Нестандартный ход

— И разочаровалась в мужчинах? — почему-то голос Романа прозвучал хрипло, будто у него болит горло.

Элиза изумленно взглянула ему в глаза, насколько это позволяло освещение:

— Нет. Почему? Я в них и не очаровывалась. На мужчинах я поставила крест ещё со свадьбы Евы. Ну и до этого…особо не жаловала.

Чего не ожидала, так это его раскатистого смеха с расползающейся по пространству хрипотцой, будто застрявшей в глотке и мешающей ему. И даже сама улыбнулась в ответ. И ведь…действительно. Легче стало. Притупилась эта вечная тщательно скрываемая боль.

— Да, чего это я? Припозднился со сроками.

Промочив горло алкоголем, тоже качнул шеей, зависнув в полуобороте от её лица и прагматично изрек уже привычным баритоном с нормальными связками:

— Теперь я убедился, что твоя агрессия — самозащита.

— Пф-ф… Моя агрессия — состояние души. Не стоит ошибаться на мой счет.

— Тут главное, чтобы ты сама не ошибалась. И не обманывалась.

Цокнула в ответ на эту философскую мысль и слегка склонила голову:

— Хорошо, шеф. Ну, а ты?

— Я?

— Зачем тебе это надо? Почему ты со мной возишься?.. Я пытаюсь тебя понять, но не преуспеваю в этом ни на йоту. С самой первой встречи то калечу, то хамлю, а ты всё равно мне помогаешь. Привел в дом незнакомку, охотно предложил свои вещи и доверил личное пространство. Да ты…ты даже кровать мне уступил, собираясь спать на полу! Мистер Благородство. На кой хрен тебе сдалась такая обуза?

— Я всего лишь делаю то, что должен, Элиза. С некоторых времен мы косвенно связаны семейными узами.

— Что должен? — морщится она. — Кому и что ты должен? Как это скучно! Ну, ладно. А если бы ты делал то, что хочешь, а не должен? Где был бы закопан мой труп?

Роман вновь рассмеялся. Можно сказать, бьет рекорды. За этот вечер смеялся больше, чем за всё время их знакомства. А Элиза, приятно расслабленная алкоголем, отпустившая часть тревог, впервые позволила себе насладиться этим зрелищем. Ему очень шла улыбка, преображавшая резкие черты. Если сравнивать с Русланом, то да, Рома проигрывал в привлекательности. Внешность младшего брата была куда совершеннее. Того без запинки можно было назвать красивым. А вот старший, несмотря на то что они даже похожи между собой, всё же далек от привычных эталонов. Пугающая четкость изгибов, невероятно выделяющиеся скулы, переходящие в довольно остро выраженную линию жевательных мышц, точнее, их поверхностную часть. Даже нос и губы — предельно расчерчены, будто кто-то орудовал линейкой, создавая его. Удивительно симметричный. Взгляд — тяжелый, сканирующий, глубокий. В этом мужчине каждый миллиметр говорит о несгибаемости, строгости и даже чопорности.

Слишком. Слишком. Слишком сдержанный.

Владыка контроля и официальный представитель Тота[1].

Элиза была бы не Элизой, если бы…

— Ром, поцелуй меня, м?..

Глаза его мерцали во мраке. В них будто плескался ром, что они пили. В тех же оттенках, градусах и вспыхивающих искорках. Очень необычный цвет. В котором это хаотичное движение моментально застыло, стоило ей только произнести неожиданную «просьбу».

И снова не дрогнул ни один мускул. Не изменилось выражение лица. Вернулась прежняя недосягаемость и нечитаемость взора, раздражавшие её. Не сказать, что до этого он был очень уж «читаем», но хотя бы отсутствовал «железный занавес», который мужчина только что опустил со скрежетом.

Девушка подверглась пытливому взгляду, способному заставить нервничать очень многих. В нем была смесь пренебрежения, равнодушия и очень модного нынче термина — доминантности. И ни капли — интереса, влечения и симпатии.

Роман поднес спиртное ко рту и медленно допил остатки, не прерывая зрительного контакта, после чего выдал ровное:

— Нет.

Элиза расхохоталась. Всё это время призывавшая силу воли на помощь, чтобы держать себя в руках и не спалить задумку, наконец, она смогла расслабиться.

Собеседник приподнял бровь в немом недоумении. Взял бутылку и каким-то гипнотизирующим жестом освежил оба бокала неспешно стекающей тонкой струйкой.

— Всего лишь шалость. Я была уверена, что ты откажешься.

— Даже так? — отложил напиток и оперся кистью о пол, незначительно качнувшись вперед. — Шалость удалась?

