Утёс забвения

– О чём вы хотели поговорить? – небрежно бросила хозяйка, заставляя стол чайными чашками, вазочками с вареньем, плетёнками, доверху набитыми крохотными на два укуса пирожками. – Вероятно, о Сенцовых? – сама ответила на свой вопрос она. – Тогда по адресу. Я с Анжелкой и Вовкой в одном классе училась.

– Да, именно… – подтвердил её догадку Глеб, а Кирилл снова с отсутствующим видом уткнулся в блокнот.

– Вот за чаем и поговорим, – зарделась под Глебовым взглядом хозяйка. – Меня Алёной зовут.

– Я Глеб, это Кирилл.

Кир не удосужился даже кивнуть, увлечённо что-то записывая карандашом в блокнот. Алёна разлила чай. Только теперь Кирилл оторвался от записей, поднял голову, улыбнулся Алёне.

– Извините меня за временное отсутствие, боялся мысль потерять.

– Ничего. – Алёна равнодушно кивнула, стрельнула глазами в сторону Глеба, присела на лавку, пододвинула к себе чашку. – Что именно вы хотели узнать? – пряча смущение, спросила она.

– Наверное всё. Что за семья? Что не так с Ваней было? Почему он погиб? – засыпал её вопросами Глеб.

Алёна нахмурилась.

– Да семья как семья, – пожала плечами она. – Обычная. В деревнях многие так живут.

– Как?

– Да не очень… но у Сенцовых всё как-то издалека складывалось. Я начну оттуда, со школы. Можно?

– Конечно! – Глеб обрадовался. Неужели им повезло, и они нашли человека, знающего всю подноготную семьи?

– Они дружили класса с четвёртого. Ну как дружили… Дружил Вовка, а Анжела уже тогда непростой девочкой была. Вовку при себе как пажа держала. По принципу «поди, подай». Смотрела свысока, насмехалась. Ещё бы! Первая красавица в школе! Она очень рано осознала своё преимущество перед другими, вовсю пользовалась им. А мы все, одноклассники, при королеве холопами были. Она казнила, она миловала, она подарки дарила с королевского плеча, она же их и отбирала. Сейчас это всё невероятным кажется, а тогда… всё было правильным, мы даже не задумывались о том, что дружба другой бывает, и от прислуживания ох как отличается. Вовка служил преданнее всех. Он обожал Анжелу, разве что не молился на неё. И в старших классах она вроде как отвечать ему начала взаимностью, а потом, никого не предупредив, уехала в Москву, поступать в театральный.

Алёна задумчиво болтала ложечкой в вазочке с вареньем и всё поглядывала на Глеба. Она будто забыла, о чём минуту назад рассказывала. Не занимал её разговор, куда больше интересовал видный мужчина, зашедший в гости. Только вот незадача, не один он зашёл с приятелем, и этот приятель Алёне ох как не нравился!

– А что было дальше? – поторопил её Глеб, устав от ожидания. – И кстати, пирожки у вас – объеденье!

– Понравились? – щёки Алены зарделись, на губах снова заиграла застенчивая улыбка. – Это с левашом. Вы знаете, что такое леваш? Это сушёные и спрессованные ягоды, для пирогов самое то!

– Бесподобные пироги! – снова похвалил Глеб. – Но может быть, вернёмся к повествованию? Вы безумно интересно рассказываете, – нагло польстил он. – Заслушаться можно!

– Да… – Алёна на миг задумалась. – Потом Анжела вернулась. Через полтора года. В институт, конечно же, не поступила, там таких как она… бесталанных, пруд пруди.

– Вы считаете, нет у Анжелы таланта?

– Однозначно! Кроме красоты и самомнения у неё вообще ничего нет. Вернее, так раньше было. Сейчас нет ни того, ни другого. Всё, что имела, растеряла.

– Однако! Не слишком ли вы категоричны?

– Она того заслуживает! – уверенно заявила Алёна. Поднялась из-за стола, подлила Глебу чая, снова присела на лавку. – Она вернулась немножко беременной. Месяцев этак на семь. Родила вскоре. Девчонку. И спесь-то с неё как копоть слетела. Человечнее стала что ли… А может, сломалась просто. Не могу односложно сказать. Я как раз замуж собиралась. За Вовку. А она… Увела его.

– Вот так человечность! – ухмыльнулся Кирилл.

