Украденная невеста

София и Анна замечают, как я молчалива до обеда, но они не говорят об этом. Мы все переодеваемся перед ужином, и Виктора, к счастью, нет наверху, в нашей комнате. Сначала я не знаю, во что я собираюсь переодеться, поскольку кашемировое платье, которое на мне надето, единственный предмет одежды, который у меня есть. Когда я возвращаюсь наверх и заглядываю в гардероб, я потрясена, увидев, что где-то до нашего приезда или с тех пор, как я поднялась наверх, он был полностью заполнен одеждой различных стилей моего размера: джинсами и футболками, тренировочной одеждой, бюстгальтерами и трусиками, повседневными платьями и более элегантными. Я выбираю черное платье длиной до колен с золотистым металлическим воротником, хотя знаю, что Виктору не нравится, когда я в черном. Особенно сейчас, когда я такая худая и бледная, я знаю, что ему это не понравится.

Вот и славненько, злобно думаю я. Пусть ему это не нравится. Может быть, позже это усугубит мое наказание, но я не могу заставить себя беспокоиться. Любой небольшой акт неповиновения, на который я способна, это все, что я могу придумать, чтобы сделать это хоть немного терпимым. Он хочет, чтобы я подчинилась ему, но все, что я хочу сделать, это показать ему, что я все еще не сломлена несмотря на то, что он сделал со мной. Несмотря на то, что я знаю, он все еще планирует сделать.

Я надеваю пару черных туфель на каблуках и добавляю золотые украшения, убираю свои темные волосы в пучок на затылке, еще одна вещь, которая, я знаю, Виктору не нравится. Он предпочитает, чтобы мои волосы были собраны в шиньон или распущены, но я собираюсь показать ему, что все еще есть решения, которые я могу принимать сама.

Может, я и его жена, но я не его собственность. И я скорее умру, чем позволю ему снова услышать мою мольбу.

ВИКТОР

Ужин, это напряженное мероприятие. Катерина спускается в черном платье, которое каким-то образом попало в ее гардероб, я проинструктировал персонал не покупать для нее ничего черного, но ясно, что кто-то по пути не обратил внимания. Из-за этого она выглядит изможденной и бледной, и по вызывающему блеску в ее глазах я вижу, что она специально так оделась. Ничего страшного, думаю я с диким удовольствием, когда она идет к обеденному столу. Это сделает наказание ее позже намного приятнее. Она научится подчиняться мне, или она будет страдать от последствий. Либо это принесет мне удовольствие и покой в конце концов.

И снова, маленький трюк, который она выкинула в Москве, изменил отношения между нами. Я думал, что все может измениться к лучшему, когда она выздоравливала в хижине. Я не осознавал, пока не подумал, что могу потерять ее, как сильно она мне дорога. Я почувствовал, как тот же страх, который я испытал с бывшей женой, нахлынул на меня, вся старая вина и обида грызли меня, пока все, о чем я мог думать, это ухаживать за Катериной, пока она не окрепнет настолько, чтобы научиться тому, что ей может понадобиться, чтобы защитить себя и отомстить, что я ей и предложил. Но затем, по какой-то причине, которую я не могу понять, она решила попробовать сбежать. Несмотря на все, что я сделал для нее, на все способы, которыми я пытался показать ей свои чувства, которые росли, и все что я сделал, чтобы показать ей, что она все еще красива и желанна для меня, она отбросила все это в отчаянной попытке обокрасть меня и попытаться уехать из Москвы.

Я до сих пор не могу понять, о чем она думала. Денег, которые она взяла у меня, надолго бы не хватило, а она не говорит по-русски. Без удостоверения личности или контактов она не смогла бы выехать из России. Возможно, у нее был какой-то безрассудный план связаться с Лукой, но я готов поспорить на что угодно, что она даже не помнит номер, по которому ему можно позвонить. Это был нелепый, едва оформленный, невыполнимый план. Честно говоря, это был план отчаявшейся женщины. Хоть убей, я не могу придумать причину, по которой Катерина так отчаянно пыталась сбежать от меня, что совершила такую чудовищную глупость, особенно учитывая опасность, которой она уже однажды избежала, все еще находясь на свободе.

