условиях искусственной гравитации, традиционно чуть ниже номинальной, и в свои пятнадцать был выше любого местного почти на голову. Отец был прав, спрятаться в городе нельзя, да и добраться до него через сельву невозможно: зверью точно плевать, какого цвета у добычи кожа. Бежать было некуда.
11
Сумрачный мир – ужасный мир мертвых, населенный чудовищами, дверь в который открыл Аррох, куда можно попасть после смерти, совершив преступление или не выполнив приказ.
12
Великий Эльх – покровитель мирных жителей
13
Великая Окха́на – покровитель ученых-генетиков.
14
Великий Комкхор – верховный Великий.
15
Планета Электра – третья планета системы UX Тельца, с нормальной силой тяжести, но повышенным уровнем радиации.