Страница 20 из 53
В коридоре загрохотало, и он бросился туда, не заметив невесть откуда появившихся на полу бусин лунного камня, раскатился и треснулся виском об угол…
Изящная девятихвостая кицунэ присела около тела, не выходя из звериного образа. Потянула носом. Жив. Просто в отключке. Тем лучше…
ВЕЧЕР
К вечеру у Петьки было вчерне готово два документа. Один — для начальства, второй — для себя. Как и было оговорено, он явился в буфет, показал куратору свои намётки, получил одобрительный кивок и неожиданное предупреждение об отправке на вольные хлеба до самого понедельника.
— Такие дела, Сёмыч. Выдернули нас, аж пятерых человек, дело срочное. В понедельник мы с тобой, если ты забыл, идём в рабочую группу локации, к верхнему начальству — это в одиннадцать, так что ты все свои предложения дооформи, список желаемых ролей, если новые будут — и возможных кандидатов, если есть. Три часа у нас с утра в запасе, обмозгуем, если что — поправим.
— Сделаю, не волнуйтесь, Иван Андреич.
Куратор посмотрел на него со значением:
— Постарайся до понедельника ни с кем не разосраться и до смертоубийства не доводить.
— Это уж как получится, — скромно ответил Петька.
Дрозд, видать, ожидавший другого ответа, неопределённо хмыкнул, но моралей читать не стал.
Из буфета Петька направился в столовую, и Андреа порадовал его новостью, что его отец готов дать Петьке несколько уроков, однако расписание на ближайшие месяцы у него довольно загруженное.
— Понимаешь, Петруччо, окна есть, но неудобные.
— Например?
— Вот, смотри… — Андреа развернул аккуратный (и даже, кажется, слегка надушенный) листок. Свободных часов, и впрямь, было мало, особенно на ближайшие дни.
— Погоди, а вот это — завтра?
— Да, но десять тридцать? Отпустят ли тебя?
— Я завтра сам себе начальник. Допустим, я передвигаю на это время свой законный обед…
— Это было бы великолепно. Тогда я встречу тебя завтра в вестибюле, у аквариума. В десять пятнадцать, скажем?
— Буду всенепременно, — парни галантно раскланялись и довольно рассмеялись.
Андреа страшно нравилось, что наконец нашёлся человек, способный без особого напряжения поддерживать его игру в аристократию.
К семи прибежала Яна, и они вместе со своей компанией пошли прыгать с парашютами. Марина в сети так и не появилась.
УТРО
25 июня, четверг, день тридцать первый из восьмидесяти четырёх.
— Ну и как зовут твоего мастера? — спросил голос откуда-то с другой стороны сна.
— Камилло Агриппа, — ответил Петька и проснулся. Яга смотрела на него, поджав губы и приподняв правую бровь:
— Уж так метался, сил нет. Сперва думала — дерёшься, чтоль. А потом догадалась: саблей машешь!
— Шпагой, — Петька сел, понимая, что в ответ на это слово память отозвалась целым ворохом воспоминаний. Они вытягивались друг за другом из глубины сна, словно флажки, пришитые к одной верёвочке — длинная вереница дней, в которых он ходил в учебный зал, чувствуя себя сперва неповоротливым чайником, потом тупнем, неспособным уложить в голове стройные выкладки геометрической теории, пока у него не начало получаться хоть что-то, по мнению учителя, путное.
— Ну вот, другое дело! — удовлетворённо кивнула Яга, спрыгнула с печки и зазвенела своими чашками.
Петька позавидовал лёгкости, с которой Яга принимала вмешательство игры́ в свою повседневную действительность. Для него, даже после двух фактически прожитых чужих жизней, это всё ещё было очень странно и осознавалось с трудом.
Тренировки, значит. Что ж, спасибо, хотя бы дали вспомнить, что там было. Осмысленное использование и невесть откуда взявшиеся навыки — это, между прочим, две большие разницы. Чувствовать себя игрушкой, которой весело играет кто-то ловкий, не хотелось бы.
ГЕНУЯ
Андреа, следуя вчерашней договорённости, стоял у стеклянной будочки административного офиса, подтянутый и элегантный, как всегда.