— Угу. Иначе и не могло быть. Ты до жути правильный и принципиальный. Обещал отцу беречь меня — не тронешь ни за что. А еще, Роман Аристархович, ты единственный, кто за всё время знакомства не опустил глаза ниже моего лица и ни разу не сказал, что я красивая.

— Сказать? — подавил зарождающуюся улыбку, стараясь быть серьезным.

— Фу, не разочаровывай меня.

Роман кивнул.

А потом Элиза и сама не поняла, как именно это произошло, но за долю секунды неуловимым молниеносным движением без каких-либо усилий, даже не меняя своей позы, он дернул её на себя, расположив свободную ладонь на заднюю часть шеи девушки и придавив к коже копну волос.

Теперь между ними оставался ровно сантиметр. Нос к носу. Глаза в глаза. И сплетшееся дыхание.

Она замерла, на мгновение застигнутая врасплох.

— Не стоит провоцировать мужчину. Особенно — если вас разделяют ничтожные полметра, — проговорил размеренно и лениво, словно не он держал сейчас ее в напряжении, пытаясь преподать урок. — Это на будущее. Шалость точно удалась.

И так же резко отпустил, отчего она инерционно вернулась на прежнее место.

Снова улыбнулась. Широко. Понимающе.

Засчитано. Один — один.

— Ты не мужчина, — его бровь второй раз за последние несколько минут дернулась вверх, — точнее… Ты — слишком мужчина, чтобы поддаться власти момента и дать волю похоти. Я тебя не интересую как женщина. Это очевидно. И ты меня тоже не привлекаешь. Никаких предпосылок и подоплек. Не чувствую опасности. Думаешь, после всевозможных выпадов в мою сторону за эти годы, меня могла испугать угроза поцелуя с тобой?

Безмолвно соглашаясь с её высказыванием, Роман небрежно подхватил бокал и развернулся к окну, словно вернувшись к самому началу «пьянки».

Будто и не было этого маленького инцидента.

Элиза отзеркалила его позу. И теперь они вновь смотрели на ночной город в молчании. Которое не напрягало. Вообще.

— Много таких, как Самвел? — прозвучал вопрос спустя время. И, наверное, она ему совсем не удивилась.

— В той или иной степени похожих — достаточно.

— Ты никому не хотела дать шанса? Быть может, это разом решило бы все твои проблемы с преследователями. Обеспечило бы защиту.

Театрально закатила глаза, пофыркивая, и завершила финальным покачиванием головой, демонстрируя свою позицию. Одна из самых неприятных и нелюбимых тем. Взаимодействие полов. И её неприятие таких раскладов.

— Для меня данная философия в корне неверна. И унизительна. Я, что, недееспособная неполноценная инфузория? Чтобы чувствовать себя женщиной, обязательно надо иметь рядом мужчину? Благодарю, не интересует. Защита? Мой отец тоже — защита. Как видишь, я уже месяц нахожусь в твоем доме, потому что эта самая «защита» не работает.

— Я думаю, ты несправедлива. Он даже переступил через себя и отпустил дочь с незнакомцем, чтобы обеспечить её безопасность.

— Ты меня не так понял, — Элиза повернулась к нему вполоборота, дождалась, пока Роман взглянет на неё, — это не претензия папе. Констатация факта. Ничто не может иметь стопроцентной гарантии. Если ублюдкам на ум приходят мерзости, они их воплощают, у многих отсутствует уважение к чистоте и чести девушки. Это давно не табу — хотеть запретный плод и получать его. А что касается того, что папа переступил через себя — да. Мама, Ева, теперь — я. Все мы доставили ему немало хлопот. Знаешь, почему он так быстро согласился на твое предложение увезти меня? Ведь тебя тоже не могло это не удивить, правда? Его подстегивает прецедент.

Ну, раз уж они почти родственники, как недавно выразился сам Разумовский, то почему бы ему не объяснить мотив поступка отца? Девушка не видела в этом никаких подводных камней.

— Мама победила на конкурсе красоты в своем вузе, куда папа пришел поддержать двоюродную сестру. Совершенно случайно оказался на заднем дворике, где её насильно пытались запихнуть в машину. Ну, да, в республике тогда кража невесты была обыденным делом, но он не смог пройти мимо, потому что она слишком истошно орала и боролась не на жизнь, а на смерть. Отбился от отморозков, отвел домой. По пути они разговорились, и как-то так вышло, что прониклись симпатией. Сам понимаешь — свадьба, все дела. Но задетое самолюбие богатого папенькиного сынка требовало отмщения. В общем, случались провокации, заканчивающиеся драками. И поначалу отца получалось отмазать и спасти от последствий ввиду имеющихся связей, но после одной потасовки, когда он всё же ранил этого урода, всё вышло из-под контроля. Пришлось оставить налаженный быт, хорошую должность и семью.