Страница 7 из 53
Ценой римских побед стало прогрессирующее разорение италийского крестьянства. В результате Второй Пунической войны погибло около 50 % крестьянских усадеб Средней и Южной Италии[78]. Позднее положение земледельцев улучшилось, но конкуренция с трудом рабов, отрыв от участков для участия в походах, произвол сильных соседей подтачивали италийское крестьянство. И пусть в целом его позиции оставались достаточно прочными[79], тех десятков тысяч земледельцев, которые лишились своих участков, вполне хватало, чтобы привести к небывалому обострению аграрного вопроса. Их судьба порождала неуверенность в завтрашнем дне у тех, кто еще сохранял свои наделы. О накале страстей вокруг земельной проблемы свидетельствует история гракхианских реформ[80].
Еще одной болевой точкой были отношения Рима с италийскими союзниками. Составляя от 1/2 до 2/3 римской армии[81], они не обладали равными с римлянами правами. Именно их земли подлежали к разделу, когда на территории Италии выводились колонии римских граждан. Особенно ярко роль италийских контингентов проявилась в войне с германцами, после которой Марий довольно широко раздавал союзникам римское гражданство[82]. Но уже тогда его действия считались незаконными (Plut. Mar., 28, 2). A lex Licinia — Mucia 95 г., предписывавший лишить римского гражданства тех италийцев, которые незаконно приобрели его (Cic. Brut., 63; De off., III, 47), лишний раз показал, как мало у нобилитета желания уравнять союзников в правах с римлянами. Результатом стала Союзническая война, явившаяся прологом войны гражданской.
И, наконец, самое опасное порождение нараставшего кризиса — профессионализация римской армии. Начало ему положила военная реформа Мария, открывшая доступ в войско пролетариям, которые по выходе в отставку могли получить землю. Отныне военная служба превратилась в способ обретения земельного надела и соответствующего общественного статуса[83]. Полководцы, способные обеспечить воинам победу и добычу, а по выходе в отставку — землю, могли рассчитывать на армию как на орудие в борьбе за власть.
Все это ставило под вопрос господство нобилитета — слоя, традиционно отождествляемого с самим римским государством[84]. Следует отметить, что власть и авторитет знати росли по мере усиления Рима — ведь именно под ее руководством народ квиритов достиг своего величия. Рост богатств увеличил экономическое могущество нобилитета. Укреплению знати способствовал и приток в ее ряды новых семей. Аристократия расширяла свою клиентелу, приобретая ее не только в Риме и Италии, но и в провинциях.
Однако всего этого было недостаточно, чтобы спасти существующий строй. Аристократия, даже если бы и захотела, то вряд ли сумела бы изменить ситуацию — лекарства оказались бы хуже болезни (разумеется, с точки зрения знати). Решение земельной проблемы могло непомерно увеличить влияние того, кто стал бы инициатором аграрных законов. Как говорил Катон Младший, «не столько я боюсь раздела земель, сколько награды, которой потребуют за него эти совратители и потатчики народа» (Plut. Cato Minor, 31,5. — Пер. С. П. Маркиша). Именно поэтому нобилитет противился выводу колоний не только в Италии, где находились его собственные владения, но и за ее пределами. Отказ италикам в предоставлении прав римского гражданства привел к Союзнической войне. Как заметил с горькой иронией Веллей Патеркул, «римляне предпочли, обессилев сами, дать права гражданства побежденным и надломленным, чем сделать то же самое, пока были сильны обе стороны» (II, 17, 1. — Пер. А. И. Немировского). Но даже мирное удовлетворение требований италийцев мало что изменило бы — в любом случае при столь масштабном росте числа граждан Рим переставал быть полисом[85]. И самое главное: сенат не мог остановить растущего влияния полководцев и армии. Военно-политическая ситуация требовала продления полномочий военачальникам. Во время длительных кампаний последние получали возможность завоевать симпатии солдат. Те же, свою очередь, готовы были идти за ними в огонь и в воду, если это сулило им землю и деньги. К тому же в долгих походах полководцы обретали немалую степень независимости, расстаться с которой им было все труднее. Недаром попытка отстранения от командования Суллы и Цезаря стала поводом к развязыванию гражданских войн 88–82 и 49–45 гг. Отменить же практику продления полномочий было невозможно, не поставив под угрозу целостность Империи. Как отметил А. Б. Егоров, «стремясь сохранить и увеличить свою державу, Рим был вынужден лишиться своего полисного характера»[86]. Сенат регулярно препятствовал наделению землей солдат, чтобы остановить рост влияния их полководцев. Но уже в 100 г. подобная попытка в отношении воинов Мария потерпела провал, что свидетельствовало о постепенной утрате сенатом контроля над армией[87].