— Приветствую, мой друг! Я рад, что ничто не стало сегодня препятствием для нашей встречи.
— Взаимно рад. Нам на второй этаж?
— Да, в западную галерею. Пройдём.
Локация требовала соответствующей одежды, и из всего имеющегося гардероба игра поставила одобрительные галочки напротив условно-средневекового (с пометкой «простолюдин») и чёрного ведьмацкого комплекта. Можно было по-быстрому заказать что-то другое, но Петька решил, что незачем плодить сущности и захламляться. Тем более, что коле́т, штаны и прочее прилагающееся он покупал как раз для возможных стычек и драк — вот в них тренироваться и будем, чтоб потом внезапно не случилось: тут давит, тут тянет, и вообще в этом руки как следует не поднимаются…
Рубашку, правда, для разнообразия выбрал белую.
— Весьма неплохо, — оценил Андреа, который сам одет был достаточно ярко, но без менестрельской петушиности. — Специально заказывал?
— Напротив, купил по стечению непредвиденных обстоятельств. Занесло меня как-то в ведьмацкую локацию.
— А-а! Это тот случай, про который нам Александр рассказывал?
— Он самый. Шёл я через торговую площадь вечером, слово за слово с лавочником…
— О, брат! Лавочники — народ бойкий. Только зазевайся…
— Думаю, тот лавочник счёл, что его вечер удался́, — усмехнулся Петька.
Шпаги они прицепили сразу — иначе что это за аристократ, без оружия?
Лифт открылся в узком проулке между домами. Первое, что бросилось в глаза — заметный уклон узкой улочки. Как потом станет ясно — практически все улицы Генуи довольно круто спускались к огромной гавани, являющейся, по сути, организующим центром этого города. А ещё здесь было обилие мрамора –повсюду, в домах и скульптурах. И это выглядело очень аристократично.
Андреа повёл Петьку за собой, попутно делясь ценными фактами о месте своей приписки.
Из краткого экскурса стало ясно, что помимо порта город знаменит университетом (действующим, кстати), банками (одними из первых в средневековой Европе), двойными укреплениями со стороны суши, которые делали его одной из самых сильных крепостей в Италии, а также, возможно, самыми извилистыми улочками из всех, известных Андреа.
Они вышли на обширную площадь, и приятель гостеприимно взмахнул рукой:
— Вот наше скромное жилище, прошу.
Дом, украшенный портиком и кучей прочих архитектурных красот, под стать было назвать особняком или даже дворцом. Мраморная ограда опоясывала двор — небольшой кусок земли перед центральным входом, который, судя по всему, иногда использовался как тренировочная площадка.
Во дворе они, однако, останавливаться не стали, а поднялись по лестнице и проследовали через несколько пышных покоев в большой тренировочный зал, из которого как раз выходило несколько учеников.
— Ты только не удивляйся, — предупредил Андреа, — пол в зале песком посыпан.
— Для худшей устойчивости?
— Верно. Отец говорит, что на улицах нам вряд ли будут обеспечены отдраенные мостовые, так что ученикам неплохо бы получить навык поединка в недружественных условиях.
— Разумно.
Молодые люди раскланялись с покидающими зал фехтовальщиками, и Петька наконец-то был представлен отцу Андреа, мастеру Доминико, — в ещё более витиеватой и изысканной манере, чем при обычном общении с юным отпрыском аристократической семьи дель Конте.
11. ВОЛЬНЫЕ ХЛЕБА
ФЕХТМЕЙСТЕР
Просторное и высокое помещение, сопоставимое со школьным спортзалом, было обнесено по периметру галерейкой, разбитой на два этажа. Выше галереи были устроены окна; вдоль длинных сторон — простые стрельчатые, в торцевой восточной — огромная витражная роза. Цветные косые лучи падали на песок тренировочной площадки ярким узором.
За перилами верхнего ряда галереи можно было разглядеть кресла для возможных зрителей (должно быть, показательные турниры здесь не редкость) и несколько дверей, ведущих (как Петька позже узнал) в раздевалки и различные подсобные комнаты. Нижний ярус был поделён на ниши, в некоторых также имелись кресла и более демократичные скамьи, в прочих — стойки со шпагами и мечами разнообразных видов.