Страница 33 из 56
— Черт возьми, Виктор, я собираюсь кончить…
Я никогда раньше не говорила ему этого вот так, полная желания и потребности, полностью отдаваясь этому. Я чувствую, как мое тело начинает биться в конвульсиях, когда я выдыхаю это ему в губы, содрогаясь вокруг него, когда я втягиваю его глубже и начинаю жестко кончать, извиваясь под тяжестью его тела. Он все еще изо всех сил толкается в сжимающуюся вокруг него киску, когда я кончаю. Я откидываю голову назад, моя рука сжимается в его волосах, дергая их, и я громко стону, не заботясь о том, кто слышит. Все, о чем я забочусь, это о том, насколько это приятно, об удовольствии, пронизывающем меня, сводящем с ума, заставляющем все плохое исчезнуть на несколько минут.
Такого рода желание и удовольствие опасны. Это может заставить меня хотеть этого снова и снова, пока я не потеряю себя в мужчине, которому я не могу доверять, которому я никогда не смогу быть равной и которого я не должна любить или хотеть. Оргазм сотрясает все мое тело, вплоть до пальцев ног, и как только он начинает стихать, я хочу другого. Я хочу большего. Я хочу утонуть в удовольствии и забыть всю боль.
Виктор врезается в меня, трахает меня жестко и быстро, и я чувствую его, твердого и набухшего внутри меня, и я знаю, что он близко. У него перехватывает дыхание, голубые глаза горят от желания, и он запускает руку в мои волосы, откидывая мою голову назад, так что я вынуждена поднять на него глаза, наши взгляды встречаются, когда я чувствую, как он начинает пульсировать внутри меня в преддверии приближающегося оргазма.
— Черт возьми, кончай для меня снова, Катерина, — рычит он, снова сильно врезаясь в меня, и я вскрикиваю, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, что мое тело начинает повиноваться ему, моя киска сжимается вокруг него, когда все мое тело напрягается, желая удерживать его внутри себя так долго, как только смогу.
— Ты моя, — бормочет он. — Твое тело мое, твоя киска моя, ты моя гребаная жена блядь вся моя, и я уничтожу любого, кто когда-либо осмелится прикоснуться к тебе снова.
Слова электризуют, пробегая искрами по моей коже, и я задыхаюсь, постанывая, когда он снова входит в меня. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, а затем звук, который исходит от него, почти животный, и первый горячий поток его спермы вырывается из него.
Виктор запрокидывает голову, сухожилия на его горле натягиваются, когда он громко стонет, бедра толкаются в меня, когда он жестко кончает, волнами изливаясь в меня. Моя рука прижимается к его груди, ногти впиваются, выгибаются и терзают его, когда я чувствую, как мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг его, его удовольствие и мое переплетаются, захлестывая нас обоих. Я хочу, чтобы он оставался внутри меня, чтобы я продолжала чувствовать это так долго, как только смогу. Я не хочу, чтобы это прекращалось. Я чувствую, как он опускается вперед на свои предплечья, и он шепчет:
— Ты моя, — мне в ухо. — И да поможет Бог любому мужчине, который попытается сказать иначе.
Что-то в этом сейчас приводит меня в восторг. Я всегда ненавидела быть одержимой, когда со мной обращались как с объектом, как с призом. Тем не менее, прямо сейчас это заставляет меня чувствовать прилив возбуждения, которого я никогда раньше не испытывала, мое сердце подпрыгивает при звуке его голоса, рычащего мне в ухо.
После этого я не знаю, что делать. Я не знаю, то ли выскользнуть из-под него, то ли оттолкнуть его, то ли просто лежать там. Внезапно я отчетливо осознаю тот факт, что на мне все еще надета футболка большого размера, задранная до бедер, и ничего больше, я обнажена ниже пояса, и что Виктор все еще полностью одет, за исключением расстегнутых джинсов. Его волосы падают на лоб, отчего он выглядит моложе, несмотря на седину на висках и пробивающуюся щетину на подбородке. Вопреки себе, я протягиваю руку, касаясь его лица, где волосы жесткие и короткие.
— Я никогда раньше не видела тебя небритым, — тихо говорю я, прежде чем могу остановить себя. — Мне это нравится.