– Хорошо, что так вышло, – тихо проговорила Алёна. – Мне через год человек встретился. Хороший. А ей… а и вся жизнь у неё наперекосяк пошла. Видели её?

– Это вы о синяке в пол-лица? – без особого интереса уточнил Кирилл.

– Это я о детях её. И о муже. Про синяк ничего не знаю. Беременность – это её естественное состояние. Ну подумайте, восьмые роды!

– Стоп! – насторожился Глеб, – Как восьмые? По моим данным детей вместе с Ваней у неё было шестеро. Ну ладно, сейчас седьмым беременная, вы не путаете, Алёна?

– Вовсе нет. Это, наверное, по Вовке данные. А у Анжелы восемь детей. В смысле, беременная восьмым. Я же говорила, что с Москвы она беременной приехала. Вскоре дочку родила. На себя записала, под своей фамилией. А за Вовку она уже после вышла, через год примерно. Он всё определиться не мог, от меня к ней бегал и обратно.

– Отчего же? – снова влез Кирилл, не поднимая глаз от блокнота. – Вы же только что говорили, что любил он её сильно? Что ж за выбор перед ним стоял?

– Любил… – Алёна кивнула, с грустью посмотрела в окно, положила руку на стол, ненароком коснувшись руки Глеба, бросила стремительный взгляд на него, смутилась напоказ, спрятала руки под столом. – Вот только простить не мог. Да, похоже, до сих пор не простил. Женился, добился своего в своё время, а как жить с её нелюбовью понять не сумел.

– Плохо они живут, да?

– Как все, – поспешно ответила Алёна. Слишком поспешно для того, чтобы принять её слова за чистую монету. Дозирует информацию, выдаёт строгими порциями, каждое слово через фильтр пропуская.

– Вот моя жена с синяками не ходит, – ядовито усмехнулся Кирилл. К угощению он даже не притронулся, только чай выпил. – А вы говорите, как все…

– Да мало ли… может, сама ударилась, всякое случается.

– Ну да, ну да… – он снова застрочил что-то в блокноте.

– Выходит, живут они хорошо, – Глеб подхватил эстафету, принялся развивать тему отношений, не забывая при этом наблюдать за Алёной. – Но, когда погибает ребёнок, предпочитают забыть о нём, будто его и не было. Так?

– Ваня… – лицо Алёны осветилось искренней улыбкой, – Он очень светлым мальчиком был. Особенным.

– До болезни или после? – Кирилл ставил её в тупик вот такими короткими, неожиданными вопросами. А теперь ещё и от блокнота оторвался, смотрит пытливо, будто в самую душу заглянуть норовит.

– До болезни? – переспросила она, нахмурившись. Кирилл определённо ей не нравился, не позволял контролировать беседу, задавая неудобные вопросы. – Ах, ну да, – спохватилась Алёна, – я поняла… Это, когда мальчик разговаривать перестал?

– Да. Так до или после? – настаивал на ответе Кирилл.

– Всегда, – неуверенно пожала плечами женщина. Лоб её расчертили глубокие вертикальные складки, она не понимала, правильно ли ответила. – Ещё чаю? – попыталась скрыть замешательство она.

– Если вас не затруднит… – широко улыбнулся Глеб, пододвигая к ней свою опустевшую чашку.

Алёна с неприязнью глянула на Кирилла, но налила чая и ему. Он кивнул небрежно, покрутил пальцами карандаш, снова принялся писать что-то в блокноте.

– А вот скажите мне, Алёна, – продолжил прерванный разговор Глеб, – В чём выражалось… хм… слабоумие мальчика? Его отец утверждает, что после перенесённой болезни мальчику поставили диагноз – задержка психического развития. Причём, насколько я понял, лечить мальчика даже и не пытались. Так в чём заключалась задержка развития?

– Ваня говорить перестал.

– И только?

Алёна совсем растерялась. Поднялась из-за стола, взяла чайник, зачем-то переставила его с одного места на другое, смахнула с яркой скатерти несуществующие крошки.

– Это не ко мне вопрос, – наконец нашла правильное решение она. – Вы меня извините, но я не так близко общалась с Ванюшей, не знаю точно, в чем выражалась его болезнь. Бегает и бегает мальчишка по улице, улыбается всем… У него всегда куча разноцветных стёклышек в кармане была, он через них на людей смотрел, а потом… с кем-то шёл на контакт, с кем-то нет, что уж видел через стекляшки?…

– Вы тоже боитесь? – поднял на неё глаза Кирилл.