Правда, сенат, через который осуществляли свою власть нобилитет и близкие к нему круги, по-прежнему обладал огромным политическим весом. По традиции считались легитимными все его мероприятия и незаконным то, что противоречило его воле[88]. Несмотря на все греческое культурное влияние, в Риме не сложилось идеологии, которая, подобно младшей софистике[89], оправдывала бы режим личной власти. Однако это лишь заставляло честолюбивых политиков искать приемлемые формы для удовлетворения своих амбиций. «Поиск форм», происходивший в эпоху гражданских войн, лишь затягивал крушение Республики, но не мог предотвратить его. По выражению X. Майера, это был «кризис без альтернативы»[90].
В сложившейся обстановке у людей не слишком родовитых, но способных и энергичных, появлялись шансы на выдвижение куда большее, чем в более спокойные годы. Одним из них был и Квинт Серторий, выходец из скромного италийского муниципия, которому посвящена эта книга.
Квинт Серторий родился в середине 120-х гг. (точная дата неизвестна) в сабинском городе Нурсия. Сабинская земля имела тесные и давние связи с Римом. По легенде, ее царь Тит Таций был соправителем Ромула, а преемник последнего, Нума Помпилий, — сабинянином по происхождению. Это, впрочем, не мешало двум народам вести войны друг с другом, которые закончились лишь в 290 г., когда наконец будущий победитель Пирра Маний Курий Дентат окончательно покорил сабинов и присоединил их земли к Риму (Liv., ер. 11). Уже через полвека они получили римское гражданство, в то время как многие другие италийские общины дожидались подобной чести еще не одно десятилетие[91].
Это было ценное приобретение для Республики. «По всей сабинской стране, — писал Страбон, — особенно возделывается маслина и виноград и добывается много желудей. Страна весьма пригодна для разведения всевозможного домашнего скота и в особенности славится удивительной породой реатинских мулов… Историк Фабий (Пиктор. — А. К.) говорит, что римляне только тогда впервые ясно осознали свое богатство, когда стали владыками этого племени». Племя же сабинян было славой и гордостью Италии. Они являлись «древнейшей народностью и исконными жителями страны, — сообщает тот же Страбон. — Пикентинцы и самниты — колонисты сабинян, луканы — самнитов, а бреттии — луканов. Древний облик сабинян можно считать доказательством их храбрости и других доблестей, благодаря которым они удержались до настоящего времени» (Strabo, V, 3, 1. — Пер. Г. А. Стратановского). Гораций называл сабинское племя суровым (Epist., II, 1, 25), Силий Италик — воинственным (III, 596), Плиний Старший — храбрейшим (NH, III, 106). Его доблесть не раз ставилась ораторами и поэтами в пример легкомысленным и вырождающимся римлянам[92]. Впрочем, эти края дали Риму не только суровых воинов, таких как Серторий и Веспасиан, но и выдающихся писателей — Марка Теренция Варрона и Гая Саллюстия Криспа.
78
Егоров А. Б. Рим на грани эпох: Проблемы рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 31.
79
Утченко С. Л. Древний Рим… С. 11.
80
Егоров А. Б. Социально-политическая борьба в Риме в 80-е гг. I в. до н. э.: (К истории диктатуры Суллы) // Социальная борьба и политическая идеология античном мире. Л., 1989. С. 117.
81
Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М., 1965. С. 178.
82
Gabba Е. Mario е Silla // ANRW. Bd. I, l.B.; N. Y., 1972. P. 781.
83
Ср. также: «Военная служба была средством существования или результатом принуждения, но не естественной и нормальной частью гражданского долга» (Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 15).
84
Earl D. The Moral and Political Tradition of Rome. L.; Southampton, 1967. P. 58.
85
См.: Утченко С. Л. Кризис и падение… С. 113–114.
86
Егоров А. Б. Рим на грани эпох. С. 31.
87
Earl D. The Moral and Political Tradition… P. 57.
88
Christ K. Geschichte der römischen Kaiserzeit: Von Augustus bis Konstantin. München, 1988. S. 19.
89
Егоров А. Б. Рим на грани эпох. С. 35.
90
Meier Ch. Res publica amissa. Eine Studie zu Verfassung und Geschichte der späten römischen Republik. Wiesbaden, 1966. S. 201.
91
Sherwin-White А. N. The Roman Citizenship. Oxford, 1939. P. 58.
92
Syme R. SalIust. P. 8.