Нестандартный ход

Укрылась тонким одеялом, зачехленным в белоснежный пододеяльник.

Раскрылась.

Бесцельно подрыгала ногами в воздухе.

Угомонилась.

Снова укрылась.

Да твою же мать! Без этого никак, да?.. Придется копаться в себе и изгонять этот чертов липкий страх, который еще днем зацепился где-то в пищеводе, как обезьянка за ветку, не желая ухать вниз. И разросся вибрирующим шаром, давящим в районе солнечного сплетения. Страх появился не сразу. Сначала в крови бушевал адреналин и лютая ненависть к пузатому мажору, которому нипочем отказы, закон и хотя бы намек на здравый смысл. Но потом…когда его машина отъехала, и до нее дошло, что она чудом оказалась не в ней…в голове стало пусто. До звона. Все мысли улетучились на какой-то миг, уступив пространство испугу…

Если бы не присутствие Евы…Элиза, возможно, и не смогла бы так быстро прийти в себя. В последующие часы на неё то и дело медленными шагами накатывал ужас, который девушка тут же отгоняла, не вдаваясь в детали. Она попросту не пережила, не переварила и не отпустила свои эмоции. И сейчас её внезапно начало потряхивать…

Это животное точно изнасиловало бы её. А поскольку ему одному с ней не справиться, он либо накачал бы чем-нибудь, либо привлек бы тех же амбалов, чтобы они придерживали Элизу, пока Самвел…

И что было бы дальше? Хватило бы этому ублюдку одного раза?.. Или его одержимость всё же несколько шире, и он бы мучил девушку и дальше?..

Картинка одна хуже другой сменялись в её голове калейдоскопом, заставляя испытывать небывалое. Осознать, от чего спаслась сегодня. И не факт, что спасется в будущем. Отец прав, Элиза слишком долго отмахивалась от этой проблемы, самоуверенно полагая, что парень не дойдет до подобного… Но стоило днем увидеть его темные похотливые глазки, в которых светилось предвкушение, мол, всё, попалась, теперь ты моя…и стало ясно, что до сей поры она, по сути, даже где-то обеляла эту мразь, приписывая ему человеческие черты. А Самвел оказался натуральным отморозком, да еще и уязвленным падением с лестницы… Похоже, в их семье нет понятия святости и неприкосновенности женщины. И жертвой такой мании вседозволенности пала сначала Ева, а теперь и она.

Девушка понятия не имела, сколько пролежала в неподвижности, сверля потолок застывшим взглядом. В комнате было безбожно темно. Непривычно и странно. Поэтому, когда послышался шорох, Элиза настороженно замерла, перестав дышать. Лишь спустя секунд десять до нее дошло, что Роман стаскивает с постели подушку. Судя по звукам, он что-то стелил на полу, а потом и сам лег, устраиваясь. И всё вновь стихло.

И она в ошеломлении поняла, что Разумовский собрался спать здесь прямо на ковре.

— У Вас, что, нет других спальных мест?

— Издержки обустройства новой жилплощади. Диван доставят через несколько дней. Спокойной ночи.

— Серьёзно?! — возмутилась почему-то шепотом. — Это же смешно!

Ответом ей служила тишина. Ну что за человек, а!

— Роман Аристархович, у Вас кровать очень большая. Ложитесь сюда! В противном случае меня замучает совесть, которая и так не дает покоя… — приподнялась на локтях, кипя в негодовании. — Обещаю, что не стану посягать на Ваше драгоценное целомудрие.

Снова безмолвие.

И Элиза взбесилась. Терпение — не ее конек.

Активировав ночник, перекатилась на противоположную сторону, ближе к которой он лежал, и, свесив голову с края аккурат в полуметре от лица Романа, отчеканила:

— Не нужно таких жертв, пожалуйста. Мы взрослые люди. По закону гор на мне не надо будет жениться из-за того, что мы разделим ложе таким образом, господин Разумовский. Детский сад какой-то… А качественный сон — очень важен. Тем более, что это Ваша квартира, Ваша кровать и завтра Вы пойдете на работу, а не я.

Он так и не разомкнул век. Похвальная выдержка и занудное упрямство. Сложно, когда попадается кто-то, переплюнувший тебя в этой стихии. Но и девушка не собиралась сдаваться. Непродолжительное время посверлив его черты хмурым взором, перебралась обратно, откидывая одеяло.

— Ну, хорошо. Тогда я тоже буду спать на полу. Спокойной ночи.

