Квинт Серторий. Политическая биография

Обращает на себя внимание другое обстоятельство. Как известно, в 70-е гг., сражаясь против сулланцев в Испании, Серторий вел обширную переписку с сенаторами (Plut. Sert., 27, 3; Pomp., 20,4). Логично предположить, что корреспонденты Сертория не стали бы контактировать с ним, если бы считали его одним из творцов марианского террора[156]. Если это так, то усилия Сертория по созданию своего положительного имиджа не пропали даром.

Как же развивалась его карьера в годы циннанского режима? Высказывалось предположение, что он получил то, чего не добился в свое время из-за противодействия Суллы — трибунат[157]. Но в источниках на сей счет сведений нет, да и вообще для cursus honorum трибунат был не нужен[158]. Нет данных и о занятии Серторием магистратуры эдила. Зато у исследователей не вызывает сомнений его пребывание в должности претора. Плутарх сообщает, что Серторий отправился в Испанию, [пропуск в оригинале] ями проконсула (Sert., 6,3 — αγθυπατος). Этот факт подтверждается и эпиграфикой[159]. Вряд ли нурсиец достиг бы столь высокого ранга, не быв прежде хотя бы претором.

Однако датировка его претуры вызывает разногласия. Большинство ученых относит ее к 83[160] или даже 82 гг.[161], связывая оную с наместничеством Сертория в Испании. Но Аппиан пишет, что это назначение состоялось уже давно (εκ πολλου — ВС, I, 86), а потому 83 и 82 гг., очевидно, отпадают[162].

Сведения о деятельности Сертория в качестве претора практически отсутствуют. Лишь у Плутарха говорится о том, что он достиг власти (т. е., судя по контексту, стал правителем Испании), предварительно снискав себе уважение απο βουλης και στραηγιας (Eum., 20, 2). М. Л. Гаспаров понимает эти слова как «в сенате и в качестве претора», Б. Перрин — «в делах государственных и военных (а career in Senate and field)». Учитывая общий характер рассуждений писателя, сравнивающего в данном случае Сертория и Эвмена, более логичным нам кажется второй вариант. Но в любом случае мы получаем подтверждение не такой уж плохой репутации Сертория: сначала он был известен как военачальник, теперь же снискал себе авторитет и государственной деятельностью. Но насколько достоверно это сообщение Плутарха, судить трудно.

Для homines novi претура была редким достижением[163]. Однако Серторий, входивший в четверку командующих антисенатскими силами во время осады Рима в 87 г., мог бы, по мнению А. Шультена, рассчитывать и на консулат[164]. Но если такие планы и вынашивались, то они выглядели явно несостоятельными. После взятия Города ситуация изменилась, нужда в военных талантах Сертория отпала, а его происхождение и связи были не таковы, чтобы сохранить свое положение. Консулами в 86–82 гг. были лишь знатные лица (за исключением Мария и его сына, но это случай особый): Л. Корнелий Цинна, Л. Валерий Флакк, Гн. Папирий Карбон, Л. Корнелий Сципион, Г. Юний Норбан. Хотя почти все они принадлежали к «молодой» аристократии[165], их превосходство над Серторием в знатности бесспорно. Так что для него, в 89 или 88 гг. не сумевшего добиться даже трибуната, претура была немалым достижением.

Очевидно, что покровителем нурсийца, помогшим ему достичь претуры, был Цинна. Поскольку сведений о пребывании Сертория в эти годы вне Италии нет, Ф. О. Спанн предположил, что Цинна держал его при себе как надежного человека, тогда как Валерий Флакк и Флавий Фимбрия были отправлены в Азию, Корнелий Сципион — в Иллирию и т. д.[166] Мы не знаем, устраивало ли такое положение самого Сертория, который, как показывает его биография, всегда стремился к самостоятельности. Впрочем, в 84 г. Цинна был убит в Анконе взбунтовавшимися солдатами, и нурсиец лишился своего могущественного покровителя, оставшись один на один с другими марианскими лидерами, которые вряд ли собирались делиться с ним властью. Между тем вновь назревали грозные события.