На данный момент меня даже не волнует, что это за "почему". Все, что я хочу сделать, это убедиться, что это не повторится, что Катерина осознает свои обязанности как моя жена и что она знает свое место. Что она учится повиноваться мне. У меня нет времени на непослушную жену, за которой я должен следить как ястреб… только не снова. Я женился на Катерине прежде всего потому, что она понимала эту жизнь и потому, что я верил, что она поймет роль, которую ей предназначено играть. Поскольку кажется, что она этого не делает, я намерен убедиться, что она очень скоро поймет эти вещи.

Мне доставляет некоторое удовольствие видеть, как она робко сидит на стуле за столом, явно испытывая дискомфорт от боли в заднице. Это также вызывает у меня неприятную полу-эрекцию каждый раз, когда она ерзает на месте, и я вспоминаю наш предыдущий сеанс. Я не скоро забуду образ Катерины, наклонившейся и хватающейся за столбик кровати, ее вздернутую красную попку в рубцах. Я также не забуду вид ее раздвинутых ног и мокрой киски, ее тело, реагирующее само по себе, или звук ее крика, когда я впервые отхлестал ремнем эту самую мокрую киску. Я намерен наказать ее аналогичным образом позже. Но сейчас ее дискомфорт отвлекает меня от других, менее приятных дел.

А именно, что делать с моим бывшим бригадиром-предателем и мятежом, который он устроил.

Лиам прибывает завтра, и мы с Лукой встретимся с ним, чтобы решить, что нужно сделать. До тех пор я могу отвлечься на мою непослушную, своенравную жену и способы, которыми я планирую обуздать ее.

Катерина почти полностью молчит за обеденным столом, и она оставалась неразговорчивой всю дорогу наверх, в нашу спальню, когда мы ложились спать, выпив вина в гостиной вместе с остальными перед камином.

— Здесь гораздо приятнее находиться, чем в коттедже, тебе не кажется? — Спрашиваю я непринужденно, закрывая дверь спальни, направляясь к шкафу и снимая запонки. — Повар, который снова может приготовить нам приличную еду, хорошее вино, лучшая компания. — Я одариваю ее скупой улыбкой, на которую она не отвечает. — Подходящая одежда. — Я окидываю ее пристальным взглядом, улыбка становится похотливой. — Хотя сейчас я думаю, жена, что предпочел бы, чтобы на тебе было меньше одежды. — Я указываю на нее рукой. — Все это, снимай. Сейчас.

Катерина моргает, глядя на меня.

— Ты не можешь иметь в виду…

Улыбка не сходит с моего лица, хотя и не совсем встречается с моими глазами.

— Я сказал тебе, каждую ночь, пока ты не научишься подчиняться мне. Это начнется сегодня вечером. Сними это ужасное платье. Я не хочу видеть его на тебе снова.

Подбородок Катерины вздергивается.

— Вообще-то, мне оно нравится.

— Мне насрать, что тебе нравится, принцесса, — говорю я ей категорично, холодным голосом. — Я женился на тебе по определенной причине — из-за твоей родословной и твоих знаний об этой жизни. Я думал, что это делает тебя легкой женой, той, которая вписалась бы в общество без особых проблем, но, похоже, я ошибся. Если мне придется сломать тебя, чтобы превратить в женщину, которая мне нужна, то это то, что я сделаю.

При этих словах что-то искажает ее лицо, ее кожа слегка бледнеет, а вызов уходит из ее глаз. Я не понимаю ее реакции, но я отбрасываю свое замешательство. Это не имеет значения. Я здесь не для того, чтобы беспокоиться о чувствах моей жены, я здесь для того, чтобы убедиться, что она не продолжит усложнять мне жизнь еще больше, чем уже сделала. Теперь между нами все будет по-другому. Просто не так, как я надеялся.

— Раздевайся, — снова приказываю я ей с напряженным выражением лица. — Я не люблю повторяться, Катерина. Ты это знаешь.

Я вижу, как ее челюсть напрягается, но она начинает медленно подчиняться. Она сбрасывает туфли на каблуках, и я отступаю обратно к кровати, наблюдая за тем, как она медленно расстегивает молнию на спине своего платья, сбрасывает его с плеч и спускает по бедрам, оставляя на себе только черные трусики, которые она носила под ним.