— О? — Виктор поднимает бровь. — Это так? — Он делает паузу, обдумывая. — Я полагаю, ты бы этого не сказала. Если бы тебе не понравилось…
Улыбка подергивается в уголках его рта, и я на мгновение опешила. Это такой маленький, интимный момент. Это похоже на отношения между обычной супружеской парой, на то, что муж и жена сказали бы друг другу. Тем не менее, у нас никогда не было таких отношений. Я ни на секунду не предполагала, что будут. И все же, его взгляд удерживает мой, настолько милый и интимный, насколько я могла когда-либо надеяться, если бы осмелилась надеяться на такое. И затем он опускает голову, его губы касаются моей шеи, мягкая ласка, от которой у меня перехватывает дыхание по совершенно другой причине.
— Мне нужно встать, — бормочу я, отворачивая лицо, но вместо этого он обхватывает его ладонью, снова переводя мои глаза на него.
— Зачем? — Он лениво улыбается. — Никто не войдет в дом, пока я не скажу Левину обратное. Охрана снаружи, и останется там.
— Они, должно быть, замерзли…
Виктор смеется.
— Это ерунда. Для них на улице приятный весенний день. — Его руки тянутся к краю моей рубашки, когда он снова целует мою шею, поднимая ее к талии и еще выше, как будто он хочет раздеть меня. В моей голове немедленно начинают звучать тревожные звоночки.
Я беру его за руки, опускаю их, и Виктор замолкает, вопросительно глядя на меня сверху вниз.
— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе вот так?
Тот факт, что он вообще спрашивает, поражает. Я моргаю, глядя на него, мои руки все еще сжимают его в попытке удержать его от дальнейшего раздевания. Хочу ли я этого? Я не уверена, хочу ли я, чтобы он остановился, но я знаю, что я в ужасе от того, что он увидит меня обнаженной при таких обстоятельствах, от того, что его желание исчезнет, как только он увидит тело, которое должно его возбуждать. Все, что я могла предложить мужу, это силу и красоту. Что произойдет, когда половина этого уравнения исчезнет?
— Я не хочу, чтобы ты видел меня голой в таком виде, — выпаливаю я еще раз, прежде чем успеваю себя остановить. Я прикусываю губу в тот момент, когда слова слетают с моих губ, задаваясь вопросом, что, черт возьми, со мной не так и почему я не могу перестать говорить своему мужу вещи более откровенные, чем я когда-либо была с ним. Я не должна доверять ему, я не могу, поэтому я не должна позволять себе быть такой уязвимой. Я должна запереть все так крепко, как только могу. И все же, каким-то образом, все, что произошло сегодня, кажется, полностью обнажает меня.
— Что? — Виктор, кажется, выглядит искренне сбитым с толку. — Например, что?
Я моргаю, глядя на него.
— Мои раны. Те, которые уже начинают рубцеваться. Я совсем не похожа на себя, я выгляжу больной, худой и израненной, я больше не красивая.
— Катерина. — Глаза Виктора слегка расширяются, и одна из его рук высвобождается из моей, отпуская рубашку и проводя вниз по моему боку. — Разве ты не видела, как сильно я хотел тебя только что? Как ты могла подумать, что я не нахожу тебя красивой?
— Я имею в виду, я все еще в основном прикрыта… — Я снова отвожу взгляд, внезапно желая оказаться где-нибудь еще, свернуться в клубок и исчезнуть. Я не знаю, как вести этот разговор с Виктором, мужчиной, с которым я никогда не могла быть собой, который никогда не был моим мужем ни в чем, кроме самого строгого понимания. Я не могу открыться ему, помимо того, что я уже по глупости ляпнула.
— Тогда позволь мне снять все это, и я покажу тебе, какой красивой я все еще тебя считаю.
В его голосе есть что-то глубокое и серьезное, заботливая искренность, которую я никогда раньше не слышала, и это поражает меня. Мои глаза возвращаются к нему, и я чувствую, как напрягаюсь, когда его губы снова касаются моей шеи, касаясь затянувшихся синяков там, где Степан душил меня. Его рука на моей талии, еще не задирает рубашку, просто остается там, когда он целует меня, маленькими касаниями его рта, которые заставляют меня почувствовать комок эмоций, поднимающийся к моему горлу.