Закончив в 85 г. войну с Митридатом, в Италии весной 93 г. высадился Сулла. Под его командованием находилась закаленная в боях 40-тысячная армия. К нему начали присоединяться отряды его сторонников — Помпея, Метелла и других (Арр. ВС, I, 79–80; 84). Его лидерство среди оптиматов никем не оспаривалось, поскольку в результате марианского террора соперников в данном отношении у него почти не осталось[167]. Это организационно укрепляло сулланцев и увеличивало их шансы на победу. Марианцы обладали большим превосходством в силах — 180–200 тыс. чел.[168] — и пользовались поддержкой в Италии и Риме (Арр. ВС, I, 82; 84). Однако, как показал ход войны, качественно их войска заметно уступали противнику. К тому же смерть Цинны лишила марианцев наиболее авторитетного лидера, в результате чего руководство режима приобрело «более коллегиальный характер»[169]. В условиях воины это, несомненно, ослабляло марианцев. Наконец, консулами 83 г. стали Луций Корнелий Сципион и Гай Юний Норбан, совершенно не подходившие для борьбы с таким опасным противником, как Сулла. Серторий был прикомандирован к штабу Сципиона — по-видимому, в качестве легата[170].

Итак, Сулла, высадившись в Брундизии, пересек Апеннинский п-в с востока на запад и достиг Кампании. Близ Тифатской горы он вступил в бой с армией Норбана и нанес ей поражение (Арр. ВС, I, 84; Vell. Pat., II, 25, 2 и 4; Flor., III, 21, 20). Однако Норбан не был разгромлен и отступил к Капуе, тогда как Сулла подошел к Теану, где стояло войско Сципиона. Он предпочел заключить перемирие и вступить в переговоры со вторым консулом, будучи, возможно, не до конца уверен в своих силах[171]. Пользуясь перемирием, его солдаты стали проникать во вражеский лагерь и вести агитацию среди воинов Сципиона, не останавливаясь перед подкупом. Серторий предупреждал консула об опасности подобных контактов и выступал за прекращение переговоров (Plut. Sert., 6,2; Exup, 7). Вероятно, он выражал не только свое мнение, но и мнение ряда офицеров консульской армии[172], не желавших никаких переговоров и соглашений с Суллой[173]. Между тем Сципион (возможно, в целом договорившийся с Суллой[174]) заявил, что даст ему окончательный ответ лишь после консультаций с Норбаном. С этой целью он направил к нему Сертория. Выбор его в таком качестве весьма странен[175] — ведь тот был в принципе против переговоров и мог представить дело превратно, но заодно избавляясь на время от неудобного подчиненного, который мог помешать ему прийти к компромиссу с Суллой. Но тот весьма своеобразно выполнил данное ему поручение, захватив по дороге в Капую Суэссу Аврунку, державшую сторону оптиматов (Арр. ВС, I, 85). Этим шагом он, как предполагается, хотел не только сорвать переговоры, но и обеспечить своей армии в случае необходимости путь отступления по Аппиевой дороге[176]. Однако эта акция имела несколько неожиданные последствия: Сулла выразил возмущение захватом Суэссы, а Сципион в знак непричастности к случившемуся выдал ему заложников, которых тот, кстати, не просил. Войско консула было недовольно выдачей заложников и обвинило его в санкционировании захвата Суэссы. В итоге, не без влияния вражеской агитации и подкупа, оно перешло на сторону Суллы. Тот, демонстрируя свое милосердие, отпустил Сципиона и его сына, хотя они и отказались перейти на его сторону (Арр. ВС, I, 85–86; Plut. Sulla, 28, 1–3; Vell. Pat., II, 25, 2; Liv., ep. 85). Веллей Патеркул, рассуждая о мягкости Суллы во время войны, пишет: «Ведь и консула, им обезоруженного… и Квинта Сертория… и многих других, попавших в его руки, он отпустил невредимыми» (II, 25, 3. — Пер. А. И. Немировского). В. Ине сделал отсюда вывод, что Серторий после захвата Суэссы вернулся в армию Сципиона и был захвачен, а потом отпущен вместе с ним[177]. Однако большинство исследователей считает это сообщение Веллея недостоверным[178].

156

Указано нам Ю. Б. Циркиным.

157

Be