Страница 66 из 110
— Хэлена, если не ошибаюсь? — произнес целитель, зная, что, конечно, не ошибается. — Ученица Аметила.
— Да. — Взгляд девушки зажегся неуемным любопытством, и она произнесла полувопросительно: — Мы знакомы?
— Нет, — усмехнулся сновидящий и указал на кушетку. — Присаживайся.
Заинтригованная Хэл села напротив эпиоса, но тот не спешил объяснять ей, откуда знает, кто она такая.
— Зачем ты хотела меня видеть? Вернее, зачем ты хотела видеть именно меня?
Ученица дэймоса тут же стала серьезной, выпрямилась и крепко сжала руки, словно готовясь к серьезному испытанию, но вместо того, чтобы отвечать на поставленные вопросы, задала вопрос сама:
— Вы знаете что-нибудь еще? Кроме моего имени и моего учителя?
— Ты — потенциальный дэймос. Черная гурия.
Она вздохнула с видимым удовлетворением, похоже окончательно убедившись, что обратилась к человеку, обладающему всей нужной информацией.
— Тогда вам будет проще понять. Мэтт больше не учит меня. Я ушла. Чтобы не навредить ему. Побоялась, что ненамеренно заставлю его сделать что-нибудь такое, из-за чего он может снова угодить в тюрьму. Об этом вы тоже наверняка знаете.
Геспер кивнул, ожидая продолжения.
— Но я беспокоюсь за него. Мне снятся тревожные сны. Мой Фобетор, — девушка передернула плечами, — все время предупреждает меня. Вы ведь в курсе, что такое Фобетор для дэймоса?
— Божество мира снов, появлению которого темные сновидящие придают сверхважное значение. Единственный, кого они боятся и почитают. И его не существует на самом деле. Это своеобразный продукт работы мозга спящего. Также, по легендам, именно по наличию или отсутствию этого специфического спутника, его следов, тени, запаха, голоса и прочих подобных знаков остальные дэймосы узнают друг друга. Я ответил на твой вопрос?
Хэл приподняла брови, и ее глаза, напоминающие цветом серый жемчуг, заблестели лукавством.
— Вы настоящий, истинный целитель, не так ли? Не переделанный из морока или танатоса. Иначе не отозвались бы о Фобеторе так… научно.
— Морок не способен быть эпиосом. Это единственный из темных сновидящих, кто не в состоянии исцелять. — Геспер чувствовал, разговор с девушкой начал доставлять ему удовольствие.
И дело было вовсе не в том, что искусители и черные гурии вызывают подсознательную симпатию и желание сблизиться. Просто девчонка наблюдательна, забавна, любознательна, довольно мила…
Эпиос усмехнулся, поймав себя на яркой благосклонности к нежданной гостье. Да, именно так все и происходит — внезапная приязнь, вплоть до легкой влюбленности, стремление быть рядом.
Знакомое ощущение риска становилось все ярче и привлекательнее. Хотелось продолжить игру с юным дэймосом. Леонард изучил ее мир снов, Гесперу стало интересно поработать с реальностью. Пожалуй, Талия права, нужно отвлечься, забыться. И единственный отдых, привычный ему — переключение деятельности.
— Да, Хэл. Я настоящий целитель.
— Тогда, может быть, вы посоветуете мне, что делать.
— Actum ne agas, — сказал эпиос и, видя, что Хэл нахмурилась с недоумением, пояснил: — Это древнее латинское высказывание, означает…
— «С чем покончено, к тому не возвращайся», — неожиданно совершенно правильно перевела девушка фразу и добавила невесело: — Но я не могу. Все время возвращаюсь, пусть даже и мысленно.
Геспер откинулся на спинку кресла, глядя на дэймоса, которая так искренне беспокоилась о своем учителе.
— Я знаю, вы не бросите Мэтта. — Хэл смотрела на свои сцепленные пальцы. — Но я хочу помочь. И если для этого мне нужно пройти перековку…
— Не нужно.
В ответ на его слова девушка быстро вскинула голову и устремила на него пристальный взгляд.
— Я был в твоем мире. Это прекрасный сад, в котором цветут персики, и нет ни одной отметины, напоминающей о совершенном зле.
— Я хотела убить, — хмуро сказала Хэл, смело глядя в глаза целителя. — К нам приходила женщина. Ее муж умирал от болезни, она просила сделать для него сон и умертвить в нем. Мэтт отказался. Он сказал, что мы не убиваем во сне. И велел обратиться в центр снов.
— Он прав, — в кои-то веки вынужден был согласиться с Аметилом Геспер.
— Потом я поняла, почему он запретил это убийство. Я дэймос, так же как и Мэтт, поэтому нам нельзя убивать.
Геспер не ответил, потому что из сада в комнату бесшумно вошла харита. Фиолетовый хитон облегал ее мокрое тело, на волосах блестели капли воды. Она выглядела посвежевшей и отдохнувшей.
Воплощение вечной юности.
Хэл заморгала, увидев ослепительно прекрасную женщину, окруженную сиянием солнечного дня, осевшего на ее коже и волосах.
— Талия, — обратился к ней Геспер. — У нас здесь очень интересная дискуссия о жизни и смерти. У юной сновидящей вопрос — могут ли мастера снов убивать тех, кто обратился к ним с этой просьбой.
— Мы не убиваем людей, — мягко улыбнулась харита, глядя на девушку, завороженно рассматривающую ее. — Мы создаем прекрасные, утешительные, волшебные сны. Это может быть новая жизнь с любимыми людьми, или вновь прожитая прежняя, или путешествие в необычный, фантастический мир. А когда сновидение подходит к концу и человек в полной мере насладился долгой иллюзией, врачи проводят эвтаназию. Врачи, не сновидящие.
— Талия — харита, — пояснил Геспер.
— Я поняла. — Хэл наконец отвела взгляд от изумительной девушки и вопросительно посмотрела на Геспера. — Но я помню, когда к нам обратились с просьбой вывести из комы пациента с расщеплением рассудка, Мэтт сказал, что, если тот захочет умереть, он поможет ему.
Лицо Талии помрачнело. Словно на яркое, солнечное небо набежала грозовая туча. Еще немного, и сверкнула бы молния.
— Мэтт?
— Это ученица Аметила, — внес ясность Геспер. — Бывшая.
Харита впилась взглядом в черную гурию. И та невольно повела плечами, словно жар янтарных глаз довольно чувствительно коснулся ее кожи.
— Хочешь заняться ее воспитанием? Превратишь своего антагониста в помощника.
— Нет! — произнесли обе девушки одновременно.
— Я не буду учить дэймоса, — холодно заявила Талия.
— Я хочу быть целителем, — поспешила смягчить свой резкий отказ Хэл.
— Вот и славно. — Харита мельком взглянула на Геспера. — Я еду в госпиталь. Если понадоблюсь, звони.
И удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.