Как только Элиза вскочила, начав неправдоподобно громко сопеть, сбрасывая спальные принадлежности, хозяин квартиры бесшумно материализовался, постепенно поднявшись во весь свой…двухметровый рост. И взглянул на неё так выразительно, что девушка чуть не расхохоталась от абсурдности ситуации. Будто принуждает его к грехопадению. Обычно это её пытаются затащить в койку, а никак не наоборот.

Она улыбнулась ему. Впервые от души. Победоносно.

Выкуси, не только ты можешь переиграть меня.

Несколько мгновений они просто смотрели друг другу в глаза в немом поединке.

Надо отдать должное этому мужчине, он оставался джентльменом до самого конца, так и не прокомментировав её выходку. После очередного возмутительно строгого взгляда просто лег к ней спиной, предварительно взбив свою подушку и укрывшись. Но внезапно послышалось вкрадчивое:

— Зови меня Ромой, Элиза.

Вот теперь не ответила она. Устроилась на своей половине, отмечая, что между ними колоссальное расстояние — кровать действительно большая. Удовлетворенно вздохнула и погасила свет.

Черт, у неё ведь даже телефона нет, чтобы глянуть, который час. Разумовский настоял, чтобы она не брала смартфон, по которому сумасшедший сталкер может определить местонахождение. Элиза не стала вдаваться в подробности, но согласилась с резонностью доводов, вспоминая подходящие статьи: двести семьдесят вторая «Неправомерный доступ к компьютерной информации» и знаменитая сто тридцать седьмая «Нарушение неприкосновенности частной жизни». Мозг в состоянии стресса зачем-то подкидывал ей эту ненужную информацию. Зато, выходя из дома, девушка забыла взять старый раскладной «Самсунг», который несколько лет пылился в шкафу…

Сейчас хоть знала бы, сколько потратила на рефлексию…

Страх притупился, слегка растворившись в стойком чувстве безопасности на данный момент. Кто бы ей сказал раньше, насколько это…обалденное ощущение — когда тело отпускает напряжение и скованность, одолевавшие на протяжении последних часов.

— Ром, — неожиданно даже для самой себя позвала его, — спасибо. За всё.

Поскольку произнесла благодарность она многим позже, а он не отвечал, Элиза пришла к выводу, что успел заснуть. Но спустя целую минуту Разумовский выдал немного севшим голосом:

— Пожалуйста. Спи.

Как ни странно, её действительно стало клонить в сон. А крайней ускользающей мыслью было, что Роман снова оставил за собой последнее слово. Даже интонацией.

* * *

Элиза понятия не имела, сколько проспала, но было стойкое ощущение, что пробуждение застало её буквально через десять минут. Как следствие — разбитость, мандраж тела, тяжелая голова. Но спать больше не хотелось. Девушка раскрыла веки, моргнула пару раз, восстанавливая цепь событий, осторожно развернулась и с тихим ужасом осознала, что лежит, почти прижавшись к Разумовскому. Причем, именно сама откатилась к нему во сне, преодолев нехилое расстояние в несколько метров. Никогда не умела быть дисциплинированной в кровати, поэтому с ней с детства никто не любил делить её. Пришлось миллиметр за миллиметром бесшумно возвращаться обратно. После чего она встала, забрав свои вещи и отправившись в ванную. Совершив все необходимые процедуры, на цыпочках вернулась в спальню, положила пижаму в сумку и снова вышла.

Да, вечером у неё не было ни желания, ни интереса совершать экскурсию по квартире. И хозяин как-то не предлагал, это выглядело бы крайне неуместно после оказий, повлекших ее «переезд». А сейчас делать это без него — совершенно неприемлемо. Излишним любопытством Элиза не страдала. Её не прельщали закрытые двери — «Синяя борода» усвоена с первого раза и на всю жизнь. Шла по коридору, прикидывая, сколько бы родительских квартир здесь уместилось? И зачем одинокому мужчине такая необъятная территория?.. Хотя, а кто сказал, что он одинок и свободен?

Гостиная была незаперта. Поколебавшись пару секунд на пороге, она вошла и огляделась. Комната пуста. За исключением черного рояля, который величественно стоял в углу между каменной и панорамной стеной. Подойдя ближе, девушка смогла оценить инструмент по достоинству. Старинный, чертовски красивый со своими резными ножками. И дышит чем-то из прошлых веков. Прикоснуться не решилась. Просто вспомнила вдруг, что Руслан как-то обмолвился о матери, которая была не только артисткой, но и профессиональной пианисткой. Скорее всего, это её наследие.